Птичья песня - Яна Ветрова

чтобы сделать лишний шаг и протянуть руку. Добравшись до своей комнаты, я накрылась с головой одеялом и сразу отключилась.

Проснувшись спустя несколько часов, я не могла сообразить, ни сколько сейчас времени, ни где я нахожусь. Не открывая глаз, я с надеждой прошептала:

– Дома, я дома!

Но я была, конечно, не дома. Но хотя бы и не в тюрьме. Время близилось к вечеру, а колдун так и не вернулся. Я сварила целую кастрюлю картошки, чтобы осталось и на завтра, и зажарила страшненькую яичницу, традиционно обуглившуюся по краям. Некоторое время я размышляла, брать ли яблоко. С одной стороны, оно вызывало на поверхность неприятные воспоминания, а с другой, еда – это всего лишь еда, воспоминания и мысли лезут в голову независимо от неё.

Я откусила кусочек красного яблока, такого тёмного, что оно казалось почти чёрным. По пальцам потёк липкий сладкий сок. Я устроилась на веранде с видом на порядком заросший сорняками сад, но не видела его. Я пыталась сложить из новоприобретённых кубиков башню. Положим, Лисий город мне не нужен, медведь с фонарём и зелёная владычица – тоже, так что эти кубики можно отбросить. Прав Лис и его загадочный друг – думать я не очень люблю.

Значит, накануне войны с горцами старый король приказал Сету достать драконий коготь, но Джей успел найти его раньше и припрятал. Совет не смог ничего доказать, но всё равно запер колдуна в зеркалах, потому что тот в принципе им мешал. Значит, при себе у него камня не было, а тень мира, по словам Робина, Совет обыскал. Получается, Джей спрятал коготь в доме, где успел остановить время перед тем, как его поймали.

Хорошо, тогда перейдём к тому, что сказал Лис – драконий коготь сделан из сотни алых бабочек. Алые бабочки – это сай. Сай больше всего на свете хотят заполучить тело, а алые бабочки больше всего на свете хотят заполучить человеческое тело… Я выбросила огрызок под крыльцо, вытерла руки о джинсы и достала из кармана листок, на котором записала считалочку. Пять когтей, которые по очереди хватают человечка – как на рисунке в книге о тварях неразумных. Я припоминала, что чёрные ромбики были расположены у рёбер, у сердца, прямо под шеей и в центре лба.

Но Джей сказал, что дракон становится сильнее! В стишке говорится про пять когтей, и Сет сказал, что нужно пять камней, чтобы создать дракона, а у Джея только один! Может быть, он имел в виду силу камня? Камень становится всё сильнее. И что?.. Я потёрла лоб и сунула бумажку обратно в карман. Бесполезно, моих кубиков не хватает, чтобы построить даже основание, что уж говорить о целой башне.

Ромашки, маргаритки и прочие цветы повернули свои головы на запад. Солнце спускалось к горизонту и золотило острые, словно лезвия, края листьев и травинок. Меня тревожили сорняки: сухие жёлтые колючки, полевые травы и неровные, растопыренные веточки, увенчанные букетом мелких белых цветочков. Чужие, принесённые ветром, они портили весь вид. Я взяла в кладовке садовые ножницы и тряпку, обмотала руку и принялась яростно вырывать колючки, как будто они являлись причиной всех моих несчастий, и, избавившись от них, я сразу почувствую себя лучше.

У живой изгороди обнаружились ещё птичьи перья. Серо-коричневые, с пушком, они трепетали на ветру и тихонько разлетались по саду. Мне стало неприятно, а от работы разболелась голова, и без того утомлённая попытками решить головоломку про дракона и алых бабочек.

Джей так и не вернулся, и я впервые осталась одна ночью в пустом доме и долго ворочалась в кровати, гоняясь за разношёрстными мыслями, которые в конце концов превратились в кошек разбойничьего вида и принялись охотиться на птиц в саду. Я проснулась ещё до восхода. Не от комариного будильника – для него было ещё рано, а от обрушившегося на меня через связь раздражения с изрядной примесью злости, которое ворвалось во входную дверь, пролетело по лестнице и обосновалось в библиотеке у меня над головой. Сердце заколотилось как бешеное, и чужая злость стала заполнять меня. В попытке оградиться я выставила зеркало, которое появилось над моей головой едва заметным полупрозрачным дымчатым контуром, но не помогло. Правильно, эта связь действует на каком-то другом уровне. Я отшвырнула одеяло, хлопнула дверью в ванную комнату и встала под холодную струю воды. Комок раздражения метался по библиотеке, спустился на кухню, оттуда – в сад. Словно злой дух, беснуясь, он несколько раз обогнул его по периметру, потом ринулся во внешний сад, ко львам, разозлился ещё больше, пометался среди деревьев, вновь ворвался в дом и тут же вышел, на этот раз в тень мира.

Сжимавшие меня тиски чужих чувств разжались, и я тяжело выдохнула. Только сердце продолжало стучать, как после подъёма в гору.

Забытая на плите вчерашняя картошка была холодной и склизкой. Тем лучше, так с неё проще снимать шкурку, вяло подумала я и переложила несколько штук на тарелку. В кастрюле осталось ещё достаточно, чтобы прокормить меня несколько дней, а колдун, судя по содержимому холодильника, продолжал голодовку. Борьба с картошкой оказалась так утомительна, что я решила взбодрить себя кофе. Уже от одного аромата я начала приходить в себя. Наполнив кружку, я открыла дверь на веранду, чтобы полюбоваться цветами на восходе, и встала как вкопанная. Тёплый свет разгонял остатки молочного тумана с холмов. Первые солнечные лучи освещали то, что только вчера было цветущим садом. Растоптанные, выкорчеванные растения валялись на растерзанной земле, по которой как будто промчался табун диких мустангов. С минуту я стояла, не двигаясь, а потом что-то заставило меня опустить глаза. Прямо у моих ног на дощатом полу веранды валялись куски. В первое мгновение я решила, что это комья земли вперемешку с цветами, но потом поняла. Я выронила кружку, отступила в дом и схватилась за косяк. Это был кролик. Это было то, что осталось от кролика, и оно было раскидано по всей веранде, запачканной пятнами крови. Возможно, это даже был не один кролик. Я почувствовала, как к горлу подступает завтрак, и бросилась в ванную комнату.

Невозможно было оставаться в доме. На выходе я снова остановилась, потому что у порога лежало вырванное с мясом сизое птичье перо. Не глядя по сторонам, чтобы не увидеть что-то ещё, я обошла крыло, переступила через плитку, покрытую мелкими брызгами крови, и быстро вышла за калитку. Достоевский сосредоточенно сверлил взглядом соседний дом, Бонифаций мирно спал, положив лохматую голову на лапы. И с чего я взяла, что это соседский кот? Ведь мимо львов