Патриот - Терри Пратчетт

Принц не отрываясь смотрел на него.

— Вы всерьез полагаете, что можно АРЕСТОВАТЬ целую армию? — произнес он. — Может быть, вы надеетесь на поддержку какой-то другой, большей армии?

— Это совершенно лишнее, — отмахнулся Ваймс. — Тактикус постоянно говорит о силе точечного удара. Именно такой силой мы и обладаем, и заключена она в арбалете Ахмеда. Д'рыга этим не испугаешь, но вы… вы-то не д'рыг. Прикажите вашим людям отступить. И немедленно.

— Даже Ахмед не сможет хладнокровно выстрелить в своего государя, — заявил принц Кадрам.

Ваймс схватился за арбалет.

— А я и не стану его об этом просить! — Ваймс прицелился. — Отдавайте приказ!

Принц уставился на него.

— Считаю до трех! — крикнул Ваймс.

Генерал Ашаль склонился к принцу и зашептал что-то ему на ухо. Когда принц повернулся обратно к Ваймсу, в его глазах отражался страх.

— Все верно, — усмехнулся Ваймс. — У меня дурная наследственность.

— Но это будет убийство!

— В самом деле? В военное-то время? Я из Анк-Морпорка! Разве я не должен с вами воевать? Во время войны убийство не считается за убийство. Так даже где-то написано.

Генерал опять склонился к принцу и что-то зашептал.

— Раз, — начал Ваймс.

Последовал быстрый обмен репликами.

— Два.

— Мойповелительпроситпередать… — затараторил генерал.

— Хорошо, хорошо, только помедленнее, — перебил Ваймс.

— Если вы так настаиваете, я немедленно отправлю приказ всем командирам, — сказал генерал. — Но мне потребуются несколько человек.

Кивнув, Ваймс опустил арбалет. Принц заерзал в своем кресле.

— И армия Анк-Морпорка тоже отойдет на свои позиции, — заявил Ваймс.

— Но, Ваймс, ты ведь на НАШЕЙ стороне… — начал было Ржав.

— Черт возьми, если мне и суждено сегодня кого-то пристрелить, это будешь ты, Ржав, — прорычал Ваймс.

— Сэр? — Лейтенант Шершень подергал главнокомандующего за мундир. — Можно с вами поговорить?

Они зашептались, после чего молодой человек покинул шатер.

— Что ж, мы все разоружены, — констатировал Ржав. — Все «под арестом». Что теперь, командор?

— Я обязан зачитать арестованным их права, сэр, — вставил Моркоу.

— О чем это ты? — не понял Ваймс.

— Всем, кого мы арестовали, сэр, надо зачитать их права.

— А! Ну да. Правильно. Зачитывай.

«О боги, я арестовал все поле битвы сразу, — подумал Ваймс. — Это невозможно. Но я это сделал. А в Ярде у нас всего только шесть камер, и то в одной из них мы держим уголь. Это абсолютно невозможно».

«Мэм, вы узнаете в этих людях армию, которая напала на вашу страну?» — «Нет, офицер, те были повыше ростом…»

«Тогда, может быть, эти?» — «Гм, не уверена, пусть пройдутся туда-сюда…»

Снаружи доносился громкий голос Моркоу:

— Итак… всем слышно? Господам сзади тоже? Те, кто меня не слышит, просьба поднять… хорошо, здесь найдется рупор? Какой-нибудь кусок картона, который можно свернуть в трубку? Ладно, тогда я постараюсь кричать как можно громче…

— Ну и что дальше? — произнес принц.

— Я доставлю вас в Анк-Морпорк…

— Не думаю. По законам военного времени нас следует судить на месте.

— Ты! — выкрикнул лорд Ржав. — Все вот это, — он сделал широкий жест руками, — ты превратил в посмешище!

— Значит, я действую правильно. — Ваймс кивнул Ахмеду.

— В таком случае, государь, у вас будет возможность ответить за свое преступление прямо здесь, — сказал тот.

— И перед каким же судом? — осведомился принц.

Ахмед склонился к Ваймсу.

— Каков твой дальнейший план? — шепотом спросил он.

— Мне и в голову не приходило, что мы зайдем так далеко!

— А. Понятно… Было очень интересно поучаствовать, сэр Сэмюель.

Принц Кадрам приветливо улыбнулся Ваймсу.

— Может, выпьете кофе, пока будете обдумывать свой следующий шаг?

Он приглашающим жестом указал на украшенный тонкой резьбой серебряный кофейник.

— У нас имеются доказательства, — сказал Ваймс.

Но он уже чувствовал, как почва уходит у него из-под ног. Прежде чем сжигать корабли, убедись, что успел забраться в шлюпку.

— Что вы говорите? Очаровательно. И кому вы намерены представить эти доказательства, сэр Сэмюель?

— Мы найдем суд.

— Весьма занимательно. В Анк-Морпорке? Или здесь?

