Альфеус Хаятт Веррилл. Повести и рассказы - Алфеус Хайат Веррил

Доктор Унсинн ухмыльнулся.

– Ты забываешь, что не сможешь помешать мне прийти к тебе. – напомнил он мне. – Я мог бы войти в твою квартиру невидимым и незамеченным. Я мог бы сидеть на одном из твоих стульев или лежать на диване в одной комнате с тобой, и ты бы никогда этого не заподозрил.

– Если бы я не видел твои проклятые часы и другие металлические предметы, – согласился я. – Но при всем твоем чертовом научном рвении я знаю, что ты не из тех, кто сует нос туда, где тебя не хотят видеть, даже ради эксперимента.

– Но шутки в сторону, – сказал мой друг, – мне жаль, что моя демонстрация расстроила твои нервы. Однако, я думаю, есть способ преодолеть все ваши возражения и при этом помочь мне в моих самых ценных и интересных экспериментах. Я, по сути, изобрел небольшой инструмент, который позволит тебе видеть меня, даже когда я невидим для остальных.

Встав, он открыл шкаф и, повернувшись, протянул мне маленькую прямоугольную коробку размером чуть больше портсигара. К одному концу коробки был прикреплен тонкий плетеный шнур, другой конец которого заканчивался парой слегка затемненных очков в металлической оправе.

– Если ты положишь футляр с детектором в карман и оденешь очки на нос, мы попробуем провести интересный эксперимент, – объявил доктор Унсинн.

– Послушай меня, – сказал я. – Это какой-то чертов трюк, чтобы сделать меня невидимым?

– Уверяю тебя, это не так, – заявил он. – Но если я не сильно ошибаюсь, это помешает мне стать невидимым для тебя.

Несколько нерешительно и без малейшей веры в кажущееся простым устройство я сунул футляр в нагрудный карман и надел очки на нос. Насколько я мог видеть, все предметы оставались такими же, как и раньше, хотя все, включая лицо Лемюэля, приобрело своеобразный розоватый оттенок, из-за, как я предположил, цвета линз очков.

– Я полагаю, тебе нетрудно увидеть различные предметы в комнате, включая меня, – сказал мой друг.

– Ни капельки, – заверил я его.

– Теперь, если ты будешь любезен нажать на рычаг на корпусе, мы продолжим.

Изучая корпус, я заметил небольшой рычаг или тумблер, который плотно прилегал к небольшому углублению на одном краю корпуса.

– Поднимите рычаг и переместите его вперед – к шнуру, насколько это возможно, – сказал мой друг.

Легкий щелчок, сопровождаемый почти неслышным свистящим звуком, раздался из футляра, когда я повиновался его инструкциям. Но, насколько я мог видеть, никаких результатов не было. Лемюэль все еще сидел в своем кресле, скрестив ноги, положив локти на подлокотники, сложив кончики пальцев вместе, и его мягкие голубые глаза смотрели поверх очков.

– Проклятая хитроумная штуковина никуда не годится, – воскликнул я. – Все то же самое.

– Совершенно верно, – согласился мой друг. – Но просто сними очки со своих глаз на мгновение.

Когда я выполнил его просьбу, у меня вырвался крик крайнего изумления. Доктор Унсинн был абсолютно невидим!

– Теперь снова одень очки, – сказал его бестелесный голос.

Не зная, чего и ожидать, совершенно ошеломленный, я снова поднес очки к глазам, и там сидел мой друг, как и раньше. Я не мог в это поверить. Я не мог поверить, что этот эффект "сейчас ты его видишь, а теперь нет" был вызван очками. Нет, я был уверен, что это был трюк со стороны Лемюэля. Вполне возможно, он умудрялся исчезнуть и появиться снова одновременно с моим надеванием или снятием линз. Но он заверил меня, довольно горячо и убедительно, что он оставался в невидимом состоянии на протяжении всего эксперимента, и, более того, он был явно в сильном восторге от успеха своего изобретения, что в конце концов я был вынужден поверить, что волшебные очки действительно делают невидимое видимым. Но теперь в моем мозгу царил полный хаос. Способность моего друга становиться невидимым, тот факт, что некоторые объекты оставались видимыми, эффект очков, делающий его видимым для меня, оставаясь невидимым для обычных глаз, были неоспоримыми фактами; но они были настолько странными, поразительными и совершенно сверхъестественными, что я чувствовал себя в замешательстве, словно в нелепом сне, и я уже ожидал, что проснусь в любой момент.

– Это великолепно, – воскликнул Лемюэль, прерывая мои хаотичные мысли. – Даже если я не смогу преодолеть твои абсурдные и необоснованные возражения против того, чтобы побыть невидимым, это сейчас не имеет большого значения.

– Но послушай! – воскликнул я. – Что ты собираешься делать? Ты собираешься добыть миллионы, о которых ты говорил, чтобы контролировать мир? Я признаю, что нет причин, по которым ты не должен добиться успеха, обладая таким секретом, нет ничего невозможного, но если ты планируешь взять меня с собой, ты ошибаешься. Я не невидимка и не собираюсь им быть, и я легко могу предвидеть, что я стану козлом отпущения за любые совершенные вами дурацкие действия с привидениями.

Доктор Унсинн от души рассмеялся.

– Мой дорогой мальчик! – воскликнул он, едва сдерживая веселье. – Ты, кажется, забываешь, что я ученый и уважаемый член сообщества с репутацией, которую нужно поддерживать. У меня нет ни малейшего желания или намерения переступать границы честности, закона или надлежащего поведения, даже будучи невидимым. Если бы я был так настроен, я мог бы, как вы знаете, завладеть сокровищами мира, мог бы управлять судьбами народов, фактически мог бы поставить себя вне власти человека или закона. Но моя единственная идея – использовать мое открытие на благо человечества, усовершенствовать его и отдать его миру, как было дано так много великих открытий. Мы, люди науки, никогда не были материалистами.

– Ты идиот! – воскликнул я. – На благо человечества! Подарить это миру! Знаешь, если бы ты рассказал о своем открытии миру, если бы ты раскрыл секрет хоть кому-либо, это было бы проклятием для человечества, вы бы разрушили закон, порядок и весь мир!

– Хм, возможно, в этом что-то есть, – с сожалением признал Лемюэль. – Но в любом случае я должен выяснить, как обращаться с неорганическими веществами, прежде чем можно будет проводить какие-либо весьма обширные эксперименты. Вряд ли толпа увидит часы и пуговицы, бродящие без видимой привязанности или причины.

– Ты мог бы оставить свои часы и использовать пуговицы из кости или волокна, – предложил я.

– Но, мой дорогой, – возразил мой друг, – если я не смогу сделать абсолютно все вещества невидимыми, я буду чувствовать, что мои усилия были напрасны.

– И я искренне надеюсь, что у тебя ничего не получится, – сообщил я ему. – Я не вижу, какую пользу это принесет остальному миру если эта тайна просочится. Да помогут нам небеса.

– То же самое говорили тысячи консервативных людей, связанных по рукам и ногам, о