Крепостной Пушкина 2 - Ираклий Берг

— Поняки, чёртовы поляки, где поляки, поляки, — и вправду доносилось от умирающего. Вдруг он сказал: — Безобразов. Где поляки.

— Безобразов? — нахмурился император, стараясь припомнить. То было дурным знамением. Государь отличался удивительной памятью и «припоминать» ему нужды не было, значит он думает…

— Что сынку, помогли тебе твои ляхи? — неожиданно сказал Степан подойдя ближе к Нелидову. Я не выдержал.

— Это ведь не твои слова, верно, Стёпушка? — прорычал ему в ухо.

— С чего вы взяли? — притворно возмутился хитрец.

— В своих снах подглядел небось, шельма.

— Что вы там шепчетесь? — это уже император. — С вами мы ещё обговорим всё позже. Пока — прошу простить. Дела личного характера.

С этими словами государь величественным шагом удалился. Шум нами произведенный наверняка перебудил весь дворец и он спешил успокоить родных. Солдаты вновь загалдели.

— Заметьте, Александр Сергеевич, — шепнул мне Степан, — как эти чудо-богатыри косо на нас поглядывают. Давайте и мы последуем примеру его величества.

И правда, в глазах наших спасителей сложно было отыскать дружелюбие. Напротив, подозрение и что-то ещё, чего я не мог понять, но странно враждебное светилось в них. Не в силах спорить, я согласно кивнул и мы удалились. Препятствий никто не чинил.

Дома ожидал сюрприз. Никто не спал и у нас, Наталия бросилась мне на шею как после долгой разлуки и зарыдала. Каким образом слухи о бойне во дворце, слухи неправдоподобные, будто погиб и государь и «верные ему бояре», смогли не только столь скоро возникнуть, но и обогнать нас — загадка.

Степан спросил разрешение и, получив его, устроился спать на диване в одной из гостиных.

— Утро вечера мудренее, — заявил он, — тем более я ничего не понял в произошедшем. Нет, кое-что понял, но все эти игры престолов драмтеатра «Самоделкин» весьма утомительны. Спать, спать и ещё раз спать, Александр Сергеевич.

Временами мне кажется, что хорошо быть Степаном.

Поспать, однако, ни мне, ни ему не удалось. Примчался гоф-курьер из дворца, с устным приказом немедленно явиться назад в Аничков. Делать было нечего и мы подчинились, вновь покинув дом в эту казалось бесконечную ночь. На сей раз в карете, впрочем.

— Наверняка ерунда какая-нибудь, Александр Сергеевич, — ворчал сын Афанасиевич, — вот увидите. — Я не стал спорить.

Степан ошибся. За прошедшее время изменилось многое, если не по существу, то по форме. Куда-то испарились солдаты, оставив за собой только дух, не всем чутким носам приятственный. Кровь, впрочем, убрали, как и мертвецов. Драгоценного шефа жандармов тоже куда-то вынесли. Вместо него означенные помещения заполняли генералы, изображающие собой бодрость и верность присяге. Большинство из них я знал. Теперь-то сабель было в достатке! Бравые вояки стояли вразнобой и молча, сжимая кулаки и эфесы, окружая полукругом государя, чья голова возвышалась над всеми. Его величество говорил.

— Вы ведь тоже генерал, — произнёс мне в ухо Степан, — не теряйтесь. Я вспыхнул, чувствуя как краснею до корней волос. Неужели он решил, что я кого-то стесняюсь?

Вдруг все повернулись к нам.

— Пушкин, и ты, Степан, пройдите сюда. — донеслось повеление.

— Готовтесь, — прошептал неугомонный зануда, — и подставляйте руки. Нас тут же осыпят золотом и сделают князьями. Или сошлют в Сибирь. Не угадаешь.

Молясь, чтобы подобная наглость коснулась лишь моих ушей, я двинулся вперёд. Золотые эполеты расступились и взору моему открылось нечто вовсе неожиданное. Точнее — некто.

— Пётр Романович! — не смог сдержать я изумления.

— Александрррр Серрргеевич!!! — громко и радостно не то воскликнул, не то проревел невесть как тут оказавшийся Безобразов. — И ты плут! — увидел он Степана. Слегка повернув голову, я отметил, что тот поражён не менее моего.

— Я тттебя выведу на чистую воду, прохвост. — погрозил Пётр пальцем Степану. После чего громко икнул и свалился бы, не поддержи его железная рука императора.

— Мне кажется, что его благородие пьяны. — вновь шепнул мне сын Афанасиевич, но на сей раз услышали все.

— Вот, господа, — объявил царь Всея Руси, держа за ворот норовящего свалиться Петра Романовича, от которого дух шёл такой, что хоть святых выноси, — позвольте представить вам моего спасителя! Салют герою, господа!

Я онемел. Шелест извлекаемых сабель из ножен и громогласное Ура оглушили.

— Мне кажется, что спасение императора становится делом любого желающего, — заметил Степан пользуясь шумом, — а мы здесь мимо проходили.

— Да как! — продолжил государь. — Вот он — подлинный Сусанин наших дней! Спаситель Отечества! Увлек врага с пути верного, увлёк в пучину, чем погубил! Ай, молодец!

Безобразов вдруг что-то замычал тряся головой. Ему становилось дурно.

— Бедняга. — проявил сочувствие Стёпа.

Признаюсь — в моей голове тоже зашумело от неожиданности. Должно быть, выглядел я не лучшим образом, чтобы не сказать глупо. Его величество заметил конфуз.

— Вот, Пушкин, о ком надо слагать поэмы! Ведь перед вами былинный герой! К чему выдумывать людей несуществующих, когда буквально руку протянуть и… — здесь его величество обратил внимание на то, что герой былин и, вероятно, баллад, совсем повис на его руке, что грозило порчей воротника. Допустить подобное надругательство над мундиром император не мог. Подозвав пару дюжих лакеев, он осторожно поручил их заботам уставшего Петра Романовича.

— Шампанского! — возвестил государь.

Лакеи с серебром подносов уставленных богемским хрусталем вышли вперёд.

— Виват! Виват!! Виват!!! — опрокинув бокал, государь с размаху швырнул его об пол. Действие было повторено всеми.

— Ещё шампанского! — потребовал император.

* * *

В конце концов мне удалось разобраться в происходящей фантасмагории. Сжалившись, государь отозвал меня в сторону и в нескольких словах как мог объяснил ситуацию.

Нелидов всё не умирал, в беспамятстве продолжая выкрикивать что-то неясное о поляках и моем друге. Начали думать, что стоит разыскать столь часто упоминаемого Безобразова, с целью получения разъяснений, как Пётр Романович объявился сам. И не один, а с поляками.

Сыны бунтарного народа передвигаться самостоятельно не имели возможности, что вызвало особый фурор.

— С полной телегой поляков, — говорил государь, — связанных как баранов. Пьяных до невозможности.

В конечном счёте, в голове моей сложилась следующая картина:

Пётр Романович каким-то образом (и фамилия подходящая) принял участие в заговоре. То ли он должен был принять оное лично, то ли служить проводником, но его задачей было провести неусмиренных, жаждущих крови и мести сынов Речи Посполитой во дворец. Числом тридцать три. Символично. Они должны были пробиться к покоям императора с целью не самой благородной. Каким-то образом, Петру Романовичу удалось их напоить. Как, что? Государь сам не вполне понимал, но результат привел в восторг царственного трезвенника. Безобразов что-то успел рассказать, но не очень складно. Всё это предстояло выяснить. Так или иначе, но он заявился ко дворцу ведя под узцы сонную лошадку тащивщую телегу.

— Сказал