— Помнится, кто-то говорил, что на нас смотрит весь мир.

Воцарилось молчание, нарушаемое лишь доносящимися издалека криками Моркоу и время от времени жужжанием какой-то настырной мухи.

— …Дзынь-дзынь-подзынь… — Голосок Бес-органайзера утратил присущие ему бодрые нотки и звучал теперь сонно, растерянно.

Все головы повернулись на звук.

— …Семь ноль-ноль… Организовать работу защитников города на Речных воротах… Семь двадцать пять… Рукопашная на Персиковопирожной улице… Семь сорок восемь восемь восемь… Сбор уцелевших на площади Сатор… Дела На Сегодня: Строить строить строить баррикады…

Ваймс ощутил движение позади, а потом почувствовал легкое прикосновение. Это был Ахмед, они стояли спина к спине.

— О чем эта штуковина говорит?

— Чтоб я знал. Она как будто находится в каком-то ином мире…

Вдруг Ваймс почувствовал, как о далекие городские стены с рокотом бьются волны событий. Глаза заливал пот. Он и не помнил, когда последний раз спал. Ноги подкашивались. Руки, устав держать тяжелый арбалет, нестерпимо ныли.

— …Подзынь… Восемь ноль два, Смерть капрала Задранец… Восемь ноль три… Смерть сержанта Детрита… восемь ноль тритритри и семь секунд секунд… Смерть констебля Посети… восемь ноль три и девятьдевятьдевять секунд… Смерть смерть смерть…

— Говорят, один из ваших предков убил анк-морпоркского короля, — сказал принц. — Но сам при этом тоже плохо кончил.

Ваймс не слушал.

— …Смерть констебля Дорфла… восемь ноль три и четырнадцатьдцатьдцать секунд…

Фигура принца, восседающего на троне, словно бы заполнила собой весь мир.

— …Смерть капитана Моркоу Железобетонссона… пи-ип…

«А ведь я совершенно случайно здесь очутился, — мелькнуло в голове у Ваймса. — Я ведь вполне мог остаться в Анк-Морпорке».

Он всегда задавался вопросом, что чувствовал Старина Камнелиц, когда в то морозное утро взял топор и вышел на улицу, так и не удостоившись юридического благословения, ведь король не признал бы суда, даже если бы нашлись присяжные. О чем он думал морозным утром, готовясь опустить топор на то звено, которое, как считают люди, связывает человеческое и божественное?..

— …Пи-ип… Дела На Сегодня Сегодня Сегодня: Умереть…

Как будто какие-то затворы открылись внутри, и кровь в жилах закипела. Нечто подобное ощущаешь, когда закон бессилен, а ты смотришь в лицо насмехающемуся врагу и знаешь, что не сможешь продолжать жить, если не перейдешь эту черту, если не сделаешь мир хоть чуть-чуть чище…

Снаружи раздались крики. Ваймс замигал и тыльной стороной ладони вытер со лба пот.

— А… командор Ваймс… — произнес какой-то далекий голос.

Воспаленными глазами Ваймс смотрел прямо перед собой и старался держать арбалет как можно ровнее.

— Да?

Неизвестно откуда вдруг метнулась рука и вырвала стрелу из паза. Ваймс дернулся. Палец автоматически нажал на курок. Тетива издала пружинистое «тан-нг». И выражение лица принца… воспоминание об этом лице будет греть Ваймса долгими холодными ночами, если он, конечно, до них доживет.

Ваймс собственными ушами слышал — они все погибли. Но они ЖИВЫ. И все же проклятая коробка отчитывалась обо всем с такой… точностью.

Лорд Витинари брезгливо, точно дама из высшего общества, случайно прикоснувшаяся к чему-то липкому, отшвырнул арбалетную стрелу в сторону.

— Отличная работа, Ваймс. Вижу, в затаскивании ослов на минареты тебе нет равных. Доброе утро, господа. — Патриций бодро улыбнулся всем присутствующим. — Похоже, я не слишком опоздал.

— Витинари? — Ржав заморгал, точно только что проснулся. — Но что вы здесь делаете? На поле боя?

— Любопытствую. — Патриций одарил собеседника своей характерной улыбочкой. — Снаружи на песке сидят толпы народу. Многие пьют то, что у военных принято называть бормотухой. А капитан Моркоу судит футбольный матч.

— Что?

Ваймс ошалело опустил арбалет. Внезапно мир вновь обрел реальность. Если Моркоу занят чем-то настолько дурацким, значит, все в порядке.

— Матч протекает достаточно напряженно, нарушений много. Но полем боя я бы его не назвал.

— Кто побеждает?

— Кажется, Анк-Морпорк. У него на две ссадины и один сломанный нос меньше.

Впервые за многие годы Ваймс ощутил легкий приступ патриотизма. Пусть все катится в тартарары, но, когда в ход идут кулаки, он всегда знает, на чьей он стороне.