Дети Филонея - Елена Жаринова

Стемнело, но почему-то никто не включал свет. И Монитор погас. Прекратилось покалывание в висках, сделавшееся привычным.

Аэлита нервно вертела в руках шнур, выдернутый из клеммы.

— Вернулась? В порядке? А у нас тут какая-то беда с электричеством…

Источник беды выяснился быстро. В комнату вошел Назар, волоча осевшего Малаганова. У Аэлиты вытянулось лицо.

— Это еще что такое?

— Это диверсант! — весело объявил Назар. — Он, Аля, считает, что твое изобретение вредно. Я говорил уважаемому Аркадию Евгеньевичу, что отключить Монитор нельзя. Он мне не поверил, решил попробовать. И вот — воткнул в розетку это, — Назар продемонстрировал согнутую проволоку.

— Пробки высадил, придурок! — ахнул Енот.

— Плюс короткое замыкание, плюс электрошок.

— Жалко, не электростул, — процедила Аэлита.

Малаганов что-то неразборчиво простонал в ответ.

— Что? — нагнулся к нему Назар.

— Надеюсь, что доставил вам проблем, — с усилием выговорил Малаганов.

— Напрасно надеетесь, — холодно ответила Аэлита. Она не мигая смотрела на него, и взгляд этот не сулил ничего хорошего. — Вы что думаете, прибор, через который я осуществляю связь со Вселенной, работает только от сети?! Программа не пострадала и сейчас находится в действии. Без электричества я не могу с ней связаться, но Енот, думаю, в состоянии заменить пробки… Назар, вообще-то ты за этого персонажа ручался.

— Аркадий Евгеньевич, голубчик, ну что же вы меня подводите? — укоризненно сказал Назар. — Вы же разговоры разговаривать собирались, а не диверсии устраивать,

— С кем разговоры-то… — просипел Малаганов. — Вы меня совсем идиотом считаете? Неблагодарное дело — втолковывать вашей пассии гуманистические истины, не стану и пытаться. У нее глаза, как у лунатика. Она невменяема. Она за эту железяку мать родную убьет.

— Это он про меня? — холодно уточнила Аэлита. — Это кто здесь, простите, чья пассия? Ты что ему, рассказывал, что я с тобой спала?

— Ни фига себе! Так все-таки было! — истерично хохотнул Енот. И добавил странно-зловещую фразу: — Ну, значит, жребий брошен.

— Аля… Я ничего такого, — забормотал Назар. — Он меня не так понял…

Ульяне не интересен был чужой скандал. Она стянула с головы шлем и пригладила вспотевшие волосы. Спину ломило от долгого сидения. А времени-то…Ужас. Двенадцатый час! И телефон у нее до сих пор отключен. Влад, наверно, сходит с ума…

Малаганов с серым лицом держался за сердце и отпихивал стакан воды, поданный Кэт. Енот удалился на балкон. Оттуда потянуло табачным дымом. Назар много жестикулировал и призывал всех успокоиться. Аэлита буравила Малаганова взглядом.

Назар бросил злополучную проволоку в пепельницу.

— Кто вас надоумил на сие приспособление, Аркадий Евгеньевич?

— Сосед. Электрик, — буркнул Малаганов, потупившись. Ему было стыдно за свой бессмысленный демарш. Он старался успокоиться, но голос все равно дрожал:

— Аэлита, я прошу вас хотя бы не продавать технологию. Зачем вам это нужно? Неужели просто деньги? Вы же гений. Вы такой прибор создали… Вам мало?

— Мало, — заявила Аэлита. Она тоже успокоилась, присела в расслабленной позе на краешек стола. — Не сегодня-завтра ребята из Организации нас вычислят. Они отнимут у меня Монитор. Русская Организация — самая тупоголовая. А Назаровы африканцы будут с нас с Монечкой пылинки сдувать…

— Вы все идиоты… И преступники, — мрачно заявил Малаганов.

— Ну, пусть Организация сбросит на наш дом атомную бомбу, — беспечно фыркнула Аэлита. — Или… Знаете что, папаша? Наймите киллера. Какой-нибудь наркоман прикончит меня за двести долларов, вы не разоритесь. Вполне интеллигентское решение проблемы.

— Аля, не болтай глупостей, — нахмурившись, оборвал ее Назар. Потом обратился к Малаганову: — Все это фразерство, Аркадий Евгеньевич. Ну а все-таки, чего вы хотите? Чтобы остановился Маятник? Чтобы осталась открытой Реальность-2? Вам так охота обратно в совок?

— Да почему обязательно совок? — возмутился Малаганов. — Этот совок вы вытащили на свет божий своими экспериментами. Я уверен, что Вселенная предназначала нам другой файл…

Ульяна снизу, со двора, смотрела на открытое окно конспиративной квартиры. Оттуда доносились отголоски спора. Ее ухода никто не заметил. Эх вы, усмехнулась она. Первому космонавту, небось, досталось почестей побольше…

Усталая, опустошенная, она шла через двор. Вокруг застыла майская ночь — как женщина перед зеркалом, изумленная собственной красотой. Деревья горели призрачным свечением распустившихся почек. Это еще не листва, это мечты о листве… Всего лишь за день мир неуловимо переменился.

Летом и зимой так не бывает. Жару сменяют дожди, морозы — оттепель, туда — обратно. Гомеостазис. Весна — как детство. Первая улыбка, первые слова, первые шаги. Просохший асфальт, первая трава, первые цветы. Не остановишь, не поймаешь, не сохранишь. А осенью — такое же быстрое увядание.

— Етить твою мать!

Машина затормозила за спиной у задумавшейся Ульяны. Из-за руля вышел Влад, трясущийся от злости.

— Я тут круги по дворам нарезаю, не знаю, какой дом идти брать штурмом. А она дефилирует, как по набережной!

Ульяна не успела опомниться от легкого столбняка, как из пассажирского окна показалась встревоженная мордочка Лизы. Потом открылась задняя дверь. Оттуда грациозно выпорхнула Лена. Обе хором спросили:

— Ну что?

— Владик из-за тебя и здесь чуть в дурдом не попал, — укоризненно заметила Лена.

— Точно, — смущенно улыбнулся Влад. — Сижу на работе, а думаю только о тебе. Три договора запоганил. Всех клиенток прописывал Ульянами. А после работы совсем себе места не находил. Ты не звонишь, телефон твой выключен…

— Он вам названивал, наверно, раз сто, — хихикнула Лиза. — А мы работали группой поддержки. Его успокаивали, а сами скурили целую пачку. Ой, осторожно, машина!

Мимо них медленно проехал милицейский "уазик". Водитель смерил ночную компанию равнодушным взглядом.

— Черный ворон, — передернула плечами Лена.

— Сигнализация у кого-нибудь сработала, — предположил Влад.

— Доброй охоты, — махнула рукой Лиза. — Ульяна Николаевна, рассказывайте, не томите.

— Ну что… Я пришла… Мне надели шлем… — начала рассказывать Ульяна и сбилась. Ей мешали. Влад держал ее за обе руки и тихонько целовал в макушку.

Электричество любви бежало по нервам. Оно уходило в землю, оно поило стебли трав и корни деревьев. Оно возвращалось цветением. Майская ночь вершила извечный круговорот любви в природе. Ульяне казалось, что она угодила в самый его центр.