Семиозис - Сью Бёрк

– У тебя будет слишком много дел, чтобы еще и учительствовать, – ответила Татьяна. Мы добрались до ее дома, и она погладила меня по щеке сухой и холодной ладонью. – Возвращайся на праздник выборов. Выпей побольше трюфеля. Твои проблемы начнутся завтра.

Но «завтра» на самом деле наступило только сегодня, неделю спустя – в день ее смерти. Теперь Дом Собраний был полон проблем. Вот мои завтра и начались. Так что вместо того, чтобы возвращаться на поминки, я решила пойти в оранжерею и оставила дверь открытой, чтобы наш со Стивлендом разговор не был тайной.

Я села и устроила ноги на столе.

– Эй, ты на похоронах сказал очень хорошие слова.

Через секунду на его стволе появились слова:

«Приветствую, Люсиль. На похоронах принято говорить искренне».

(Он сказал: «У меня словно отняли рощу. Только она со мной спорила. Только она на меня сердилась. Это было осуществлением равенства несравненной красоты и осмысления. Мы с ней не были друзьями. Полагаю, она меня не любила – но всегда была готова пытаться меня учить. Благодаря ей я стал лучше как мирянин».)

– Татьяна всех нас учила, – сказала я и добавила: – Сосна хочет устроить тренировку на случай атаки стекловаров.

«Вот как. Татьяна научила меня стремиться к мутуализму со стекловарами, что стало бы цивилизованным подходом, а не замыкаться в моих страхах и обидах, и я намерен агрессивно преследовать цивилизованность. Вместе мы можем уравновешивать, мы с Сосной. Как и с тобой. Ты оптимист, и у тебя хорошие навыки социализации, что мне не дается, естественно, и что важно для установления дружбы со стекловарами и преодоления страхов мирян».

Перевод: я должна помочь ему в отношении Сосны. Как будто я могу.

– Ага, я большая фиппокошка.

«Да. Люди и фиппокоты – это общественные животные, которые избегают жестокостей и агрессии, а стекловары явно тоже общественны. Полагаю, именно поэтому у Сосны мало сторонников».

Люди не жестоки? Ну-ну, если он так считает… Татьяна выдала мне стальной нож и неприятный урок истории. Джерси была не первой убийцей на Мире. Но это не значит, что Сосна права, так ведь?

За кого проголосовал Стивленд? Да, он должен был знать насчет Мари: он ведь следит за здоровьем каждого.

Однако сейчас он решил снова говорить о пропаже дальних аванпостов. Каждый раз, когда пару дней от одного из них не было вестей, он начинал паниковать, даже если проблема заключалась просто в том, что ветер нес пыльцу не в том направлении. Впрочем, его можно было понять. Я боюсь слизней и раков, он боится пожаров и еще много чего. Татьяна сказала, что он несчастлив, что даже не умеет быть счастливым – а учить счастью не ей. И вот теперь она ушла, оставила меня.

Фиппокоты веселятся, несмотря ни на что. Я выслушала его и сказала, что дружелюбные стекловары не станут поджигать мирян. Надо надеяться, он успокоился. У меня было такое ощущение, будто от меня слишком многое зависит. Я пожелала ему «воды и солнца» и ушла домой.

На следующее утро я покрасила лицо в фиппокотовый зеленый и пошла в Дом Собраний практиковаться в стекловских звуках со Стивлендом и Мари. Солнце ярко светило сквозь крышу, разбрасывая цветные пятна. Большую часть следов вчерашних поминок уже убрали. Некоторые произведения Гарри по-прежнему украшали помещение. Мы с Мари сели за стол. Я хотела было спросить про выборы, но потом решила – я ведь победила, так? Я сделала глубокий вдох. Татьяна говорила, что у меня получается подражать стекловарам потому, что я не боюсь выставить себя дурой. Во время миссии Мари выучила немного стекловского, а мне рано или поздно понадобится говорить со стекловарами.

– Ааах какк виууу! – проорала я, а потом захохотала: наверное, вспугнула всех летучих мышей города. – Ну как?

– Повтори-ка еще раз «какк», – сказала она. – Кажется, у тебя наконец получилось.

– Какк! Какк! Какк! Какк!

– Точно. Как тебе это удается?

– Не знаю.

«Надо перекрыть глотку и толкать диафрагмой», – объяснил Стивленд.

– Откуда ты знаешь? – удивилась я.

«Чтобы понимать человеческую речь, надо было разобраться с вашими способами вокализации. Я отвел под это один из корней, а сейчас мне предстоит это сделать для звучащего стекловского».

– Корни! Мне бы стекловский корень. Мне надо побыстрее выучить стекловский. Мы не сможем подружиться, если не сможем разговаривать.

«Уточняю. Ты хочешь получить стекловский голос. Вокализация растениям не свойственна. Растениям свойственны хромопласты, и с должным привоем тебе уже не пришлось бы раскрашивать лицо. Могу предложить тебе радугу цветов».

Я ненадолго задумалась.

– Ты вырастил корень юмора?

«Ты говорила, что это будет поучительно, и ты была права».

– О!

В какой-то момент я посоветовала ему стать веселее и отрастить себе корень юмора, но поскольку в тот момент у него корня юмора не было, то, похоже, он не понял, что это было сказано в шутку.

Я сказала:

– А как насчет «ааах»? Ааах! Ааах! Я уже вроде как пержу, а не сру?

«Я даров не получал», – откликнулся Стивленд.

Корень юмора в действии.

– Сильнее напрягай голосовые связки, – предложила Мари.

– Модераторы, прошу прощения! – обратился к нам от двери Карл.

Уже вернулся? Да, а у него за спиной стояло десятка два людей. Он – наш главный разведчик, ловкий, как кот, и нервный, как птица, низкий и смуглый. Он способен идти сорок часов без отдыха, знает, что находится за поворотом тропы, на которой оказался в первый раз, и способен незаметно подкрасться к сове. Этим утром он отправился в путь, чтобы пройти по речной долине до самого моря. Это была бы трехнедельная вылазка – якобы для подготовки экспедиции по заготовке соли, хотя все знали, что искать он будет не соль.

– Карл! – сказала я, а потом, чтобы играть свою роль веселого кота, повторила как ккак: – Ккарл! Заходи. Как нам! Доклад! Рассказывай про океан. Все такой же мокрый? Все такой же большой? Ккак поживает соль? Ккак здорово, что ты вернулся. И так быстро. Все, кк нааам!

Он снял шляпу и вошел – потный, в тяжелых походных сапогах и маскировочном плаще. Остальные шли за ним, тихо переговариваясь, потому что знали, что он скажет. Ну, явно же что-то про стекловаров. Он сел за стол совещаний, чтобы сделать официальный доклад, – пальцы его по-птичьи нервно барабанили по столешнице. Вбежавшая Сосна остановилась в первом ряду. При ней уже был лук и колчан со стрелами, так что было ясно, чего она ожидает.

(Посланцы не заметили у стекловаров луков и стрел, и по возвращении она тренировалась, пока