Кто нашел, берет себе /Что упало, то пропало/ - Стивен Кинг

— Автобусы в Норт Сайд и Саут-Сайд ходят здесь каждые пятнадцать минут, — говорит Джером. — Если бы я был на его месте, для меня было бы пыткой сидеть здесь и ждать, пока кто-то приедет меня забирать.

Тут звонит телефон Ходжеса.

— Подошел автобус, и я решил не ждать, — говорит Пит. Голос его звучит спокойнее. — Я буду дома, когда вы туда доберетесь. Только что говорил с мамой. У нее с Тиной все хорошо.

Ходжес не нравится, как это звучит.

— А почему с ними может быть что-то не хорошо, Питер?

— Потому что тип с красными губами знает, где мы живем. Он говорил, что сам жил раньше в нашем доме. Я забыл вам сказать.

Ходжес оглядывается.

— Сколько ехать до Сикоморовой, Джером?

— Минут через двадцать будем. Может, меньше. Если бы я знал, что он поедет на автобусе, я бы свернул на Кросстаун.

Пит:

— Мистер Ходжес?

— Да, я здесь.

— Идиотом он будет, если пойдет ко мне домой. В таком случае он больше не сможет меня подставить.

Он прав.

— Сказал им закрыться и не выходить?

— Да.

— И описал его маме?

— Да.

Ходжес понимает: если вызвать полицию, мистер Красные Губы исчезнет как дым, оставив криминалистам все доказательства для того, чтобы Пит не сорвался с крючка. Они могут приехать туда раньше копов.

— Скажи ему, чтобы позвонил этому типу, — говорит Холли. Она наклоняется к Ходжесу и кричит в трубку: — Позвони ему и скажи, что ты передумал, что ты отдашь ему записные книжки!

— Пит, ты это слышал?

— Да, но я не могу. Я даже не знаю, есть ли у него мобильный. Он звонил мне с телефона в книжном магазине. У нас, типа, не было времени обмениваться номерами.

— Ну что за дерьмо? — Говорит Холли, не обращаясь ни к кому конкретно.

— Хорошо. Тогда позвони мне, как только будешь дома, чтобы я знал, что все хорошо. Если ты не позвонишь, придется вызвать полицию.

— Я уверен, у них все н …

Но Ходжес его дослушивает. Прикрыв пальцами телефон, он наклоняется вперед.

— Быстрее, Джером.

— Быстрее не получится. — Он указывает на движение, три ряда блестящих машин, едущих в обе стороны, сверкая на солнце хромом. — Как только проедем кольцо, полетим так, что за нами и след простынет. Как за «Энроном».

«Двадцать минут, — полагает Ходжес. — Самое большее двадцать минут. Что может произойти за двадцать минут?»

По своему горькому опыту он знает ответ: многое. Жизнь и смерть. Сейчас он может только надеяться, что эти двадцать минут не будут преследовать его в кошмарах.

Линда Сауберс пришла ждать Пита в маленький кабинет мужа, потому что здесь на столе стоит его ноутбук, и на нем можно поиграть, разложив компьютерный солитер. Она слишком расстроена, чтобы читать.

Разговор с Питом огорчил ее еще больше. И испугал. Но она боится не какого-то страшного злодея, который рыщет по Сикоморовой улице. Она боится за сына, потому что полностью очевидно, что он верит в страшного злодея. Все наконец начинает складываться. Его бледность и потеря веса … Сумасшедшие усы, которые он пытался отращивать … Угри, что снова вернулись … Молчаливость. Все это теперь обрело смысл. Если у него еще нет нервного срыва, то вот-вот произойдет.

Она встает и выглядывает в окно на дочь. Она в своей лучшей блузке, желтой с воздушными рукавами, в которой ей не следует сидеть на старой ржавой качели, которую давным-давно нужно убрать. На коленях у нее книга, открытая, но она не читает. Тина выглядит усталой и грустной.

«Это не жизнь, а ад какой-то, — полагает Линда. — Сначала Тома калечат так, что он на всю жизнь остается хромым, а теперь его сыну мерещатся чудовища. Эти деньги не были манной небесной, это был кислотный дождь. Возможно, ему просто надо излить душу, рассказать нам, откуда у него эти деньги. Только он это сделает, начнется исцеление».

Ну, а пока она сделает, как он просил: позовет Тину домой и закроет дверь. Хуже от этого не станет.

За спиной у нее раздается скрип половицы. Она поворачивается, ожидая увидеть сына, но это не сын. Это человек с бледной кожей, с седыми, поредевшими волосами и очень красными губами. Это тот человек, которого описывал ее сын. Страшный злодей. Первое чувство, которое ее охватило, это не страх, а какое-то абсурдно сильное чувство облегчения. Итак, у сына не нервный срыв.

Затем она видит пистолет в руке человека, и появляется страх, яркий и горячий.

