Пасынок судьбы - Владислав Русанов

— Ни… как…

— Ну, Годимир же… Я боюсь…

Королевна разжала пальцы и, прежде чем рыцарь успел осознанно обрадоваться ощущению боли от удара затылком об пол, наклонилась, мазнув мокрой щекой по носу, и поцеловала его в подбородок. Нет, конечно, она хотела попасть в губы, но в спешке промахнулась.

Правы ли старинные сказки, повествующие о пробуждении заколдованных красавиц, спящих в хрустальных гробах? Если уж поцелуй рыцаря может перебить чародейское заклинание, то уж поцелуй королевны, вне всякого сомнения, должен одолеть ведовство захолустной Якуни.

Годимир, изо всех сил стремящийся переломить позорную слабость, дернулся и… боднул Аделию. Лоб в лоб, даже искры брызнули из глаз.

Девушка охнула и уселась прямо в лужу. Ойкнула.

— Прощения прошу, твое высочество… — проговорил рыцарь, переворачиваясь на бок. Отдохнуть бы еще чуток, собраться с силами.

— Что ж ты дерешься, пан… — обиженно протянула королевна и вдруг сообразила, что к чему, просияла лицом. — Тебе лучше?

«Лучше ли мне? Это ж надо такую глупость сморозить! Стоит ответить, что ради лишнего поцелуя ее высочества я готов заколдовываться по десять раз на дню? Или это звучит, как у провинциального шпильмана?» — подумал Годимир и вдруг понял: никогда он такого не ляпнет. Ну, хотя бы потому, что это самая правдивая правда.

— Где меч? — Рыцарь встал на четвереньки, зачерпнул ладонью из лужи, плеснул в лицо. Штаны все-таки промокли не только сверху, но и до неприличия. Хорошенький вид у него теперь будет — с мечом наголо и в мокрых портках. Навевает смутные подозрения…

— Ой! Где-то был… — Аделия вскочила. — А! Вот он! Целехонек!

— Повезло… — пробормотал словинец и, как оказалось, сглазил.

Скрипнула дощатая дверь. Из сеней донесся голос, в котором мед и елей, присутствовавшие еще недавно с избытком, выветрились начисто:

— Долго возишься, старая! Иди мне помогать!

Годимир оттолкнулся от пола руками, опираясь локтем на край лавки, поднялся на одно колено…

— Нет, старая, я сам, что ли, туши свеже…

На ввалившемся в горенку Якиме был длинный — такие обычно используют ковали — фартук, забрызганный кровью. Капли крови пятнали седенькую бороду, щеки и нос, ухитрились даже забраться на голую, как колено макушку. В правой руке — свежевальный нож острием книзу.

— Ах, вот вы как!

Не избалованный с детства балами и охотами, Годимир знал лишь понаслышке, как бросается на свору подраненный кабан. Так вот, судя по рассказам бывалых ловчих, Яким от вепря отличался мало. Разве что не был столь быстр.

От первой атаки Годимиру удалось уклониться.

Дедок ударился коленками о лавку, потерял равновесие, упал животом на стол. Рыцарь от всей души пожелал ему отбить нутро, да не тут-то было! Старик живо вскочил и, вращая красным от бешенства глазами, махнул ножом наискось. Словинец шагнул назад со всей прыти, не то оказался бы распластан, как лещ перед копчением.

— Ах, вот вы как!

Новый удар.

Еще один!

Яким не баловал противника разнообразием атакующих приемов, зато поражал завидной в его возрасте силой и напором.

— И я так! И я так!

Хрипло выдыхая на слове «так», он вновь попытался разрубить рыцаря, который не успел подхватить с пола меч и теперь метался по избе, стараясь хоть как-то уцелеть. Ну, спрашивается, должен этот старый пенек умаяться? Или они до бесконечности будут играть в «кошки-мышки»? А тут еще лужа на полу, два тела, опрокинутая лавка… Хвала Господу, что Аделия с появлением Якима поступала единственно правильно — не помогала, но и не мешала. Забилась за печку и сидела там, испуганно выглядывая.

Вот зря он отвлекся на королевну!

Стоило только скосить глаза в сторону от дедка-убийцы, как тот ловко сократил расстояние и зацепил Годимира по плечу. Вскользь, самым кончиком лезвия, но очень чувствительно.

Зашипев от боли, рыцарь попытался поднырнуть под вооруженную руку, но Яким легко разгадал его маневр, полоснул на уровне живота — своего живота, само собой, — и едва не обрезал усы. Вместе с носом.

— Старый ты козел! — позабыв о приличиях и чести странствующего рыцаря, ругнулся Годимир, обходя стол. Хоть мебелью отгородиться на время и перевести дыхание.

— Все сдохнете! — Яким, не раздумывая, саданул ногой по столешнице снизу. Нет, ну разве так должен драться пожилой человек, пусть даже и самой разбойничьей натуры? И силища-то, силища… Молодым был, небось, медведей ломал голыми руками.

Стол подскочил, как живой, ударил рыцаря в живот, отбросил к стене и подмял упавшего, придавив немалым весом. Тоже ладили на совесть — из дуба или бука.

Под торжествующий рев старика, Годимир попытался выползти из-под стола. Крутился ужом или, по меткому выражению кметей из Чечевичей, как гадюка на вилах.

— Врешь, не уйдешь! — орал Яким, норовя пнуть сапогом по судорожно дергающимся ногам рыцаря. К счастью, не попал ни разу. Схватился свободной рукой за ножку. Крякнул, дернул!

Пальцы Годимира вдруг поймали что-то продолговато-округлое, до боли похожее на рукоять меча.

— Ага!

Словинец коротким тычком снизу-вверх встретил прыжок размахнувшегося ножом деда…

Яким ухнул филином и застыл. Его туловище с двух сторон под мышками обхватили рога здоровущего ухвата. Не иначе, Якуня из печи те казаны тягала, что сейчас на кольях во дворе сушатся — десяток воинов накормить, не меньше. Зачем двум старикам такие в хозяйстве? Рукоятка ухвата упиралась в опечек — чем больше дед давил, тем надежнее его держало.

Несколько ударов сердца потребовались Годимиру, чтобы сообразить — вместо меча ему под руку попался вот этот самый король кухонной утвари. Яким это же время потратил с меньшей пользой — хрипел и вращал налитыми кровью глазами. Потом вдруг зарычал (и в голосе его уже не было ничего человеческого — одна лишь слепая ярость) и взмахнул секачом.

— Ручки коротки! — язвительно бросил рыцарь, не отпуская тем не менее держака. На Господа надейся, а коня привязывай сам.

Яким рыкнул оголодавшим медведем и попытался пнуть словинца ногой.

— Ну-ну… — Годимир легко избежал встречи с вражьим чоботом. Просто согнул ноги. А потом с наслаждением саданул деду под колено. Раз! А чтоб доходчивей — повторил. Повторение, как говорится, мать учения.

Старик-разбойник головы не потерял, несмотря на показное буйство. Быстренько отодвинул ноги за пределы досягаемости пяток рыцаря. Стоять ему, правда, в такой позиции оказалось неудобно. Раскоряка раскорякой. А потому Яким замер, опасаясь пошевелиться.

— Влип, старый боров? — Годимир, не выпуская из виду опасного старичка, тихонько сел на корточки, потом, взявшись за самый кончик ухватной рукояти, осторожно выпрямился. Яким заворочался, почувствовав, что опора уже не столь крепка, но рыцарь с силой налег на ухват, выталкивая врага в сени. — Пошли, что ли, пенек трухлявый?