Кассиопея - Ханна Ким
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А, – возводит глаза к небу Тэён, – почему-то я не удивлен. Все, пришли.
Уточнить он не успевает – его хватают за рукав рубашки и увлекают вслед за собой по лестнице небольшого здания на второй этаж. Тэён распахивает незапертую дверь, орет: «Я вернулся», и через несколько секунд в Мингю, едва не сбив с ног, влетает маленькая девчушка лет восьми, которая начинает без конца повторять: «Мингю-оппа[14]! Мингю-оппа!». Оппой его в последний раз называли в университете – то были студентки с курса помладше, которые почему-то увивались за ним стайкой, – поэтому он теряется и просто позволяет обнимать себя и всячески тормошить.
Вот и познакомился с младшей сестрой не своего Тэёна. Классно.
– Ну-ка, Риса, шуруй к себе в комнату, не мешай взрослым, – по-доброму припугивает ее Тэён.
– Но я не видела Мингю-оппу два месяца, – начинает ныть девочка.
– Насмотришься еще, все, топай. И так меня затискала всего сегодня, хоть этого дядю пожалей.
– Вы кушать будете? – Со стороны кухни выходит молодая женщина не старше сорока в фартуке и мило улыбается. Мингю даже не нужно вглядываться в чужое лицо – он сразу узнает мать Тэёна, которую видел много раз. Он делает легкий поклон и извиняется за позднее вторжение. – Нет-нет, что ты, все в порядке, – уверяет его женщина, – ты к нам давно не заходил! Пойдемте-пойдемте, я вас накормлю, Тэён тоже ничего не ел еще. – Она подзывает их к себе рукой.
Мингю чувствует себя крайне неловко, восседая за обеденным столом, на который мать Тэёна выставляет тарелки, смотрит на пустой стул во главе и шепотом спрашивает, где отец, на что получает такой же тихий ответ: «В командировке» – и взгляд вниз, на свои колени. Мингю понимает следом, что лучше бы не спрашивал, но ему почему-то не стыдно – о чем угодно готов говорить, лишь бы не о причинах своего нахождения в этом доме.
Они довольно уютно ужинают: мать Тэёна без конца улыбается и подкладывает Мингю добавки, то и дело ругается на дочь, которая играется с едой (а ведь не три года уже давно), расспрашивает про университет, а в завершение достает из холодильника две банки пива и, заговорщицки подмигнув, вручает их Тэёну, после выпроводив их с кухни. Мингю в нерешительности замирает на пороге чужой комнаты, прислушивается к громко стучащему сердцу и вздыхает глубоко-глубоко, потому что, боже, как же тяжело. Видеть чужие семьи, получать от них незаслуженную любовь – всегда сложно. Потому что понимаешь, что у тебя самого так никогда не будет.
Просто Мингю – вор: чужих друзей, чужой жизни, чужой любви. Но его хватит на все это, правда. Потому что внутри – бездонная пустота, которую сколько ни заполняй – краев не достигнешь. Там всегда будет место.
– У тебя сестру правда Риса зовут? Японское же имя вроде. – Он садится на чужую кровать, наблюдая за тем, как Тэён плюхается в компьютерное кресло.
– А, это отец настоял. Нравилось ему это имя очень, хоть и осуждали все коллеги помню. Типа «японоориентированный». У нас такое не в почете, сам знаешь. – Тэён протягивает ему банку пива.
– А в школе не гнобят за такое имя?
– Бывает, – нехотя признается Тэён, – точнее, бывало. Но я провел с этими поганцами воспитательную беседу, и с тех пор все ходят по струнке.
Мингю коротко смеется и вскрывает банку.
– Итак, – Тэён громко отпивает пива и пару раз двигает бровями вверх-вниз, – что случилось у наших голубков?
Судя по лицу Мингю, вопрос и содержащиеся в нем слова он вообще не оценил, потому что ему в ответ сразу же смеются и машут рукой:
– Да расслабься, я шуткую. И если не хочешь рассказывать, я не буду настаивать. Честно говоря, я все еще удивлен, что ты мне позвонил. Мы с тобой… ну, можно сказать, едва знакомы.
– А я удивлен, что ты мне не отказал. – Мингю опускает взгляд, упираясь им в отверстие в банке, которую крепко сжимает обеими руками. – На самом деле в моем мире мы с Тэёном лучшие друзья.
Тот круглит глаза.
– Ты серьезно? Погоди, получается, что… я правильно понимаю, что наш Мингю в твоем мире сейчас вместе с… – Он запинается и приглаживает волосы на затылке. – Вот это да, конечно, – усмехается нервно.
– Чонхо разве не сказал тебе?
– Только то, что Мингю в надежных руках. Сейчас, когда я понимаю, о каких руках шла речь… странно, что он назвал их надежными. – Тэён начинает кусать свою щеку изнутри.
– Я его в этом убедил. И, серьезно, – он внимательно глядит на него поверх банки, которую поднес ко рту, – не переживай. Я понимаю, что ситуация двоякая, но уверен, что все в порядке.
Мингю отпивает пива и начинает постукивать по банке пальцем. Он не соврал – правда уверен, что на его Тэёна можно положиться. Что тот не сделает чего-то неправильного, что рядом с ним Мин не пропадет. Мингю же не пропал.
– Знаешь, – начинает неожиданно Тэён, – я не удивлюсь, если Чонхо не один раз говорил, что с тобой сложно.
Он хмурится, даже близко не понимая, к чему это сказано. Ему понимающе улыбаются.
– Но Чонхо, кажется, сам не подозревает, насколько тяжело с ним самим бывает временами, – заканчивает Тэён и с многозначительным видом прикладывается к банке.
– Ты к чему это вообще?
– Просто подумалось вдруг. Разве я не прав?
Мингю усмехается, резко выдыхая через нос. Глядит в окно, на котором даже жалюзи нет, и коротко кивает, не в силах стереть эту усмешку с лица. Действительно. Кажется, кто-то когда-то сказал, что в других больше всего не любишь то, что есть в тебе самом. Не так уж и далеко от правды.
– Ты не принимай близко к сердцу, – Тэён склоняет голову к плечу, вглядываясь в его лицо, – что бы там у вас ни произошло, это пройдет.
И черт его знает, с чем именно провести параллель: с чужим поведением, которое вдруг резко меняется, или с тем, что предшествовало этой смене. Мингю растерянно моргает, поджимая губы. Изнутри колется невысказанное – просит воздуха, просится наружу. Он сглотнуть пытается, но выходит не очень.
Тэён, кажется, слов от него и не ждет вовсе, потому что продолжает говорить, почти паузы не выдерживая:
– Я его достаточно хорошо знаю. Да, мы месяц не разговаривали, но… – Он пожимает плечами. – Кто-то своим тараканам никогда не изменяет, и Чонхо – один из таких людей.
