Сто сорок писем Василия Белова - Анатолий Николаевич Грешневиков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мне не составило труда найти адрес нужного радиозавода в новосибирском городе Бердск. Но его директор опечалил меня: завод разорен и никаких музыкальных проигрывателей не производит. Поспрашивал я руководителей предприятий и в Питере, и в Риге, и никто не пообещал мне найти шнур для проигрывателя марки «Лидер».
Василий Иванович продолжал в Тимонихе коротать время в тишине. Проигрыватель с набором любимых пластинок пылился не у дел. Радио он не слушал, так как терпеть не мог ни рок-музыку, ни эстрадные пустые песни. О вреде их он писал много и доказательно. Только к мнению писателей шоу-бизнес всегда был глух, а власть в правительстве, наоборот, радовалась тому, что идет оболванивание и раскультуривание народа, значит, он, этот одурманенный народ, не будет протестовать и думать о смене власти.
Мне было понятно, как тосковал Белов вечерами по классической и народной музыке, потому продолжал безрезультатно искать утраченный шнур.
Письмо шестидесятое
Дорогой Анатолий Николаевич!
Получил ли ты мое письмо с серьезнейшей просьбой (об адресах заводов)? К нему, тому письму, добавляю и это… Посылаю книжечку о Леушинской иконе Божией Матери «Аз есмь съ вами, и никтоже на вы». Читай внимательно, встретишь в ней много знакомых имен, в том числе причастных к Ярославлю.
Много в ней, в книжечке, любопытного… Касается она Мологи, Пошехонья и т. д. Подтверди получение. Каковы дела с Хомутовым? С новым твоим домом? Как здоровье у сына, у Гали и твое? До свидания.
Белов. 5 июля 2004 г.
Интерес к книжечке «Леушинская икона Божией Матери…» вызван был, как и сказал Белов, тем, что в ней рассказывалось о моих родных ярославских местах. На каждой странице звучали знакомые имена как из далекого прошлого, так и из нынешнего времени.
Центральным событием книги являлся особо почитаемый в православном мире Леушинский женский монастырь, попавший во времена строительства Рыбинского водохранилища под затопление. По знаменитости он стоял в одном ряду с Дивеево и Шамордино. Здесь хранилась чудная икона Божией Матери «Аз есмъ с вами, и никтоже на вы».
Леушино стало в России местом особого прославления Пресвятой Богородицы. Особая заслуга тут принадлежит настоятельнице обители игуменье-храмоздательнице Таисии. Она воздвигла в глуши северных лесов, как написано в книге, дивный величественный Похвальский собор – самый грандиозный в России храм в честь Похвалы Богоматери. Четыре года понадобилось ей, чтобы осуществить свой дерзновенный замысел. Что удивительно, создавался монастырь по подобию Киево-Печерской Лавры – Первого Русского Удела Пречистой.
Игуменья Таисия добилась того, что иконописное дело было поставлено здесь на самый высокий уровень А удалось это осуществить после того, как она направила несколько послушниц в Академию Художеств на учебу. Заведовала впоследствии мастерской монахиня Алипия, обладательница как живописного таланта, так и чистого голоса. В 1913 году она вместе с сестрами удостоилась быть принятой самим Императором. Цесаревич Алексий получил от них в дар Великокняжеский Стяг.
С монастырем тесно связаны жизнь и благочестивые дела святых Иоанна Кронштадского и Серафима Вырицкого. Последний был уроженцем Рыбинской земли. У Иоанна Кронштадского с игуменьей Таисией сложились долгие и прочные дружеские взаимоотношения. Именно он основал в Леушино храм Иоанна Богослова в Пустыньке «Крестик». Сохранилась их переписка, которую я читал в то далекое еще советское время, когда писал очерк об Иоанне Кронштадском.
И тут надо признаться, что Василий Белов заново открыл для меня всероссийского пастыря Иоанна Кронштадского. Когда я впервые узнал о нем в студенческие питерские времена, прочитал его труды, то написал с нескрываемым восхищением о том, как он вступил в спор с великим писателем Львом Толстым о праве собственности на землю, как ему дарили пароходы и большие суммы денег, а он все раздавал бедным. После письма Белова я узнал в подробностях судьбу столь редкой и глубоко почитаемой иконы из Леушинскоой обители. Приняв в качестве дара от игумении Таисии, святой праведный Иоанн Кронштадский хранил ее в своей комнате в Кронштадте. Затем из его рук она перешла на хранение будущему последнему духовнику Свято-Троицкой Александро-Невской лавры иеросхимонаху Серафиму Вырицкому. Именно с ним Иоанн Кронштадский поделился своими предсказаниями, что на Россию грядут бедствия, ею завладеют иноплеменные властители, разорят церкви и монастыри, появится много святых исповедников и мучеников. Но всероссийский пастырь верил, что православие вернется в Россию, потому сказал Серафиму Вырицкому: «Молись о спасении России пред этой иконой».
На том история с движением иконы по стране, захваченной атеистами-большевиками, не закончилась. Преподобный Серафим Вырицкий молился перед ней в годы Отечественной войны о спасении блокадного города на Неве. А перед смертью, чтобы икона не попала к коммунистам-богоборцам, он передал ее своей верной духовной дочери – монахине Варсонофии. Та спросила, а кому ей потом отдать святыню. Старец ответил таинственно: «Херувиму». Долго монахиня была в недоумении, как ей может явиться ангел и взять икону, пока пророчество не сбылось… В нужное время, а точнее в 1960-е годы, к ней в коммунальную квартиру в Ленинграде заглянул молодой монах из Киева. На его просьбу отдать икону она откликнулась положительно, но попросила при открытии монастырей отдать ее туда. Так знаменитая святыня оказалась в Киеве на хранении у схиархимандрита Херувима. В 1997 году образ был передан в Козелецкий Свято-Георгиевский монастырь.
Благодаря Белову, мне открылась удивительная история иконы Божией Матери из Леушинской обители. Вокруг нее соединились имена трех величайших молитвенников России: Игумении Таисии, святого Иоанна Кронштадского и преподобного Серафима Вырицкого. А дальше я узнал о том, что у нас в поселке Брейтово поставлена часовня во имя Леушинской иконы Божией Матери, что каждый год 6 июля на берегу Рыбинского водохранилища, где покоится знаменитая обитель, у селения Мякса, происходят Леушинские стояния. Когда первые богомольцы открывали эту традицию, то во время молитвы из воды всплыло мореное дерево из знатных Леушинских лесов, затопленных в 1940-е годы. Из этого кряжа, лежащего шестьдесят лет на дне рукотворного моря, и сделан был памятный Леушинский крест.
Меня, как и Белова, поразило и невероятное предсказание игуменьи Таисии. Оно зафиксировано в ее «Записках», которые опубликованы, и известна дата того Божьего откровения о грядущем затоплении Леушинского монастыря, с которым поделилась игуменья, – 1881-й год! Этому видению невозможно не верить. Игуменья Таисия оказалась во власти цветущего поля, шла по нему, а рожь была высокой и густой… И вдруг
