Искусство невозможного (в 3-х томах) - Борис Березовский

— Какую еще кошку?

— Вот, пожалуйста, читайте: даст ли кот показания против Березовского? Вот написано, серьезная газета, между прочим. Называется «Новая газета». Пишут, что российская прокуратура направила очередной запрос в отношении Березовского в связи с тем, что Березовский выбросил кошку из окна и кошка погибла.

— Ну, это же стеб….

— Я даже знаю, откуда это все произошло. Но когда мне звонят из газеты «Ведомости», спрашивают: Борис Абрамович, прокомментируйте убийство кошки. Вот вы смеетесь. И я смеюсь. А я идиот был, с утра мне позвонили. Я вместо того, чтобы прокомментировать это, стал говорить: вы знаете, это первоапрельская шутка в газете МК. А нужно было прокомментировать. Вот вы говорите: стеб. А помните мое интервью Юлии Латыниной, когда я пришел в кабинет Примакова с пистолетом. Она же поверила!

— Я помню, что какое-то кольцо вы ей прислали потом. Это не правда, что ли?

— Ни на минуточку.

— Наоборот, это бы так вас украсило как мужчину…

— Я же вас тоже эпатирую.

— Все 45 минут?

— Кто замечает время, мы так приятно беседуем?

— Сколько вы меня эпатируете времени? Из того, что вы говорите, сколько процентов правды-то было?

— А эпатировать — это разве не правда? Все правда. Все, что я сказал, все правда.

— Один вопрос меня мучает. Но он не относится ни к политике, ни к государству. Но если я не задам — не прощу себе никогда. Почему все ваши бывшие жены и оставленные возлюбленные не делятся воспоминаниями? Представьте, как бы они разошлись хорошо!

— По одной причине: все порядочные. Не разменивают ваши интересы на свои чувства.

— В таком случае у вас существует какая-то математическая формула отбора.

— Никакой формулы не существует. Я выбираю всегда только сердцем. Сейчас я покажу вам одно стихотворение, которое, может быть, кое-что вам объяснит, потому что его написал настоящий поэт. Андрей Вознесенский мне его на день рождения написал. Здесь ответ на ваш вопрос. Первое четверостишье в правой колонке.

«Жизнь не олеограф, по шелку с фильдеперсом. И женщин, олигарх, вы отбивали сердцем».

— А вы помните момент, когда вы были последний раз пронзительно счастливы? Знаете, вот такое бывает счастье, что хочется подпрыгнуть!?

— Вы просто не понимаете, что я счастлив постоянно.

— Но это болезнь.

— Это болезнь, это диагноз, который вы поставили. Я счастлив, я постоянно счастлив, я вам серьезно говорю. Честное слово.

— Кроме своих шести официальных детей свои мозги многим передали неофициальным?

— Вы имеете в виду, есть ли у меня дети помимо тех, что есть официально? Неужели вы думаете, что я буду иметь ребенка и скрывать? Меня удивляет, что вы задаете этот вопрос. Я никогда бы не смог отстраняться от своего ребенка. Поэтому у меня шестеро детей. И больше нет. Сейчас уговариваю жену на еще одного.

— А вас из себя можно вывести?..

— Материться не просто умею, а люблю. Думаю, что понимаю даже в этом как бы толк. Это же не означает вывести из себя, а вот проявить себя еще больше в таком измерении. Потому что я считаю, что русский мат — абсолютно как бы уникален по той причине, что он максимально психологичен, органичен. То есть это самовыражение очень естественное и очень мощное. Поэтому я вообще все эти глупости типа ввести ограничения, чтобы дети не услышали «…твою мать!» — пусть слышат, нормально. Ничего страшного.

— А по части того, что «его дар предвидения сравнивают с Нострадамусом »?

— А чего вы меня спрашиваете то, что обо мне писали другие? Их и спросите.

— Не надо, вы тому же Проханову говорили про фантастическую интуицию свою.

— Я говорил про судьбу, это совершенно разные вещи. И где я Проханову сказал про мою фантастическую интуицию? Ни слова! Я говорил про судьбу. Я говорил, что я считаю, что у меня есть судьба. То есть я чувствую, это уже другой вопрос. Но это совсем не означает, что я претендую на предвидение.

— Вы чувствуете, что вы влетите в Москву в декабре на белом коне?

— Это абсолютно не про это. Я могу влететь на белом коне, могу потерять голову. Судьба — это же не результат. Судьба — это процесс.

— Но с предсказуемым результатом. Судьба — это некая формула, некая конечная пристань, к которой мы все время плывем.

— Конечно нет. Судьба — это границы. Они могут быть уже, они могут быть шире. Вопрос, ощущаешь ты эти границы или нет. Пример вам привести? Я, например, знаю, что если я чего-то очень хочу, я этого не получу до тех пор, пока я не потрачу все свои силы для достижения этой цели и не пойму, что уже не хочу ее, этой цели. Тогда я ее получу. То есть судьба для меня, в моей жизни, один из параметров,

точнее, моей судьбы — что ничего в жизни не дается просто так. Меня не могут просто так наградить орденом. Вдруг обьявили бы: за то, что вы сделали в Чечне, Борис Николаевич принял решение, что вас наградят орденом. Никогда не поверю! И не потому, что я не считаю, что я не помог установить в Чечне мир, я уверен, что я помог это сделать. А потому, что это не моя судьба. Медаль — это не моя судьба. При жизни.

