Андреевское братство - Василий Звягинцев

По оперативным данным, на веранде ближнего бунгало должна была уцелеть черешневая палинка. Любители экзотического напитка привезли с ближайшей фермы две большие кожаные баклаги, однако сил своих не рассчитали.

Я отправился на поиски. Ночь была темна, но в узеньком окошке дома под остроконечной соломенной крышей светился слабый желтоватый огонек, который и вывел меня к цели.

На веранде действительно обнаружился дощатый стол со следами беспорядочного ужина. Я разглядел на лавке пузатую посудину и перед тем, как унести ее с собой, сделал прямо из горлышка два крупных глотка. Продукт был натуральный, без обмана, невероятной крепости, с густым фруктово-сивушным запахом. Пошарил в блюде с какими-то закусками. Попалась тарталетка с икрой.

Внутри сразу потеплело, прекратилась зябкая дрожь. После третьего глотка мне захотелось еще и закурить. На столе ничего подходящего не нашлось, и я предположил, что сигареты могут найтись в комнатах. Кто жил в этом домике постоянно, я не помнил, но курили в нашей компании почти все. И вообще нравы отличались непринужденностью, подчас многие просыпались совсем не там, где ночевали накануне.

Я вошел в небольшую прихожую. Дверь из нее в комнату была слегка приоткрыта, и оттуда доносились звуки, смысла которых я понял не сразу. Без всякой задней мысли я потянул на себя дверь. И замер, слегка ошеломленный.

В комнате было почти темно, только с площадки лестницы, ведущей на мансарду, падал слабый свет. Но его было достаточно.

С наблюдательностью у меня все в порядке, поэтому увиденная сцена намертво впечаталась в память. Стоит под настроение прикрыть глаза – и все как на ладони.

Прежде всего бросились в глаза роскошные женские ноги.

Словно спроектированные на стену с рекламной голограммы галантерейной фирмы «Араньпок». А может быть, и те же самые, поскольку в обычной жизни столь совершенные конечности встречаются не чаще сиамского ритуального слона. И точно так, как на картинке, обтянутые ультрамодными в нынешнем сезоне бирюзовыми чулками из флюоресцентной нити с широкой кружевной отделкой от колен и доверху. Эффектно мерцает, переливается, и глаз не отвести даже в нормальной обстановке.

И лишь через секунду дорисовалось остальное. Женская фигура, голубое бальное платье, скомканно-сдвинутое под грудь, запрокинутый на подушку профиль, окруженный ореолом пышных, почти черных в скудном освещении волос, и только в самую последнюю очередь – вот парадокс восприятия – я увидел и мужчину, нависшего над ней. Много чего мне доводилось видеть в жизни, но такую откровенную сцену я наблюдал впервые. Не в кино, а наяву.

Женщина при каждом движении партнера издавала тонкие и будто бы испуганные вскрики.

Во рту у меня сразу пересохло, и сердце застучало аритмично, то частя, то пропуская удары.

Но выпитая палинка смягчила стресс. Аналитических способностей я не утратил.

Любовники, похоже, только что вернулись с вечеринки в приличном ресторане или из казино, в которых не было недостатка в Балатонфюреде. И явно очень торопились. На коврике раскинул рукава вишневый смокинг, поверх него – лаковые женские туфли: одна стояла прямо, другая валялась довольно далеко и на боку; поверх всего еще какие-то деликатные предметы туалета.

Или страсть ими овладела совершенно непреодолимая, или тут произошло нечто другое, когда порядочному человеку следует вмешаться. В стонах и вскриках дамы нельзя было понять, чего больше – наслаждения или протеста. Впрочем, сейчас было уже все равно.

И только через пару секунд я узнал эту женщину. Она – Алла Варашди, гордая графиня, которую представить в данной ситуации невозможно по определению. Такая девушка – и грубый, торопливый секс!

Несовместимо.

В голове у меня шумело, и не только от спиртного. Я испытал мгновенную горчайшую обиду. Потому что, несмотря ни на что, вообразил, будто у нас с ней может что-то получиться. Не может, я считал, надменная красавица Алла иметь со слащаво-наглым Карлом столь пошлые отношения.

Медленно, чтобы не зашуметь невзначай, я отступил от приоткрытой двери. Обернулся и тут же увидел раскрытую коробку сигарет между тарелками. Удивительно, как я ее не заметил раньше.

Вот и хорошо, подумал я возбужденно-злобно, цель моего похода достигнута, и наплевать мне на все их дела и забавы.

У них своя компания, у меня своя.

Но, уходя, я все-таки не удержался и как бы мельком еще раз оглянулся.

