Петр Первый - Анри Труайя

26 января царь, собрав последние усилия, продиктовал несколько распоряжений. Но они не касались передачи короны. Царь подписал манифест, освобождающий всех сосланных на каторжные работы, объявил многим осужденным прощение, за исключением тех, кто был виновен в убийствах, амнистировал заключенных, осужденных за нарушение воинского устава. На следующий день в два часа пополудни он вышел из оцепенения, попросил свой письменный прибор и с трудом нацарапал несколько слов на бумаге. Встревоженная Екатерина прочла: «Отдайте все…» Перо выскользнуло из рук царя и упало на пол. Голова его откинулась на подушку. Он был не в силах закончить фразу. О ком думал он, начиная свое послание: о маленьком Петре или о Екатерине? В момент прояснения сознания он велел позвать свою дочь Анну. Она прибежала. Жестами он дал ей понять, что хочет, чтобы она писала под его диктовку. Анна склонилась над кроватью. Рядом с ней Екатерина, затаив дыхание, ожидала вердикт. Невнятное бормотание вышло из уст Петра. Невозможно было понять, что он говорит. У него начались конвульсии. Царь прерывисто дышал, корчился, изо рта у него пошла пена. Он хотел доказать свое всемогущество, назвав того или ту, кто будет править Россией после него, но не имел сил или желания это сделать. Он пропустил подходящий момент, и эта проблема так и осталась нерешенной. Теперь земные проблемы его больше не интересовали. Пока царь доживал свои последние часы, Екатерина, Меншиков, Толстой и Бутурлин снова собрались, чтобы выработать план поведения. Двор разделился на два лагеря. Одни хотели видеть наследником престола Великого князя Петра, внука императора. Их было мало, и влияние их было не сильно. Это были представители старой русской аристократии, которых умирающий царь хотел отстранить от власти и передать бразды правления новому направлению. С другой стороны, вокруг Екатерины собрались активные сподвижники Петра, люди энергичные, опытные и полезные: Меншиков, Толстой, Апраксин, Бутурлин. Они знали, что, если трон достанется Екатерине, их будущее будет обеспечено. Их поддерживал Святейший синод. И что было еще важнее – гвардия. Да и как могло быть иначе, если Меншиков и Бутурлин были полковниками Преображенского и Семеновского полков? В ночь с 27-го на 28 января сторонники Екатерины отправились по казармам, подготавливать армию к восшествию женщины на российский престол. Во дворце никто не спал. Петр дышал все тяжелее. Под белым ночным колпаком с зелеными лентами его лицо корчилось в жалких гримасах. Он уже с трудом узнавал близких. И уже невозможно было смотреть, как этот пятидесятитрехлетний человек борется за последние мгновения жизни. Наконец, 28 января 1725 года, в шесть часов утра он сделал последний вздох. Екатерина упала на колени и воскликнула: «Откройтесь, врата рая, чтобы впустить эту душу ангела!» Но в глубине души она благодарила Бога за то, что Он так своевременно освободил ее от подозрительного и мстительного мужа. С восковым лицом и ниточкой рта под топорщившимися усами, закрыв глаза, исполин почил под балдахином в своей постели. Ему скрестили на груди большие натруженные руки. Огромные свечи горели вокруг его ложа. Здесь уже были священники с огромными кадилами, которые источали сладковатый запах ладана. Сто один пушечный залп был сделан с крепости. Траурно звонили колокола всех церквей. Снег крупными хлопьями валил над просыпающимся городом.

Не теряя времени, Екатерина отправилась в зал заседаний, «вытирая текущие рекой слезы», и спросила сенаторов о том, как они хотят распорядиться судьбой страны. Она знала заранее, что большинство среди них поддержит ее. Это было отчасти формальной затеей. Приглашенный на это совещание личный секретарь Петра Макаров подтвердил на Библии, что покойный не оставил никакого завещания. Меншиков объяснил, что, решив короновать свою супругу в прошлом году, покойный император хотел подчеркнуть этим, что видел в ней наследницу своего престола. Это было, конечно же, неправдой, потому что нигде в мире коронование супруги государя не означало, что она становилась преемницей короны. Но многие сенаторы сделали вид, что поверили этой трактовке воли императора, тут же Апраксин зачитал манифест, провозглашающий Екатерину I законной императрицей всея Руси. Некоторые представители аристократии, среди которых были Репнин, Голицын, Долгорукий, попытались протестовать. Спор был бесцеремонно прерван гвардейскими офицерами, горячими сторонниками Екатерины, которые заполнили залу Зимнего дворца, где проходило собрание, и радостно приветствовали новую государыню и клялись отдать за нее жизнь. Перед дворцом уже были слышны звуки барабанов подошедших преданных войск. Им вовремя вынесли водки. Оппозиция склонила голову. Екатерина почивала на лаврах.