— Вы, наверное, мама, — произносит незваный гость. — Чрезвычайное фамильное сходство.

— Вы кто? — Спрашивает Линда Сауберс. — Что вы здесь делаете?

Незваный гость — у дверей кабинета ее мужа, а не в воображении сына — смотрит в окно, и Линда с трудом сдерживает желание сказать ему: «Не смотри на нее».

— Ваша дочь? — Спрашивает Моррис. — Эй, а она красавица. Мне всегда нравились девочки в желтом.

— Что вам нужно? — Спрашивает Линда.

— То, что принадлежит мне, — говорит Моррис и стреляет ей в голову. Кровь разлетается во все стороны и со звуком, похожим на стук дождя, падает красными каплями на стекло.

Тина слышит тревожный грохот, раздавшийся в доме, и бежит к кухонной двери. «Это скороварка, — полагает она. — Мама опять забыла выключить эту проклятую скороварку». Однажды уже случалось подобное, когда мама готовила варенье. Скороварка у них старой конструкции, из тех, которые надо ставить на плиту, и Пит провел тогда почти всю субботу, стоя на лестнице и соскребая с потолка высохшую клубничную кашицу. Мама чистила пылесосом гостиную, когда это произошло, и ей, можно сказать, повезло. Тина оченьнадеется, что и на этот раз ее не было на кухне.

— Мам? — Она вбегает внутрь. На плите ничего. — Ма …

Рука обхватывает ее поперек тела. Крепко. Из Тины с взрывным свистом вылетает воздуха. Ноги отрываются от пола и молотят воздух. Она чувствует щекой касание чужих волос. Чувствует запах пота, кислый и горячий.

— Не кричи, и мне не придется делать тебе больно, — в самое ее ухо говорит мужской голос, от чего у нее кожа покрывается мурашками.

Тина каким-то образом кивает, но сердце ее вырывается из груди, а в глазах темнеет.

— Я не могу … дышать, — хрипит она, и хватка слабеет.

Ее ноги снова опускаются на пол. Она разворачивается и видит человека с бледной кожей и красными губами. На подбородке у него порез, похоже, серьезный. Вокруг него — отечная, сине-черная кожа.

— Не кричи, — повторяет он и предостерегающе поднимает палец. — Не делай этого. — Он улыбается, и, если он хотел этим ее успокоить, то у него ничего не получилось. Зубы у него желтые и похожи больше на клыки, чем на человеческие зубы.

— Что вы сделали с мамой?

— С ней все хорошо, — говорит мужчина с красными губами. — Где твой мобильный телефон? У такой красивой девочки, как ты, должен быть свой мобильный телефон. Ведь стольким друзьям нужно звонить, со столькими нужно переписываться. Он у тебя в кармане?

— Н-н-нет. Наверху. В комнате.

— Пойдем, возьмем его, — говорит Моррис. — Ты сделаешь один звонок.

Пит выходить на Вязовой улице, в двух кварталах от дома, и автобус уже почти подъехал к остановке. Он уже идет к передней двери, когда его мобильник начинает жужжать. Когда он видит в маленьком окошке улыбающееся лицо сестры, на него накатывает такое чувство облегчения, что ноги его подкашиваются, и он вынужден схватиться за одну из ручек.

— Тина! Я буду через …

— Здесь какой-то человек! — Тина плачет так сильно, что он с трудом понимает ее слова. — Он был в доме! Он …

Затем она исчезает, и он узнает голос, который меняет ее.

— Привет, Питер, — говорит Красные Губы. — Ты едешь?

Он ничего не может ответить. Его язык прилип к небу. Автобус останавливается на углу Вязовой и Брекен-ридж-террас, его остановка, но Пит не двигается с места.

— Можешь не отвечать. И можешь не идти домой, потому что там никого не будет.

— Он лжет! — Кричит Тина. — Мама …

Ее голос сменяется визгом.

— Не трогай ее! — Говорит Пит. Никто из пассажиров автобуса не отрывается от газет или гаджетов и не обращает на него внимания, потому что он не может говорить громче. — Не трогай мою сестру.

— Не буду, если она заткнется. Ей лучше молчать. И тебе лучше молчать и слушать меня. Но сначала тебе нужно ответить на два вопроса. Ты звонил в полицию?

— Нет.

— Ты кому-нибудь звонил?

— Нет. — Пит врет, ничуть не колеблясь.

— Хорошо. Замечательно. Теперь та часть, где нужно слушать. Ты меня слушаешь?

Габаритная дама с хозяйственной сумкой, громко дыша, залезает в автобус. Пот выходит, как только она уступает дорогу, и идет, как сомнамбула, прижимая телефон к уху.

— Я забираю твою сестру с собой в безопасное место, где мы сможем встретиться, когда записные книжки будут у тебя.