МИР ПРИКЛЮЧЕНИЙ 1989. Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов - Сергей Абрамов

Еще свист, более пронзительный. Оглушительно рвануло совсем рядом — во дворе! Очередь не выдержала — распалась. Люди заковыляли в разные стороны. Некоторые попытались даже бежать — откуда и силы взялись.

— К парадной! — крикнул Вадик, поворачиваясь, чтобы тоже бежать.

— Ни с места! — закричала ему Сандра. — Это «вилка»! Ложись!

— Какая вилка?

— Батарея даст залп на поражение! — крикнула Сандра и, толкнув Вадика в сугроб, упала сама.

В тот же миг близко, на их стороне улицы, полыхнуло колючим пламенем. Громоподобный удар! Воздух над головой, визжа, пробуравили сотни осколков, кося тех, кто шел или стоял. И сразу еще разрыв, еще!

Крики ужаса, мольбы о помощи, стоны раненых — и черные, неподвижные тела убитых на снегу, озаренном багровым светом пожара, медленно оседающая снежная пыль от сбитых взрывной волной снежных козырьков с фасадов домов, едкий смрад сгоревшей взрывчатки…

— Ну, старуха, ты меня удивила! — поднимаясь и отряхивая снег, уважительно сказал Вадик. — Ты кто, артиллерист? — И, не дожидаясь ответа, поспешил занимать новую очередь.

Едва снаряды стали рваться в соседнем квартале, уцелевшие после артналета, перешагивая через убитых, устремились к заветной двери булочной, чтобы поспеть первыми.

Оплакивать сраженных, стоя над ними, у них не было ни времени, ни сил, ни слез. На каждом, кто уцелел, лежал тяжкий груз ответственности за жизнь близких, для которых лишний час ожидания хлеба мог стать роковым.

Понимая это, Сандра не осуждала торопившихся к булочной за жестокость. Но сама-то она осталась вместе с подоспевшими сандружинницами носить раненых в ближайший подъезд. Раненых было много — женщин, детей, подростков.

Отброшенная взрывной волной к обледенелой стене дома, на снегу умирала девочка лет четырнадцати. И Сережа мог бы оказаться на ее месте! Когда Сандра приблизилась к ней, та, уходя в небытие, плохо повинующимся языком прошептала:

— Хлеб… мамочке и братику отнесите… Не встают они… Карточки…

Да, немецкие артиллеристы должны были радоваться. Не зря из теплых блиндажей вылезли на мороз. Их снаряды сегодня опять поразили цель…

7

Наконец-то Сандра получила хлеб: 400 граммов на свою рабочую карточку и по 250 на карточки Сережи и Кати. Целое богатство! Хлеб был почти естественного цвета, ноздреватый и духовитый. Совсем не такой выдавали в декабре и начале января. Тогда это была похожая на оконную замазку масса черно-зеленоватого цвета, сырая настолько, что сожми покрепче — потечет вода! Выпекали-то его из целлюлозы, отрубей, жмыхов, горчичной дуранды с минимальным добавлением муки.

Сейчас хлеб — почти настоящий. Как люди радовались ему! Дрожащими пальцами брали, тщательно заворачивали в тряпицу — крошечку б не обронить! — поспешно прятали за пазуху.

Здесь, в булочной, никто не решался утолить свой голод. Каждый знал: стоит откусить кусочек — и тогда не остановить себя, в минуту вся пайка будет проглочена! Нет, надо подождать до дома.

Каких усилий воли это стоило! Сколько раз она боролась с искушением съесть маленький довесок, как, например, сейчас… Скорее, скорее домой!..

Когда Сандра входила в комнату, Катя обычно восклицала: «Ура, ура! Тетечка Сандра поесть принесла!» Они растапливали печурку, почему-то называемую «буржуйкой», садились вокруг. Начиналось священнодействие. Она делила хлеб в привычной последовательности: на утро, на обед и на вечер. Потом из утреннего кусочка сушила сухарики — так хлеб делался вкуснее — и крошила их в горячую воду. Так было немного сытнее.

На этот раз Сандру встретила тишина. Сердце сжалось недобрым предчувствием.

— Катенька, я хлебца принесла! — крикнула она. Девочка не ответила. Сандра торопливо зажгла коптилку.

Дети на кроватях. Прислушалась: вроде бы дышат.

«Фу-ты, — перевела дух Сандра, — как я испугалась!»

— Ребятки, быстренько к столу, — позвала она. — Сразу будем завтракать и обедать!

Сережа зашевелился.

— Буди Катю. Ишь как разоспалась, — разжигая огонь в буржуйке, распорядилась Сандра.

— Катечка не разоспалась, — тихо ответил Сережа. — Наша Катечка умерла.

— Когда?

— Вскоре как вы ушли.

Схватив коптилку, Сандра метнулась к малышке. Девочка не дышала. Лежала, закусив ладонь. Наверное, чтобы не кричать от муки. Так и застыла.

— Что… Катенька… говорила?

— Сначала ничего. Качалась, качалась. Долго… А потом подозвала меня и попросила… — Тут голос Сережи пресекся. — И попросила: «Сереженька, миленький, дай мне карамельку!» А откуда я возьму? Так и умерла…

Сандра обняла его:

— Мальчик мой, ну, перестань, не плачь. Слышишь? Не надо. Теперь ничем ей не поможем… Встань. Тебе нужно поесть.

— Не хочу.

— Я хлеб принесла. Понимаешь — хлеб!

— Не надо, тетя Сандра. Ничего не хочется есть.

— Чего же ты хочешь?

— Чтобы вы сберегли… мои тетрадки о звездоплавании… Они здесь, под подушкой… Пошлите их в Москву… Потом, после войны, — медленно, будто засыпая, сказал Сережа.

— Ты сам это сделаешь после войны!

— Нет… я скоро… тоже умру, — убежденно сказал мальчик.

— Глупости! — воскликнула Сандра. — Не смей поддаваться слабости! Сереженька, дорогой, продержись еще немножко, все будет хорошо. Умоляю, подожди, потерпи еще самую малость!

Она тормошила его, трясла.

Веки мальчика с трудом приоткрылись:

— Не шевелите… Дайте… поспать. Веки сомкнулись.

«Отказ от еды, — вспыхнули в памяти слова инструктора Центра, — в условиях ленинградской блокады означал третью, и самую тяжелую, стадию дистрофии. Она наступала при таком истощении организма, когда уже всякая врачебная помощь оказывалась бесполезной. В третьей стадии дистрофии человека могло спасти разве чудо или необычайно сильное душевное потрясение…»

Сомневаться не приходилось: мальчик умирал. А у нее нет даже аптечки из штатного снаряжения десантника! Сама отказалась взять ее, чтобы не иметь перед ленинградцами никаких преимуществ в медицинском обеспечении, быть с ними наравне. Какая ужасная расплата за глупую щепетильность! В аптечке-то осязательно должны были быть стимуляторы, применяемые десантниками при аварийных ситуациях. Только они, пожалуй, могли бы сейчас спасти Сережу. Нужен стимулятор, немедленно! А его нет. Тогда заменитель. Какой? Скорее же…

Сандра лихорадочно перебирала вариант за вариантом. Напрасно. Да и что могла найти она в ледяной пустой комнате?

Слабый язычок коптилки не в силах разогнать мрак. Видны лишь стол, Катенька, не дождавшаяся своего хлеба. Сережа. Он еще жив, еще вьется парок дыхания у рта. Но он обречен…