Черный Истребитель - Татьяна Апраксина

Она передала половину клинка Полковнику. Тот повторил церемонию. Теперь над тканью, совсем рядом, но не касаясь друг друга, были уже две ладони, с которых капала кровь. Полковник передал клинок Рину. Кэсс слегка прогнулась, чтобы не помешать им, но левую ладонь не сдвинула с места. Она смотрела прямо вперед, ей было плохо видно, что делает Рин, но по глазам стоявших перед ней она понимала, что он делает все идеально. И за это она была ему благодарна - до черной тьмы в глазах благодарна. Рин уронил обломок на ткань, и это тоже было правильно. Безупречно правильно. И удивительно вовремя.

Три ладони сошлись в воздухе - почти вплотную.

Текли мгновения - вязкой смолой, расплавленным металлом, липким дегтем.

Кровь капала на землю, смешивалась.

Кэсс медленно считала про себя. Где-то на счете «двести» Полковник еле слышно сказал - «все», и они одновременно опустили руки.

– Господа офицеры… - совсем тихо сказал Полковник, но Кэсс знала, что его слышат и в последнем ряду, где стоял персонал. - Если бы вы только знали, как устал я вас терять…

Кэсс покосилась на него, потом на строй. Она впервые слышала на тризне такие слова. Но Полковника поняли правильно - он знал всех тех, кто его слушал, знал лучше, чем родители, СБ и психотехники, вместе взятые. И эти слова дошли до глубин сердец - очерствелых, жестоких, бесчувственных сердец офицеров Особого Корпуса.

– Вольно, господа офицеры… - еще тише выдохнул Полковник. - Объявляю церемонию закрытой.

Все молча опустили головы, отсчитывая по имплантам минуту - минуту молчания, минуту прощания, последнюю минуту церемонии. Полковник тоже простоял минуту, глядя себе под ноги. Потом наклонился, разрушая атмосферу, поднял с земли обломки и ножны, вновь завернул их в ткань и пошел в темноту - медленным, совсем не строевым шагом, даже слегка сутулясь.

Строй превратился в беспорядочную толпу. К Кэсс направилась вся ее эскадрилья.

Тризна окончилась. Или - только еще начиналась, как посмотреть.

Сегодня в баре им подадут самое крепкое спиртное и самые сильные наркотики, которые как по волшебству появятся у бармена. Сегодня к пилотам не подойдет ни один наряд патруля - разве только, чтобы выпить с ними. Сегодня им можно все - только поднимать в воздух машины не дадут. Все остальное - позволено. Завтра медики будут шипеть и проклинать все, пытаясь подобрать программы предполетной подготовки для пропитых насквозь и еще не вышедших из-под кайфа организмов летного состава. Завтра патруль составит список разрушений, и к вечеру Полковник будет вызывать их по двое-трое на головомойку, тыкая носами в списки. Это все будет завтра. А сегодня…

Кэсс заметила, что Эскер куда-то испарился с площади, выбрав самый подходящий момент. Хватило ума. Сегодня ночью ему лучше отправиться ночевать к патрульным. Неровен час, подвернется кому-то под руку.

– Ну что, Рин. Пойдем. Сегодня ты - с нами.

Рин кивнул, проводя рукой по щеке, стирая капли прекращающегося дождя. Вслед за этим движением по лицу протянулась багровая полоса крови. Рука была левая. Кэсс коротко рассмеялась и провела левой же ладонью по обеим щекам. Так они и стояли вдвоем, а затихающий дождь смывал кровь с их лиц.

2. Танька: Предатель

Мобильник обнаружился в кармане куртки, висевшей в прихожей. Саша вернулся с ним в комнату и недоуменно уставился на циферблат, не нажимая кнопку начала разговора.

– Номер не определен.

– Хорошее совпадение… - поежилась Танька. - Ну, поговори уж. Кстати, что у тебя за оператор, что тут берет?

– МСС, черт бы его побрал за то, что везде берет. И меня, что я его не выкинул вообще. Это ведь запасной номер, кто про него может знать, я им еще ни разу не пользовался?

– Кто-кто… - вздохнула Танька.

Сигнал вызова не унимался.

– Да ответь ты уж, все равно засекли.

Саша наконец-то нажал кнопку, поднес трубку к уху. Особого изумления на его лице не отразилось. С полминуты он слушал говорящего, криво улыбаясь, потом коротко бросил «спасибо» и нажал на «отбой».

– Это наш славный друг? - на всякий случай спросила Танька.

– Он самый. Передает привет, рекомендует попробовать прокатиться до Швеции, говорит, что с удовольствием проследит за нашей туристической прогулкой. Пеший туризм, он, видите ли, уважает, падла!

– Это что же, у него тут жучок где-то? - озадачилась Танька.

– Господи! - возвел глаза к небу Саша. - Еще и на это деньги тратить, сканеры добывать?

– Да ну его нафиг. А за что ты ему «спасибо» сказал?

– А он сообщил кое-что полезное. Что Маршала интересует цифровая камера, которую ты утащила вместе с деньгами.

– Вот так вот… - Танька едва не захихикала. - Вся проблема в том, что я никакую камеру не утаскивала. Я ограничилась сумкой.

– А карманы этой сумки ты проверяла?

– Нет, - развела руками она. - Не догадалась.

– А сумку ты куда дела?

– Выбросила.

– Вариант первый: ты ненароком выбросила и камеру. Вариант второй: ты камеру не брала, ноги ей приделал кто-то другой, но Маршал уверен в том, что взяла ее ты.

– Вариант третий, - добавила Танька в тон. - Скиннер врет.

– Не думаю. Это легко проверить. Обманув по мелочи, он нарвется на то, что мы перестанем верить ему и в крупном.

– Кстати, Саш. Если есть жучок, то должен быть и ретранслятор, так? Где-то поблизости. А то жучок же - штука маломощная…

– Откуда знаешь? - спросил Саша.

– В Интернете читала. Что обязательно в радиусе километра-трех должен быть ретранслятор. Жучок, допустим, на одежде. Ухитрился привесить. К тебе, наверное - я же все шмотки поменяла. А ретранслятор… в дом никто не заходил. Но мало ли…

– Если о чем-то написано в Интернете, можешь плюнуть и забыть. Значит, уже года три как придумали совсем другие модели. Мне вот что интересно - зачем он нам сдает Маршала? Маршал ему для лаборатории не нужен? Он же уже в курсе…

– Позвони и спроси. Или спроси погромче - позвонит, скажет… - пошутила Танька, но невольно напряглась, ожидая звонка. Звонка, разумеется, не было. - Кстати. А зачем тогда все эти игры в «позвоните-скажите»?

– Нет, он, наверное, должен был сказать - я на вас жучок подвесил, так что не дергайтесь, вытащим, - засмеялся Саша. - Вот бы ты восхитилась…

– Значит, заграница и прочее отпадает. Ну что за бля! - ударила кулаком по матрасу Танька. - Попались. Как дети. Может, в газету пойти? На телевидение? На Красной площади встать с плакатами? Еще какую-нибудь глупость отмочить? Совсем уж глупую, чтобы он от нас отстал?

– Допустим, насчет Маршала я могу предположить, - не слушая ее бредней, рассуждал Саша. - В одной конторе мы не поместимся, лучше двое, чем один. Но это тоже не очень убедительно. И что такого может быть снято на эту дурацкую камеру? И зачем ему камера, если запись с нее можно переписать на что-нибудь еще?