— Хорошая фраза.

— Я вам сегодня много чего рассказал, чего раньше не говорил никому. Вот у меня был такой случай, когда я очень хотел. Мы с товарищем как-то добивались одной цели, и вдруг мне сообщают, что все, цель достигнута, завтра можно подъехать и получить бумажечку. А я вдруг говорю: не дадут нам завтра бумажечку. Почему? Потому что я еще не перестал хотеть добиться этого. «Да брось ты!» — говорит товарищ. «Сто процентов!» А утром следующего дня я должен был лететь в Лондон. Это было давно, лет пять или семь назад. И вот я прилетаю в Лондон, а как раз была по времени разница. Только приземлился — мне звонят: к сожалению, пролетели. А потом еще два месяца борьбы, и цель снова была достигнута. Но мне этого абсолютно не хотелось. И я знал, что точно добьюсь. Вот это я называю судьбой. Не результат, а процесс.

— Значит, вы пролетите на выборах, потому что я чувствую, как вы хотите победы. Извините, я не хотела вас расстроить. Я кожей считываю все уровни настроения.

— Как интересно! У меня жену вторую звали Галя, поэтому я про Галь все знаю. Она тоже все время объясняла, что все считывает.

— А кто она была по гороскопу?

— Татарка. Я ее очень любил. Как вам объяснить?

— Прямо.

— Я же не мысли подбираю, а слова. Я абсолютно счастливый человек, неужели вы не понимаете? Я абсолютно не расстроен. Я же не собираюсь вас убеждать, что я счастливый человек. Вы мне задали вопрос — я вам ответил, а дальше вы чего хотите — думайте. Я просто думаю, как всегда, по поводу главного вопроса.

— Переустройства России?

— Сейчас уже время не о переустройстве думать. Сейчас уже другое. Дело же не в этом, не хочу я никакой победы, как вы не понимаете. У меня есть картинка — какой, с моей точки зрения, должна быть Россия. И каждый имеет право на такую картинку. Вот и все. Вот я считаю, то, что делает Путин, разрушительно для России. Могу это обосновать даже.

— А можете сделать стоп-кадр этой картинки?

— А тогда это будет не кино, а фотография. А я всегда говорю, что я хочу этот фильм досмотреть до конца.

— Все говорят, что вам опасно переходить дорогу. А что вы сделаете, если вам не понравится интервью?

— Ничего. Пол Хлебников жив-здоров, а уж такой подлец. Мне можно переходить дорогу сколько угодно раз. Дело в том, что я черных кошек не боюсь.

— Что ж вы все-таки домой меня не пустили?

— Можно я честно вам скажу? Я устаю — от огромного количества людей. Мне с вами очень приятно посидеть, но домой — уже все… После особенно Паши Лобкова все хотят домой, домой. Я даже хочу сейчас ему фотографию послать с дарственной подписью — листочки на березке прижились…

— Я как после этого смогу в Россию возвращаться?

— Нет, уже все. Но это же я вас обнимаю, а не вы меня.

— С Путиным поссорились в один день, что ли? Так же не бывает.

— Я вообще ни с кем не ссорился. Я вообще человек более чем мирный. Есть люди, которые со мной ссорятся, — вот у них и спросите.

— Но Путин-то меня вином не поит! Уж даже если вы на ужине сэкономили, то он тем более не позовет.

— Почему такое сравнение? Путин — это широкий русский человек, богатая душа. А я — еврей-скупердяй…

Галина Сапожникова, Москва-Лондон-Москва 7 апреля 2003 г.

16 июня 2003 г. Вслух.Ру, Москва

ТЕЛЕМОСТ С Б. А. БЕРЕЗОВСКИМ

Николай Волков: note 44 В вашем интервью Проханову вы говорите, что в Советском Союзе прекрасно себя чувствовали. Закончили институт, доктор наук, были членом партии, служебная лестница прекрасно складывалась. Что произошло? Отбросили политику, ушли в экономику. Что должно произойти с человеком, что он делает такой резкий поворот? БЕРЕЗОВСКИЙ: Дело в том, что я общественное животное. Я активный человек. Был в пионерии, комсомоле, партии. Я всегда ощущал себя частью того народа, страны, в которой я жил и мысленно продолжаю жить. Я — образец классического советского карьериста. Закончил школу, институт, поступил в университет, поступил на работу в самый престижный в этой области Институт управления, тогда Академии наук СССР. Делал всю карьеру по ступенечкам: лаборант, инженер, младший научный сотрудник, кандидатская, доктор, профессор, член-корреспондент Российской академии наук. Я был абсолютно счастлив, потому что занимался всю жизнь только любимым делом. У меня никогда не было хобби в жизни, никогда бабочек не коллекционирую, хотя считаю это нормальным. Но все, чем я занимаюсь, — я занимаюсь по 20 часов в сутки, — наукой. По советским стандартам — успешно. Написал больше ста научных работ, две монографии.