Школа для толстушек - Наталья Нестерова

Первым сломался отец Павлика Саша, седьмой по счету, между Леной и Мариной. Он не поверил рассказу Левы, но решил мальчишке потрафить. Главным образом потому, что пример вундеркинда Левы подвиг Павлика на хорошую учебу. Под залог покупки мопеда Павлик обещал учиться в следующем году без троек. Съездим завтра – обещал Александр.

А дальше пошла цепная реакция. Полины сестры и невестки, к их большой досаде, знавшие о сватовстве Скворцова только в пересказе, не хотели упустить второй веселый случай. «Петя едет. Лена с мужем, Коля с Маринкой, а мы как дураки дома останемся?» – пустили женщины в ход обкатанное оружие. Ими двигало не предчувствие опасности, а любопытство: интересно посмотреть, где Поля с Васей все лето жили, она столько рассказывала! Собирались отправиться целыми семьями, с детьми и даже внуками – Клаве не с кем было оставить трехлетнего внука.

Народу набралось столько, что водитель автобуса Саша договорился с начальником парка об аренде на день новенького «Икаруса». Семейный диспетчер Клава, третья по старшинству, составила график, где кого подхватывают.

Конец осады

Утром Полковник был вынужден признать поражение. За ночь им не удалось ни взломать металлический заслон в прихожей, ни пробраться снаружи. Спрятанные в гофрированную трубку кабели от камеры наблюдения уходили в бетонный фундамент. Чтобы его вскрыть, требовался отбойный молоток и несколько суток работы на глазах у соседей.

Полковник хотел облить мебель бензином и поджечь – пусть задохнутся, сволочи, от дыма пожара. Но боец, любитель пиратских историй, верно заметил – дым пойдет вверх, и большого вреда тем, кто в схороне, не причинит. Да и есть ли тут схорон – сомневались бойцы. Они изрядно устали и уже демонстрировали недовольство: начальник, сколько будем дурью маяться? Полковник, дав волю гневу, схватил настольную лампу и запустил ее в экран телевизора. Подчиненные молча наблюдали за ним. Нехорошее это было молчание. Если начальник бесится, значит, с ним дело плохо.

– Уходим! – отдал приказ Полковник и первым направился к двери.

Бессонная ночь остудила бойцовский пыл заложников. Не выпуская из рук «оружия», мужчины клевали носом, сидя на стульях. Поля дежурила у мониторов, Ирина и Ксюша – у входной двери. Сонную, по тревожную тишину нарушил крик Поли:

– Смотрите, они уезжают! Все бросились к пульту.

– Один, два, три, четыре, – считали вслух.

А сколько осталось? Этого не знал никто. Журналист Дима предложил отправиться на разведку. Ксюша решительно возразила: пока не приедут телохранители, дергаться нельзя.

– Полжизни за чашку кофе! – простонал Марк. Поля едва не заплакала:

– Где я вам кофе возьму? Как тут все непродуманно! Как не для людей!

Костик шмыгнул носом, виновато посмотрел на Ксюшу:

– Ну, в натуре! Если б я знал! Тут бы джакузи в каждом углу! Купил не глядя.

– Молчи уж! – заткнула его Ксюша, испытывая невольную ответственность за глупого и богатого мужа.

Телохранители приехали через два часа. Но не в девять, как договаривались, а в десять. У Ксюши за этот час, наверное, появились первые седые волосы.

Снова считали, теперь уже вывалившихся из «Газели»-микроавтобуса крепких парней, один, два, три… десять. Вспыхнул спор – выходить или нет. Если ждать, то сколько?

– Господи! – Теперь все вздрогнули от крика Ирины. – Вы посмотрите! – Она указывала на монитор. К калитке Санлюба подкатил автобус. Обычный городской «Икарус», даже надпись маршрута сбоку можно было прочитать: «Платформа Замоскворечье – Братеево».

– Какой идиот пригнал сюда автобус? – поразился Марк.

– Лева! – ахнула Ирина.

Все три двери автобуса открылись, из них выходил народ – мужчины, женщины, дети.

Ирина узнала сына, а следом Поля своих:

– Володя, Петя, Клава, Леша, сын Маринки… Все мои! А что они тут делают?

Ее вопрос потонул в топоте ног – все бросились в выходу, расталкивая друг друга и мешая на узкой лестнице.

Покореженная основа зеркала не сразу поддалась. Пришлось несколько раз включать и выключать рубильник.

Влетевший в Санлюб Лева увидел следы разгрома и обрадовался:

– Я вам говорил, тут сражение было!

Он всю дорогу боялся, что поднял ложную тревогу, его засмеют и клан шотландцев, и собственные родители. А теперь могут убедиться, что он прав!

