Полночная чума - Грег Кайзер

Постучав по портсигару, который достал из кармана, Каммлер извлек сигарету и закурил, выпустив к потолку кольца дыма.

— О да, Адлер, наш пропавший орел.

После этих слов Каммлер крикнул в коридор, и на его крик в комнату вошел какой-то солдат.

— Приведите обоих, — велел ему Каммлер, выпуская к потолку очередную струю дыма. — Порой пропажи находятся. Сами, без помощи уголовной полиции.

Каммлер улыбнулся.

Честно говоря, Волленштейн был сбит с толку. Кого сейчас сюда приведут? Откуда Каммлеру известно про сотрудника крипо?

— Некоторым из нас чаще везет на находки, — как можно спокойнее произнес Волленштейн.

— Верно, — согласился Каммлер, стряхивая пепел с сигареты.

И снова топот сапог в коридоре, и громкий стук, как будто по полу волокут что-то тяжелое. Волленштейну не было видно, что там такое, потому что Адлер своей тушей загораживал дверь. Правда, затем толстяк отступил в сторону и, не вынимая изо рта сигару, бочком шагнул в комнату. Следом за ним двое эсэсовцев втащили внутрь мужчину в мешковатых брюках и грязной, забрызганной кровью рубашке. Никакого пиджака или пальто на мужчине не было. Втащив его в комнату, эсэсовцы бросили мужчину на единственный свободный стул.

Его лицо тотчас привлекло к себе внимание Волленштейна. Один глаз пленника распух и стал почти не виден. От левого уха к шее пролегла красная полоска крови, нос перебит, щеки в синяках, успевших уже пожелтеть. Шею покрывали еще более обширные кровоподтеки, синие и фиолетовые. Правое ухо болталось на крошечной нитке хряща. Впрочем, в какой-то момент ему была оказана медицинская помощь, потому что на правом запястье виднелась пропитанная кровью повязка.

Волленштейн усилием воли заставил себя отвести взгляд и посмотреть на Каммлера, затем на Адлера, затем снова на Каммлера, ожидая, что тот или другой сейчас скажет. Но оба как ни в чем не бывало продолжали дымить — Каммлер своей вонючей сигаретой, толстый Адлер — не менее вонючей сигарой.

— Кто это? — спросил Волленштейн, пытаясь подавить в себе остатки раздражения.

Адлер вынул сигару из толстых губ.

— Англичанин, герр доктор. Один из воров, которых привели сюда ваши пропавшие евреи, — сказав эти слова, Адлер расплылся в заговорщицкой улыбке. И тогда Волленштейн заметил, что одна штанина у Адлера порвана, а верх сапог густо заляпан грязью, правда, уже засохшей.

— Вижу его первый раз в жизни, — ответил Волленштейн, и в собственном голосе ему послышались нотки отчаяния.

— Но ведь вы знали, — вступил в разговор Каммлер, — Адлер утверждает, что вам было известно о диверсантах, но вы даже не сочли нужным поставить нас об этом в известность. Вместо этого вы отправили его в погоню за ними, в надежде на то, что я ничего не узнаю.

— Я… у меня лишь возникли на этот счет подозрения. А про диверсантов мне сказал человек из крипо. Но у него не было никаких доказательств…

— Лжете! — рявкнул Адлер. — В церкви был еще один англичанин. Так утверждает тот, что сейчас находится перед вами. Это вы посадили его туда вместе с больными лягушатниками.

— Во имя всего святого, какое это имеет отношение?.. — возмутился было Волленштейн.

— Заткнитесь, — оборвал его Каммлер.

— Диверсант прибыл сюда, чтобы похитить вас и отвезти в Англию. Он нам так сказал, — счел нужным вставить свое веское слово Адлер. — Верно я говорю? — спросил он, обращаясь к англичанину. Тот не спал — его единственный глаз был широко открыт, однако смотрел куда-то в пространство. Тогда Адлер подошел к англичанину и повторил: — Верно я говорю? Вы приехали сюда за нашим доктором, чтобы увезти его к себе в Англию?

Англичанин уставился перед собой. Впрочем, взгляд его был устремлен мимо Адлера, и спустя пару секунд толстяк осторожно развязал бинт на его запястье. Кисть была темной и распухшей, похоже, ему переломали не одну кость. Адлер шагнул к столу, и, положив свою огромную лапищу на телефон, рванул на себя провод, и, вырвав его из гнезда, схватил телефон. С телефонным аппаратом он вернулся к англичанину. Тот единственным глазом следил за его действиями.

Подойдя к жертве, Адлер положил телефонный аппарат на обнаженное запястье и надавил. Англичанин зашелся в долгом крике. И лишь когда этот крик, истощив себя, перешел в рыдания, Каммлер бросил сигарету, сапогом втоптал ее в ковер и встал перед креслом, в котором сидел Волленштейн.

