Ноша - Татьяна Нелюбина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мне поручили фасад небоскрёба! В Эмиратах.
Я буду заниматься фасадом первых семи этажей и стилобатом! Заказчик, двадцатитрёхлетний миллионер, которого мы обзывали всякими нехорошими словами, вечно менял свои представления о фасаде – то был в Париже, ему что-то понравилось, эскалатор какой-нибудь, и нужно было всё переделывать, а тут он нашёл в архитектурном журнале такой фасад, как пчелиные соты, только не шестиугольные, нормальные, а вытянутые ромбы, и я должна буду выдумывать одно из его «или»:
– или фасад, как общее пятно,
– или отдельные фасады,
– или модуль из ромбов-сотов и стёкла с печатью.
Я спросила, а это ещё что такое.
Это, объяснил возбуждённый заказчик, такое стекло на плёнке с рисунком, если оно ломается, то не осыпается, а остаётся на плёнке. Он пришлёт мне сейчас свои пожелания и ценные указания.
В обед, как всегда, пошёл дождь.
– Что будем делать?
– А зонтик есть?
– Нет.
– Будете пережидать или будете мокнуть?
Пока мы стояли под аркой, у всех вдруг ожили телефоны. Мне подружка прислала мейль, что она в Италии безвылазно у бассейна! Жара! Рисует виды с террасы!
Я написала, что у нас тепло, но не жарко, идёт дождик, что мы бежим в пиццерию.
Она написала: ну как, уже высохли?
Не, промокли до ниточки.
В пиццерии мы взяли ножки рябчиков, и наш старший коллега сказал: будем, буржуи, их жевать и часа последнего ждать. Ведь на Украине такое…
Но мы договорились, эту тему не трогать.
Ему дочь написала (на Лазурном берегу отдыхала), что у них холодно, мокро, всякое мужество пропадает отдыхать.
– Ничего себе, – сказали мы, – хоть обратно перебирайся.
– Да нет, им там есть что посмотреть. Столько памятников архитектуры.
Мой дядя Юра написал, что они в Новом Афоне, купаются, завтра поедут в Сочи на концерт Меладзе.
Везёт им!
– Да, – сказал наш старший коллега, – приятно думать, что они рядом на соседнем море.
– Ничего себе, рядом.
– Но мы-то от обоих морей далеко.
Перерыв закончился, мы вернулись в бюро. Настроение гадостное.
Через два часа мы пошли покурить, и у всех сразу заработали телефоны. Подружка прислала из Италии «капельку солнца от нас – вам, капельку моря и счастья – много-много».
И только я написала, что солнышко получили, как мне позвонили из бюро господина Кима, оно теперь американско-корейский концерн, сидят на Лейпцигской площади. Проектируют центр конгрессов во Франкфурте. В понедельник пойду представляться.
Мда-а-а, приятно, когда тебя не забывают (я у них проходила практику), а когда зовут, значит, можно будет заработать, сидя не на задворках, как в этом бюро, а рядом с Потсдамской площадью. В центре Берлина! Буду надеяться, что чёрт, правда, краше, чем его малюют, хи-хи. И пошлю двадцатитрёхлетнего миллионера с его пчелиными сотами на высотке куда подальше.
Сегодняшний день был, действительно, необычным!.. И только лишь потому, что я в пол-пятого встала.
Мда-а-а… Я до конца рабочего дня представляла, как всё будет, если меня возьмут, он же сам зовёт, господин Ким, то есть речь пойдет о постоянной работе, а в этом бюро я уже полтора года работала «временно». Но я ещё не знала, что именно мне там надо будет делать, поскольку всё туманно, сколько он собирается платить. Информацию о центре конгрессов я добыла в интернете и сопоставила этот проект с его, господина Кима, тогдашними начинаниями, когда я у него практику проходила. А это было очень, очень давно.
На перекуре наш старший коллега прочитал нам мейль дочери, что они где-то там на корриде – весь городок на рогах, оркестры наяривают всю неделю.
– На рогах, мы надеемся, в переносном смысле? Быки на арене или прямо по городу бегают?
– Прямо по городу, жуть, быков гонят ковбои на лошадях к арене. На арене одиннадцать человек, четверо отвлекают быка на себя, а остальные, пробегая мимо, стараются заполучить кокарду, кокарды – на рогах. Парни прыгают, как олимпийские чемпионы, даже не прыгают, а летают, унося ноги от разъяренного быка.
Он показал фотографии, но мы и без них уже всё представили, так образно он всё описал.
А мой дядя Юра мне написал, что они приехали в Сочи, олимпийские объекты осматривают. Грандиозно.
– На будущий год тоже туда полечу, – пообещал наш старший коллега, – устал я от Лазурного берега. Там всё, как на открытке. Кич, кажется, но так всё и выглядит! Там есть одно место, не знаю, почему его так люблю – виноградники, пинии, лагуны, высокий тростник, фламинго, вальдшнепы, один всё садился перед нами, взлетал и снова садился. Мне стало не по себе.
Мне тоже не по себе стало, как подумала, что расстанусь с коллегами… Но, может, господин Ким меня и не возьмёт.
Когда мы через два часа снова пошли покурить, я намекнула, очень туманно, что возможно, вполне может быть, очевидно, покину это бюро…
– Мы бы тоже покинули!
– Сил нет здесь сидеть!
– Пашем и пашем!
– Рабы!
– Всё это фигня, что мы делаем!
– Не всё!
– Всё!
Мы ещё какое-то время поговорили о ненужности всех этих футуристических направлений и всех этих сотовых био-структур на гнусном фасаде и о необходимости реального проектирования, которому нас шесть лет обучали в институте.
В разных институтах.
– Нас неправильно обучали. Ерунде какой-то учили.
Мы вернулись в бюро, уткнулись в компьютеры, разрабатывали свои этажи и шипели вполголоса, что учёба нам ничего не дала:
– Нас не учили полёту.
– И нас не учили.
– А нас учили. Мы два года Золотое сечение проходили.
– А что это такое? С чем это едят?
– Утончённой архитектуре нас учили.
– Нас нет.
– Стили нужно давать студентам серьёзно, научно.
– Нет, легко! Без зауми! Начнём с пирамид…
– Пирамида, дамы и господа, – вмешался наш старший коллега, собаку съевший на стилях, – это монументальное сооружение, имеющее форму пирамиды, ступенчатую или башнеобразную. Это гигантские гробницы египетских фараонов 1-ого, П-ого тысячелетий до нашей эры – высота пирамиды Хеопса в Гизе 146,6 метра, – а также древне-американские постаменты храмов в Мексике, Гватемале, Гондурасе, Перу.
– Вот дал! – дружно и тихо захихикали мы. – Вбил окно в скорлупу нашего незнания.
– А что? – наш старший коллега хмыкнул. – Архитектура – это скорлупа, которая защищает от непогоды и врага.
– А окно, – догадались мы, – всё то, что связывает с непогодой и врагом?
Мы дико, но тихо, почти беззвучно захохотали.
Наш трудовой день закончился.
А неофициальный и неоплачиваемый продолжался.
Только уже без страха, что вызовут на ковёр и устроят беспричинную головомойку. Наш шеф, русский, с одной стороны, был известным на весь Берлин архитектором, а с другой,