Как раз в этот момент у них там все закончилось. Мужчина начал подниматься, а девушка по-прежнему лежала на спине, запрокинув голову.

Я выскользнул из прихожей на веранду, перемахнул бесшумно через низкую ограду, присел на скамейку в тени кустов напротив бунгало и, наконец, закурил, пряча сигарету в кулак.

Не успела легкая сигарета сгореть до половины, как дверь распахнулась. Резче, чем следовало бы. Карл, покачиваясь, видимо, был прилично навеселе, вышел на порог, застегивая брюки, а вслед ему неслась выразительная, особенно – в нежных девичьих устах, брань на венгерском, немецком и русском вперемежку. По-венгерски я разобрал только «бассом аз аньят, бассом аз иштенет…», а на двух остальных языках понимал все. Причем выражения типа «импотент», «гей поганый», «шайзе», «швайн» «шмутциг арш» были еще из самых мягких.

Кто же это ее обучил такой экспрессивной лексике?

Выходит, что парень себя не оправдал, а судя по накалу эмоций, дело было не только в том, что у него всего лишь не хватило сил удовлетворить страстную девичью натуру. Возможно, он действительно взял ее силой, да вдобавок не сумел доказать целесообразность и обоснованность своих притязаний.

Да черт их поймет, эту богему, старательно культивирующую стиль Рима эпохи упадка…

Карл что-то неразборчиво пробурчал, и в этот момент из дома вылетела Алла разъяренной молнией, взмахнула рукой. Звук двух хлестких пощечин выразительно разорвал тишину, и девушка рванула куда-то в темноту прямо через клумбы.

Вот тут я понял, что шансы мои резко возросли. Смешно сказать, но то, что я имел неосторожность наблюдать, на мое отношение к Алле совершенно не повлияло. В наши годы считать, что понравившаяся тебе девушка – непременно девственница или, скажем, весталка, более чем наивно.

И замужние подруги у меня бывали, и разведенные, и вообще всякие. Нынешний же сюжет придавал моим чувствам особую пикантность.

Впрочем, столь философский подход не помешал мне, вернувшись к ребятам, от огорчения довольно крепко надраться, чего со мной не случалось очень и очень давно.

Тем не менее, даже пребывая в состоянии нервного и физического перенапряжения, я кое-как сумел спрогнозировать дальнейшее. И, не будучи полностью уверен в правильности экстраполяции событий, все же к ним подготовился.

Наутро я встал пораньше, поплавал в холодной, пахнущей глиной и тиной воде Балатона, который ну никак не тянул на звание «европейского Байкала», принял контрастный душ, выпил большую чашку кофе и к моменту общего пробуждения был свеж, бодр, налит бронзовой силой.

Около девяти утра я увидел, что Алла вышла из своего бунгало одетая по-походному, с большой сумкой через плечо, заперла дверь и, секунду помедлив, швырнула ключ в близко подступавшие к ограде заросли жасмина. Хороший поступок, решительный, открывающий очередную черту ее характера.

…Девушка вела свой «Дюзенберг» цвета «брызги бургундского» по дороге на Будапешт с максимально допустимой скоростью и маневрировала чересчур резко, похоже, отключив автопилот. Тоже понятно – желание снять стресс и развеять гнетущие мысли. Нет, у них явно вчера случилась не просто легкая сексуальная неудача, возможная в случае излишнего подпития кого-то из партнеров.

Чтобы не потерять ее в потоке и в то же время не привлечь раньше времени внимания к настойчивому преследованию, мне пришлось использовать все свое водительское умение, значительно подрастерянное в тех местах, где автомобилями не пользуются. Она ведь может вообразить, что за ней гонится пресловутый Карл, и что в таком случае предпримет – неизвестно. Чего доброго – нечто весьма решительное и крайне безрассудное.

По объездному шоссе мы миновали Секешфехервар и продолжили увлекательную гонку. Я – за ней, она, нужно понимать, – от себя.

Мне удавалось держаться от нее на три-четыре машины позади, но по мере приближения к столице делать это было все труднее.

Вот и Будапешт. Пригороды, путаница узких улиц Буды, Цепной мост, широкая прямая стрела проспекта Ракоци. Хорошо, что я любил и досконально знал этот красивейший город Восточной Европы, а то непременно потерял бы свою беглянку. После моста я подобрался, несколько раз рискнул в опасных обгонах и прочно пристроился впритык к широкому золотистому бамперу ее машины.

Куда она направится теперь: дальше сквозь город, к российской, чешской границе, или цель ее уже близка? Второе вероятнее.