— Вы все испортили, вы украли у нас эффект неожиданности, — заявил он, глядя ему в глаза. — Теперь им известно про ваших «могильщиков», и они будут готовы к моим ракетам, вы, ублюдок! — неожиданно заорал Каммлер, брызжа слюной. — И знаете, что я думаю. Вы вступили с ним в сговор. Вы позволили вашим вонючим евреям сбежать, вы помогли им переправиться в Англию, чтобы они сообщили англичанам о вашей измене. А все потому, что мы запретили вам опылять людей, словно картофель. Потому что Гиммлер сказал, что вы годитесь на нечто большее, чем руководство какой-то вшивой фабрикой.

Каммлер орал, положив руки на подлокотники кресла, обдавая Волленштейна гремучей смесью чесночного духа и табака. Затем обергруппенфюрер выпрямился и перешел на шепот.

— Вы предатель!

— Это ложь! Я ни с кем не вступал ни в какой сговор! — выкрикнул в ответ Волленштейн и попытался встать с кресла.

— Сидеть! — гаркнул на него Каммлер, и Волленштейн был вынужден подчиниться.

— Пусть он это скажет, — пролепетал он. — Если это так, то пусть он это подтвердит.

Адлер посмотрел на Каммлера, тот кивнул, и Адлер вновь опустил телефонный аппарат на руку англичанину. Тот снова закричал. Крик был пронзительным, но коротким, словно пленник им подавился, и Волленштейну показалось, будто губы англичанина прошептали слово «обещайте», а затем он закричал снова.

— Скажи то, что говорил раньше! — рявкнул на него Адлер.

Англичанин был в сознании и заговорил, как ни странно, по-немецки. Местами его речь звучала шепеляво и производила впечатление детской, но это потому, что у него были выбиты передние зубы. Он рассказал о евреях, как они потерялись и нашлись, как он сам приплыл к берегу, после того как лодка перевернулась. Рассказал он и о том, что прибыл во Францию не один. Что вместе с ним сюда прибыл еще один человек, вернее даже два и одна женщина, и что они прибыли сюда, чтобы найти чуму и отвезти в Англию того, кто произвел ее на свет. Однако он ничего не сказал о том, что Волленштейн был участником сговора. И даже словом не упомянул про Tiefatmung.

Каммлер воспринял его слова по-своему. Как только рыдания англичанина стихли, обергруппенфюрер повернулся к Волленштейну и сказал:

— Вы сами все слышали. Это измена.

— Я слышал лишь то, что он прибыл сюда, чтобы меня похитить, — возразил Волленштейн.

— Значит, вы не все услышали, — парировал Каммлер. С этими словами он направился к двери и, распахнув ее, крикнул: — Давайте сюда второго!

Он отступил в сторону, пропуская внутрь Ниммиха. Парня с обеих сторон сопровождали двое эсэсовцев. Один из них толкнул Ниммиха, и тот растянулся на ковре у ног Каммлера. Впрочем, он тотчас встал, хотя и на дрожащих ногах.

Каммлер шагнул к Ниммиху и положил руку ему на плечо, а поскольку Каммлер был ниже ростом, то был вынужден приподняться на цыпочки.

— Герр Ниммих позвонил мне… кажется, сегодня, если не ошибаюсь? — Ниммих не ответил, лишь задрожал всем телом. Каммлер улыбнулся и убрал руку с его плеча. — Скажи, это ведь ты позвонил мне сегодня?

Ниммих промычал нечто нечленораздельное.

— Говоря о предателях, — подал голос Волленштейн, глядя на парня. — Я ввел тебя в…

— Похоже, я буду вынужден говорить за него, — сказал Каммлер, вытряхивая из пачки очередную сигарету. Волленштейн посмотрел на его руки. Каммлер выдохнул дым в лицо Ниммиху. Бедняга отпрянул назад, глаз его задергался.

— Ему не давала покоя совесть, — продолжал тем временем Каммлер. — Вы можете себе это представить? У того, кто производит «могильщиков», оказывается, есть совесть.

Каммлер хохотнул, но этот смешок был совершенно не к месту. Волленштейн снова посмотрел на его руки, а потом поднял глаза.

— Вы не можете остановить мою работу, — произнес он. Голос его прозвучал на удивление ровно и спокойно. Говоря эти слова, он краем глаза посмотрел на лежавший на столе вальтер. От пистолета его отделяли лишь несколько метров. — Если вы мне позволите, я могу показать вам результаты моих трудов, — добавил он, глядя Каммлеру в глаза. Наконец к нему вернулось самообладание.

Но обергруппенфюрер отрицательно покачал головой.

— Вы безумец, и вам нет доверия. Нездоровое сочетание, скажу я вам, герр доктор.

— Мы могли бы раздавить вражеские войска, растопить как восковую свечку, — гнул свою линию Волленштейн. Он специально смотрел в глаза Каммлеру, лишь бы не видеть черный пистолет на столе, испуганную физиономию Ниммиха и разбитое в кровь лицо англичанина.