Если меня будут преследовать призраки - Миранда Сан

Кара вскинула брови, но кивнула. Фелисити и Шарлотта еще не вернулись, так что не заметят, как она ускользнула в лес.

Переплетя их пальцы, Зак повел Кару в Диколесье. На земле валялись пивные банки и смятые картонные коробки. Они прошли мимо парня и девушки, которые ничего не замечали, увлеченные друг другом, мимо другой пары, обнимающейся под кроной дерева.

Наконец Зак остановился и огляделся, чтобы убедиться, что вокруг никого нет. Любопытство Кары возросло: что бы он ни собирался сказать ей, он, похоже, считал это важным.

– Прежде обещай, что никому не скажешь.

– Не скажу.

Медленно Зак вытянул руку, ладонью вверх. Сначала ничего не происходило.

А потом она увидела крохотные белые точки. Снежинки возникали в воздухе и собирались над ладонью Зака.

Нить между ними задрожала.

В чаще ее ребер сердце стало лесным пожаром. Образы проносились один за другим, как слайды проектора в темном зале памяти. Его скулы, ресницы. То, как он лежал мертвым на поляне. То, как прижался к ее ладони, уязвимый. Его беззащитные глаза, которые смотрели на нее так, что она не смогла бы описать. Грудь, которая вздымалась и опадала, когда он пытался дышать.

Неделя магии.

И вот они стояли здесь, из начала в конце – змея, заглатывающая собственный хвост.

Кара вздохнула и встретилась с ним взглядом.

– Снег… Но как?

– Когда я вернулся домой на прошлой неделе, в моей комнате пошел снег. Я перепугался, когда понял, что снег исходит от меня… и примерз к дверной ручке минут на двадцать.

Кара рассмеялась, протянула руку, ловя снежинку.

– Я могу делать снег, лед, призывать ледяной ветер… и мне не холодно. Больше никогда. Я ужасно хотел тебе рассказать, но лично, при встрече, поэтому ждал. – Зак посмотрел на нее. – Хотел увидеть твою реакцию.

Кара взяла его за руку, притянула ближе.

– Во-первых, теперь я, кажется, понимаю, почему пошел снег, когда ты стал призраком. Может, эта сила была заморожена в тебе, и, когда ты умер, она высвободилась.

– Звучит логично, даже очень. – Зак поцеловал ее. – Видишь, поэтому ты рядом со мной.

Она покачала головой, сдерживая глупую улыбку.

– Мы пламя и лед, – проговорил Зак с наслаждением, и она все-таки улыбнулась.

Они идеально совпадали. Две противоположности. Две стихии.

– А твоя семья? Ты им уже рассказал?

– Нет. – Зак отвел взгляд. – Все еще думаю, как сказать. И надо ли вообще.

Зак тайком пробрался к себе в дом после того, как вернулся из пограничных земель. Кара знала, что он попросил Люка сказать родителям, будто всю неделю был дома, если они, конечно, спросят. Люк пожал плечами и согласился. Но в этом, как оказалось, не было необходимости. Родители Зака думали, что их младший сын оставался дома всю неделю их отсутствия. Кара знала его достаточно, чтобы понимать: его гораздо больше беспокоило, что родители не спросили, что с ним произошло, чем если бы спросили.

– Ничего страшного. – Кара обхватила его лицо ладонями, притягивая к себе. И повторила его слова: – Разберемся с этим вместе.

– Вместе, – произнес Зак, и его губы изогнулись в улыбке.

В закатных сумерках, среди падающего снега, Кара сжала ткань его майки и привлекла парня к себе, прижалась губами к его губам, и он издал удовлетворенный звук. Его пульс ускорился – она чувствовала это кожей, чувствовала, как соединяющая их нить подрагивает.

А в ее сердце оживало пламя.

Эпилог

В тихом городке под названием Отэмн-Фоллс, в пограничном свете между днем и ночью, оживает мертвец.

Под землей, на глубине шести футов, на городском кладбище его сердце бьется впервые за пятьдесят лет. Звук заглушается почвой, но он безошибочно точный. Пульс проходит сквозь ноябрьские сумерки, течет сквозь кованые ворота кладбища по узким улочкам, над сбросившими листву осенними дубами, мимо зданий – школы, магазинов, домов, – наполненных живыми, которые ни о чем не подозревают.

О, но зато мертвые знают.

Смерть настолько громкая притягивает призраков. Обещание гниения, шипение сбившегося дыхания между зубами, звонкое биение сердца, которое не должно биться. Мир сужается и создает нечто ужасное, от чего никто не в силах отвести взгляд, даже мертвые. Этот человек снова жив в самом мрачном смысле этого слова, но его пульс – похоронный звон. Ветер меняется, принося холод. Ощутив это, каждый призрак в Отэмн-Фоллс понимает: что-то не так. И содрогается, потому что, хотя в мире очень мало вещей, которых страшатся духи, этот человек воплощает их все.

В забытом уголке кладбища привидения начинают собираться в ожидании, зависая над умирающей травой. Более старые держатся позади, те, кто моложе, появились меньше пятидесяти лет назад и лишь слышали истории, каким был этот человек, пока был жив, рвутся вперед. Подстрекают друг друга приблизиться к надгробию и скрытому под ним телу.

Девочка с пороком сердца, застывшая в возрасте восьми лет, прищуривается, глядя на имя на могильной плите, покрытой мхом и лишайником.

– Эмброуз, – читает она голосом чистым и высоким, как звон колокольчика.

И земля содрогается.

Рука вырывается из почвы. Потом вторая – пальцы сжимаются, находя опору. Эмброуз вытягивает себя на свободу. Не так-то просто выкопать себя из собственной могилы, но у него это получается: он карабкается вверх неспеша, словно цикада, тихо выжидавшая под землей нужное время и подходящие условия, чтобы вернуться.

Эмброуз выглядит на удивление хорошо для мертвеца возрастом в полвека. Его внушительная фигура во всем черном выделяется на фоне гниющих листьев. У него темные волосы, глаза странного оттенка синевы – холодного, лишенного жизни. Нетронутая солнцем кожа бледная, бескровная. Сумеречные тени высекают впадины на его скулах. Странный символ отмечает внутреннюю сторону правого запястья: змея, пожирающая собственный хвост, кажется, извивается в полумраке.

Он смахивает пылинку с костюма, такого безупречного, словно его похоронили вчера. Лениво протягивает руку к кипарису, зеленеющему среди скелетов деревьев.

Когда его пальцы касаются ствола, кипарис чернеет и рассыпается в прах.

Эмброуз обращает взгляд на духов: своих подданных, солдат, хотя они об этом пока не знают. Предчувствие мести приятно, как свежий воздух, наполняющий воскресшие легкие. Когда он говорит, его голос сладкий. Хищный. Движение акулы в мрачных водах.

– Наконец-то, – произносит он и улыбается.

Благодарности

Спасибо моему агенту Пэйдж Терлип, которая разглядела в Заке и Каре что-то такое, чего даже я тогда не могла увидеть. Ваши находчивость и смекалка и добрые, вдумчивые комментарии – лучшая поддержка, о которой я могла мечтать. Спасибо, что подбадривали меня, даже когда мой творческий кризис и синдром самозванца делали работу над книгой почти невозможной. Не знаю, почему мне так повезло, но я благодарна, что мы нашли друг друга.

Спасибо моему редактору Элис Джерман, тепло и энтузиазм которой наполняли каждый наш разговор! С тех пор как мы поговорили впервые, что-то щелкнуло. Для автора это благословение – встретить такого редактора. Я рада, что у нас