Дебил с дубинкой. Том 5 - Артем Всеволодович Туров

— Да хотя бы так. Это намного лучше, чем терпеть унижения от каждого встречного. Лучше уж так.

— А на народ вам плевать.

— О народе пусть думает государство. У вас там куча министров, которые дружно пылят наши налоги. Создайте закон, по которому во время вечеринок бассейны можно будет заполнять дорогим шампанским не полностью, а на половину. Казна удвоится. Когда легионеры чинили беспредел в моем городе, о народе как-то никто не думал. Всем было наплевать. А как только какое-то действие князей не нравится Романовым, то все сразу же вспоминают про народ.

— Предлагаю оставить в сторону голословные обвинения и приступить к голосованию.

— Меня все услышали. В любом случае, я не оставлю все так. Что бы кто не решил. Нас уже не первое столетие пугают смутой, гражданской войной и прочими небесными карами. Только вот лично я устал чувствовать себя не князем, а каким-то слабаком, об которого каждый может вытереть ноги. Я промолчал, когда в мой город привели другого князя и создали эту базу охотников. Промолчал, когда десять лет назад налоги для кланов удвоили. Промолчал, когда на КНЯЖЕСКОМ съезде вдруг начали появляться всякие герцоги и маркизы. Но больше я терпеть не намерен.

Глядя на собравшийся народ, молодой Романов четко понимал, что довольно прямолинейная политика сдерживания и подавления предков, возможно, была не самой умной. Да и молодость давала о себе знать. Молодой царевич не успел зачерстветь и уплотнить кожу на лице, а ситуация с Морозовой для него так же была неприемлемой.

* * *

Трудно было не позволить грусти появиться на лице, просто потому что Кира не заслуживала такого. Но и сама девушка понимала, что предыдущая моя свадьба была… да что там, моя предыдущая свадьба была полноценной трагедией. Так что она сама попросила, чтобы все было максимально скромно.

Просто выехали утром только втроем: я, Кира и мама в храм в всех богов. Жрец Симаргла провел обряд, там же помолились предкам и вышли. К статуе Лады я даже не приблизился, хотя заметил, что у моей жены остались вопросы.

— У меня давняя история с богинями и богами любви. У нас взаимная неприязнь и холодная война. Была.

— Была?

— Да. Потому что если хоть одна сука еще раз посмеет повлиять на меня, то ее уничтожат, а душу сожрут.

Эти слова на лестницах храма были не самыми уместными. Парочка младших жрецов подумали, что я сумасшедший.

— А это не богохульство?

Мама в отличии от Киры сначала смолчала, хотя и ей были подсознательно неприятны мои слова.

— Александр, все же не стоит…

— Сказала та, кто больше всего пострадала от мелких пакостей одной похотливой шлюхи.

— Николай…?

— А как же иначе? Или ты думаешь, что у них нет нормальных психологов, или их можно проклясть? Какими бы баранами не были эти люди во многих аспектах, но о себе они тщательно заботятся. И, естественно, они не могли не заметить одержимость одного конкретного болвана.

— Но что я сделала плохого? За что?

— Тут два варианта. Либо воевали со мной, но это началось задолго до моего рождения, либо же одной особе не нравился конкретный род. В принципе с вашей особенностью в деле любви, это и не удивительно.

— Чем мешает то, что мы можем полюбить только одного человека за жизнь?

— А как же маневр для манипуляций? А если нужно, чтобы конкретная особа изменила своему мужу с конкретным человеком? И тут даже не важно, что ей это никогда и не может пригодится. Само существование фактора, что она кем-то не может вертеть, как ей угодно, нервирует. Понимаешь?

— Я правильно понимаю? Мы сейчас говорим про богиню любви и весны?

— Она предпочитает так себя называть. Любовь неподвластна богам, к их великому сожалению.

— Но как же?

— Вот влюбленность, это да. С этими дешевыми фокусами на гормонах они играют очень умело. А вот настоящая любовь не поддается контролю. Разве что создатель вселенной может управлять ею, но о нем никто ничего не знает.

— Понятно.

— Сменим тему. Все-таки у нас праздник.

За разговорами мы уже добрались до автомобиля и двинулись домой. Но я в отличии от дам хоть и вел разговор, но мое восприятие охватывало несколько сотен метров. А в трех метрах от нас в воздухе летели микроскопические частицы крови, насыщенные праной и пси. В случае опасности в любой миг эти частицы могли собраться в щит и отразить атаку. Но вот в таком распыленном состоянии я тратил минимальное количество пси энергии, что было важно.

Именно поэтому я заметил на другом краю площади несколько внедорожников, где сидела княгиня Морозова и издалека следила за нами. Было ли мне жалко старушку? Частично. Такова цена за слабость, в первую очередь духом.

Все произошедшее в этом городе, иначе как позором не назовешь. Город, где обитают тысячи охотников. Не заботься каждый из них лишь о себе, и легион порвали бы на части еще на перроне, когда горячие ребятки из Рима посмели только прибыть в этот город. Да и сами Морозовы могли тупо этот самый перрон заминировать и послать почитателей Марса на Марс, устроив большой бабах. И что бы те им сделали?

Но, Романовы за несколько столетий смогли сровнять русского князя с землей. Политика слабаков, в то время как враг спокойно расширяется, не зная преград. Тут ведь дело не только в политике Романовых. Сами князя не заботятся о своем усилении.

Что мешало тем же Морозовым как минимум половину своей гвардии сделать охотниками, которые смогли бы дойти как минимум до четвертого ранга, где охотник получает первую мутацию? Ответ настолько прост, что плакать хочется. Охотник четвертого ранга считается уже дворянином, без права передать титул наследникам. Такого уже нельзя выпороть на конюшне. А если вдруг слуга, получив силы мага ненароком станет более талантливым чем господин? Так-то среди слуг есть и маги, но все они как на подбор с паршивыми дарами, и развиться этот дар не может, так как к осколкам этих людей никто и никогда не подпустит. Одним словом, тут вопрос был в тщедушности и в банальном страхе.

Не сказать, что такое только в империи. Просто иные нации нашли свои способы справляться с этим. Например, в Риме легион не мог войти в город, а если бы зашел, то преторианцы просто стерли бы их с лица земли, ведь там служили только патриции. Римские сенаторы не имели права держать в городе