Дверь, наконец, открылась. Заложники повалили наружу. Ксюша – в первых рядах. Она краем глаза увидела разбитый телевизор в гостиной, развороченный паркет, услышала спор милиционера (брат Поли Игорь, третий с конца) и одного из телохранителей. Сержант милиции требовал предъявить документы, у него в ответ недружелюбно выясняли, как он здесь оказался и где Ксения Георгиевна Самодурова. Телохранители стояли грозным каре: подозревали, что их невольная задержка из-за автомобильной пробки стала роковой, задание они прошляпили.

Ксюша ни на кого не обращала внимания, первым делом отыскала в толпе Леву, схватила его за плечи и тряханула:

– Всех детей в подвал! Быстро! Понял?

– Да! – с готовностью ответил Лева, уже успевший отметить наличие здоровых и невредимых родителей.

Он подхватил трехлетнего малыша на руки (ох, тяжелый!) и скомандовал:

– Ребята, все за мной! Я такое покажу!

Костик из подземелья не выходил. Ждал отмашки, что опасность миновала, а дождался нашествия саранчи. Детей было тринадцать человек, оторопевшему Костику показалось – не меньше трех десятков. Они оглушительно визжали, скакали, носились по комнатам. Прыгали с двухъярусных кроватей, щелкали кнопками пульта, кружили вокруг стола. Какой-то карапуз дергал его за брюки:

– Дядя, дай собацьку! – и показывал на Джери, которая с радостным лаем участвовала в игре.

Перед вжавшимся в стену Костиком затормозили две девочки-подростка:

– Вы не артист? Такой красивый! Точно артист, мы вас в кино видели! Дадите автограф?

– Нету у меня ничего! – оглушенный детскими голосами, воспротивился Костик. – Кто вы такие? Откуда взялись?

– Я знаю, откуда люди берутся! – объявил мальчишка, отплясывающий на столе. – Вот и не скажу! А Зойка скоро выродит!

– Ой, подумаешь! – презрительно скривилась одна из девочек. – Все знают! Удивил!

Они умудрялись бегать, скакать и при этом обсуждать, откуда берутся дети.

– Лева! – Костик увидел единственное знакомое лицо. – Что они здесь делают?

– Мои друзья! – гордо сказал Лева. – Они баптисты, кнопочники (он уже познакомился с краткой семейной историей), а по моей терминологии – боевые шотландцы!

Костика его объяснение еще больше запутало. Это был какой-то сумасшедший детский дом! Или Ксюша уже набрала бездомных?

Он не успел задать вопрос, Леву отвлек один из мальчишек:

– А где собаки? Ты говорил – много, а здесь только одна.

– Действительно, – спохватился Лева. – Дядя Костик, где собаки?

– Ты не в курсе? – Костик настороженно смотрел на притихшую малышню. – Их убили. Отравили, всех, кроме этой. Те самые… плохие дяди, которые нас…

Он не договорил. Лева испуганно всхлипнул и зарыдал. Ладонями закрыл лицо, плечи его тряслись. Несколько секунд он плакал в полной тишине. А потом к нему присоединились девочки – заголосили громко и отчаянно. Мальчишки какое-то время держались, но потом тоже заревели. Карапуз плакал с младенческой безутешностью. Он поднял ручки к Костику – возьми меня. Костик покорно поднял его.

Лучше бы они бегали и вопили! Костик многих страхов натерпелся, но такого еще не было! Плачущая орда детей! Размазывают слезы по щекам, посмотрят друг на друга и еще пуще заходятся. Он прижимал к груди малыша и с силой тряс:

– Баю-баюшки! Тихо! Дети! Вы, дети, лучше того… перестаньте! Японский городовой! Что мне с вами делать? Гули-гули! Черт! Ребята, успокоились! Сейчас будем играть. В кошки-мышки, в прятки, во что хотите. Только не плачьте! У меня сейчас голова треснет!

Дверь в подземелье была не закрыта, Ирина услышала странные звуки. Вошла и ахнула, увидев, что внизу творится. Она спускалась по лестнице и строго спрашивала:

– Константин! Что вы сделали с детьми? Почему они рыдают?

– Я… я… сделал. – Костик с остервенением укачивал малыша, и тот уже рыдал не за компанию, а из-за тряски. – Они пришли… бегали… баптисты, Лева говорит, и какие-то англичане. Потом – бац! И вот! Я сейчас чокнусь, – заверил Костик. – Случайно про собак сказал.

– Мама, правда? – бросился к Ирине сын. – И Ева?

– Да. мой мальчик. – Ирина обняла за плечи Леву, а другой рукой ближайшую девочку. – Что теперь поделаешь? Успокойтесь. Надо пережить.

Лева плакал от настоящего горя, а остальные вначале из сочувствия ему. Потом невольно заводили друг друга, даже получая удовольствие от коллективного рева. Не так, как бывает, когда вместе смеются, но тоже не остановиться.

Ирина поняла, что если их не вывести из закрытого помещения, то они дойдут до настоящих истерик. Всеобщий плач на нее тоже произвел впечатление, но не такое сокрушительное, как на Костика. Она велела им строиться по два в ряд и шагать наверх.