Марковцы в боях и походах. 1918–1919 гг. - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но, что касается положения вообще в армии, говорили о тревожных вещах. Будто бы существует заговор в кавалерийских частях против генерала Деникина и генерала Романовского, которых хотят арестовать и выдать красным и тем, видимо, спасти свои жизни. Это подтверждалось тем, что 4-я рота Офицерского полка стала у штаба армии и выставила часовых. Подтверждение об открытых пораженческих настроениях офицеров нашли и в случайных разговорах с незнакомыми чинами.
Узнали, что в колонии есть клуб, где немки продают пиво и бутерброды. Несколько офицеров, с разрешения, побежали туда. Там уже не оказалось ни пива, ни бутербродов, а давали лишь голый чай. Разговорились с присутствующими о положении армии и в армии. Два молодых офицера утверждали, что сохраненный в частях порядок, это – внешняя сторона; внутренняя же – совершенно иная. Можно ли требовать, говорили они, от таких, как они «четырехмесячников», т. е. пробывших в военных училищах 4 месяца, соблюдения офицерского долга и чести, когда эти понятия и чувства ими не осознаны до конца. А таких, как они, в армии много. Поэтому нельзя осуждать за оставление ее рядов.
Другие два офицера настаивали на безвыходном положении армии и о необходимости спасаться любым способом и приводили даже в пример кавалеристов, якобы бегущих из армии. Им возразил один из офицеров:
– Ну, вы как хотите, а я буду биться. У нас в Виленском училище девиз: виленец – один в поле и тот воин.
Громко, с возмущением обрушились на павших духом офицеры корниловцы, поддержанные марковцами, обвиняя тех в готовящемся с их стороны предательстве.
– Вы еще назовете предателями те тысячи офицеров, которые не пошли в Добровольческую армию? – возразили пораженцы.
– Да! Те, которые имели возможность пойти и не пошли – предатели!
В 4-ю роту забежал генерал Марков. Все вскочили.
– Садитесь! Ложитесь! Я хочу минутку отдохнуть у вас, – и заговорил как всегда бодрым и живым языком, отвечая на вопросы, которые, естественно, были у всех на уме. По его словам, дела не так уж скверны; выход из положения есть, и мы безусловно выберемся; придется, конечно, сразиться. На Офицерский полк он надеется. Затем стал шутить. Кто-то умудрился задать вопрос о дезертирстве из армии.
– Черт с ними! – на это коротко ответил генерал Марков и ушел в штаб.
Настроение в роте сильно поднялось.
Генерал Боровский только на короткие промежутки времени оставлял свой полк. Он ходил из роты в роту, беседовал с их чинами; говорил, что армия сохранена, крепка и безусловно выйдет нз тяжелого положения. Офицеры, конечно, хотели бы знать многие подробности, но не решались задать вопросы своему командиру: они еще не знали его. Он был для них чином лишь официальным.
Появление в роте ее бывшего командира, полковника Кутепова, произвело в ее среде несравненно большее впечатление, чем генерала Боровского. Полковник Кутепов – не начальник, а поэтому с ним можно поговорить откровенней. Он, как всегда, был образцово одет, с блестящими погонами и пуговицами на шинели и бодр неизменно.
– Пришел навестить своих, – сказал он.
Ему стали задавать вопросы. Относительно положения армии он уверил всех, что оно не так уж безнадежно, как это может казаться, что выход из него будет найден. Обусловил он свои заявления одним условием: соблюдением дисциплины и, как было до сего времени, выполнением жертвенно всех распоряжений и приказов. Задали ему и вопрос о состоянии командуемого им Корниловского ударного полка. Ответил: полк понес большие потери и теперь в нем осталось едва 90-100 человек от прежнего его кадра, на которых можно вполне положиться. Полковник Кутепов обрадовался, что в его бывшей роте было налицо до 100 человек.
Задержался он в роте всего лишь на несколько минут. Пожелав полного благополучия и успехов, уже уходя, сказал:
– А как бы я хотел быть теперь с вами!
Потрясенные отчаянными боями у Екатеринодара и сознанием тяжелого положения армии, добровольцы почти безразлично отнеслись к понесенным ими потерям; может быть потому, что все их мысли и чувства теперь были направлены на «выход из положения». Но в частях все же производился подсчет наличного состава.
Итоги были печальные. Офицерский полк в боях под Екатеринодаром и во время отхода от него потерял 50 % своего состава, т. е. около 350 человек, из которых около 80 человек было убито и до 50 человек пропало без вести. Эти последние потери главным образом относились к 6-й роте, состоявшей из зеленой учащейся молодежи.
В полку оставалось не больше 400 человек. Состав рот такой: в 1-й и 3-й приблизительно по 100 человек, во 2-й – только 40 человек, в 4-й – 50 и в 5-й и 6-й ротах – по 40. 2-я рота, понесшая огромные потери, потеряла убитыми своего командира, полковника Лаврентьева, и его заместителя – полковника Зудилина.
Были потери убитыми и ранеными в 1-й батарее и 1-й Инженерной роте. Последняя насчитывала в своем составе 80 человек.
Вся армия, начав бои под Екатеринодаром в количестве до 6000 человек, в колонии Гначбау имела менее 3000.
Для всех добровольцев было ясно, что неудача их – следствие огромного превосходства врага в силах, и это не только в течение одного-двух дней боя, но и всех 5 дней. Армия не могла ввести в бой сразу все свои силы, задержанная переправой через р. Кубань. Каждый день она билась с врагом, уменьшалась в количестве, в то время как враг усиливался. Требовалось огромное моральное и физическое напряжение. Могло ли быть оно крепким и неизменным, без малейшего отдыха в течение 5 дней?
Каковы были силы противника, стало известно позднее: от 40 до 50 000 человек. Известна стала и цифра его потерь – до 10 000 одними ранеными.
* * *
Уменьшившаяся в численности армия требовала некоторой переорганизации.
В Офицерском полку 5-я и 6-я роты были сведены в одну – 5-ю. Роты рассчитаны на 2–3 взвода. Действующих пулеметов оставлено по 2–4 на роту.
Чрезвычайно огорчены были артиллеристы: из 10 орудий должно остаться 5 и только потому, что запас артиллерийских снарядов выражался в количестве 40. Четырехорудийные батареи становились двухорудийными и при конной бригаде вместо 2 орудий оставлено одно.
При батареях оставалось строго ограниченное число людей. Все конные прикомандировывались к командам конной связи, а пешие сводились в особую роту, названную Артиллерийской, численность которой была в 40–50 человек.
Распоряжения штаба армии коснулись и походного лазарета, и обоза с беженцами: нужно