Набальзамированное тело царя было перенесено в большую залу дворца и положено в гробу на торжественно убранный помост. Перед катафалком в молчании проходили люди. Каждый хотел видеть неподвижного, успокоившегося, заснувшего вечным сном человека, который столько бегал, бил, кричал, чтобы вывести Россию из ее векового оцепенения. А теперь он лежит здесь, вытянувшись во всю длину, в ярко-красных одеждах, с голубой лентой поперек груди, на которой приколот орден Андрея Первозванного, в парике и сапогах. В почетном карауле застыли офицеры гвардейского полка. Екатерина долго не разрешала закрыть гроб. Утром и вечером она проводила по полчаса рядом с мужем. Она говорила с ним, гладила его руки и рыдала. Окружающие были удивлены ее способности проливать слезы. «Невозможно было представить, – писал Виллебуа, – что в голове одной женщины может быть такой запас воды… Множество людей спешило во дворец только для того, чтобы увидеть ее рыдающей и вздыхающей. Я знал, среди прочих, двоих англичан, которые не могли пропустить ни дня из своего сорокадневного пребывания, чтобы не сходить туда; и должен признать, что даже я, хотя и знал хорошо, что не стоило рассчитывать на искренность этих слез, я был тронут так, будто присутствовал на представлении Андромахи».

Несмотря на все принятые предосторожности, тело начало чернеть и деформироваться. 4 марта, спустя пять недель после кончины царя, который все еще не был погребен, от кори умирает младшая дочь Петра, Наталья. Глубоко опечаленная еще одной кончиной, императрица решила похоронить в один день отца и дочь. Глашатаи объявили по городу, что двойные похороны состоятся 10 марта в Петропавловском соборе. Был издан указ всем знатным горожанам и иностранным министрам задрапировать черной материей окна своих домов. Тут же на рынке подскочили цены на черный материал. Дипломаты жаловались, что им приходится нести незапланированные расходы. Началась охота за малейшими клочками черной материи у лавочников.

В назначенный день траурный кортеж двинулся в путь под шквалом града и снега. Двенадцать полковников несли гроб с телом императора. Восемь генерал-майоров держали золотые кисти покрова, сделанного из парчи и зеленого бархата. Маленький гробик Натальи был украшен покровом из расшитой золотом ткани с белыми и красными кисточками. Многочисленная толпа духовенства с хоругвями шествовала рядом. Императрицу в глубоком трауре поддерживали Меншиков и Апраксин. Ее дочери, Анна и Елизавета, шли рядом. Высокопоставленные сановники, генералы, адмиралы, придворные и дипломаты шли с непокрытой головой под сильной метелью. Сухопутные и морские полки мрачно шествовали под звуки труб и барабанов среди леса знамен. Сто сорок четыре артиллерийских залпа время от времени заглушали звуки музыки. Чтобы попасть в крепость, надо было перейти реку по льду. Расстояние примерно соответствовало половине французского лье,[89] утверждал Кампредон. Когда процессия подошла ко льду Невы, буря усилилась. Ветер трепал парики и черные плащи. Отпевание длилось два часа. Все желающие не смогли поместиться в соборе, несмотря на его огромные размеры. Во время богослужения женщины рыдали. После службы Феофан Прокопович, Псковский архиепископ, произнес надгробное слово: «Что с нами случилось, о люди Руси? Что мы видим? Что мы делаем? Мы хороним Петра Великого…» Скорбные возгласы прервали его. Он был так взволнован, что сам разрыдался. Затем, взяв себя в руки, он продолжил: «Он ушел, но не оставил нас в бедности и нищете… Огромное богатство силы и славы, ставшее результатом его трудов, останется с нами… Россия будет жить так, как он это себе представлял. Он заставил врагов бояться ее, он завоевал ей вечную славу перед лицом всего мира…»

В последний раз снегопад взорвали пушечные залпы. Гроб закрыли, покрыли его красным императорским покровом, и наступило новое царствование.

За границей известие о смерти Петра Великого восприняли с облегчением. Посол в Вене граф Рабутин сказал даже, что там было всеобщее ликование. В России по поводу этой утраты радовались не только староверцы и дворяне. И простые люди, натерпевшиеся за время правления Петра, вздохнули с облегчением. Появилась даже сатирическая гравюра в то время с названием «Погребение кота мышами». На ней были изображены крохотные мыши, провожающие в последний путь огромного кота, который терроризировал их при жизни. Народ наивно полагал, что его судьба переменится с пришествием к власти Екатерины I, которую считали более великодушной.