Перекрёстки Эгредеума - Эмпирика Аттонита

— Не люблю гипнотизёров с некоторых пор, но тут уж не обойтись. Чужое неверие рушит реальность не хуже собственных сомнений.

— С ним всё будет в порядке? — встревожилась Эмпирика.

— Конечно. Павел Сергеевич, или, как его раньше звали, Ульрих фон Беккер, ещё никому не навредил — а это, пожалуй, главное качество для врача.

* * *

Чёрная башня на окраине заброшенного парка. Недостроенная, темнеющая пустыми прорехами бездонных окон. Вместо верхних этажей — голые остовы железобетонных конструкций, лишённые внешних стен.

— Так… если я правильно понимаю, нам нужно пробраться туда?

Хранителя эта идея явно не впечатляла. Они с принцессой стояли в зарослях парка и смотрели на громаду за деревьями, темнеющую на фоне последних отсветов давно догоревшего заката, прячась за кулисами тяжёлых, медленно ползущих облаков. Наверное, завтра будет солнечно. Ну или нет. Эмпирика совершенно не разбиралась в предсказании погоды по лику неба, зато точно знала, что завтрашний день — последний на Земле. По крайней мере, для них.

— Да, мы должны войти в здание, — ответила Эмпирика, отвлёкшись от глубоких раздумий. — Уверена, что эта башня работает так же, как на Эгредеуме. С её помощью мы переместимся обратно.

— В Аш-Таше?

Глубокий вздох. Ей всё ещё сложно поверить, что она всерьёз говорит что-то подобное:

— Это не важно. Все башни связаны. Попав в одну, ты оказываешься во всех сразу. Они — как разные грани одного кристалла. В общем… Да, мы попадём в Аш-Таше.

Во влажном воздухе веяло прохладой наступающей ночи. Облака ползли на восток, обнажая над башней тускло мерцающие редкими звёздами прорехи тьмы.

В тихом шёпоте листьев таилась смутная тревога. Эмпирика тщетно старалась дышать размеренно, но с каждым шагом сердце колотилось всё беспокойнее, отдаваясь стуком в висках.

В парке было темно, лишь далёкие фонари кое-как освещали путь.

Непомерная тяжесть — в каждом вздохе. В каждом шаге — обречённость. Хотя воздух был прохладным, ей стало жарко, а тело предательски потряхивала неуёмная мелкая дрожь.

— Может, вернёмся и подождём до утра? — неуверенно предложил Хранитель.

Что-то незнакомое закралось в его голос: хмурое, тоскливое, тягостное, как морось на болоте. Страх? Эмпирика только сейчас задумалась о том, что прежде никогда не видела его напуганным. Разве что тогда, на Игнавии, близ гибельной башни…

Она хотела пошутить, но смешливые слова таяли в мрачном безмолвии на дрожащих губах.

— Нужно сейчас, — выдавила она изменившимся голосом. — Мы должны быть там, когда Солнечные Врата откроются.

Судорожно вздрогнули деревья. Резкий порыв ветра обрушился с треском на сонные ветви. Эмпирика и Хранитель застыли, пряча лица от вихря. Протяжный далёкий вой разнёсся над парком.

Сиреневое мерцание. Хранитель машинально выхватил меч.

Эмпирика и подумать не успела, что это ни к чему, как вдруг нечто незримое с силой оттолкнуло её, опрокинув на землю.

Удар. Боль. Она невольно зажмурилась.

Взмах меча. Свист. Скрежет металла.

— Вот мы и встретились вновь, — прошипел голос, растягивая слова.

В сумраке парка, взрезанном сиянием клинка, с Хранителем сцепилась высокая фигура в серых лохмотьях, развевающихся по ветру. Длинные рукава — крылья растерзанной птицы.

Чёрный меч в руках незнакомца тускло мерцал вспышками тьмы.

Убийца Ингрида!

— Постой, — протянул он, когда Хранитель в очередной раз блокировал удар. — Это ни к чему. Я не хочу убивать тебя.

— Да? — тот шагнул назад, выставив меч.

Противник тоже встал в защиту и выдохнул:

— Да, Ингвар из рода Теотекри. Однажды я уже пощадил тебя.

Эйкундайо. Имя вырвалось из памяти, как молния из чрева бури.

Эмпирика вжалась спиной в ствол дерева, силясь подняться на ноги.

— Позволь мне всё объяснить, — с глухим шипением молвил враг. — Всё это время ты защищал её, и напрасно.

Ветер утих, и ветви застыли в напряжённом безмолвии, в котором собственное дыхание казалось слишком шумным.

— Демоны Чиатумы никогда не причинили бы ей вреда. Престол Аграниса — мой по праву, но я не собираюсь брать его силой. Эмпирика сама отдаст его мне. Она нужна нам живой — она и твой меч, Отверзатель Путей. Оставь её, позволь нам пройти, и тогда…

Сиреневый всполох. Пронзительный лязг.

Хранитель не тратил времени на слова.

Взмах. Удар сбоку.

Промах. Прямой выпад.

Фигура в лохмотьях мелькает тенью, уходя от ударов.

Враг не нападает. Только ускользает от Хранителя, и как же быстро! Быстрее, чем способен разглядеть человек.

Свист рассекаемого воздуха — в том месте, где мгновение назад стоял противник. Хранитель на миг теряет его из поля зрения.

Чёрный меч обрушился сверху, скрежетнул протяжно, сцепившись с его клинком.

— Последний шанс, — шипящий возглас, как резкий свист.

Хранитель отшатывается назад, готовясь ударить снова.

— Стойте! — отчаянный вскрик.

Эмпирика подаётся вперёд всем телом, отталкиваясь от дерева. Её трясёт и шатает. Она тянет руки, спотыкается, судорожно и громко дышит.

Фигура в лохмотьях застывает, уставившись на неё.

— Умоляю, стойте! Эйкундайо! Я сделаю всё…

Тупой удар. Звук рвущейся ткани.

Сияющий меч входит в тело врага.

Ужас и облегчение — разом. Эмпирика мельком ловит взгляд Хранителя: «Всё хорошо, всё позади», — читается в нём. Резкий рывок. Руки с силой извлекают оружие, а пронзённое им тело, рухнувшее на колени, всё ещё не решается упасть и медлит разжать слабеющую руку, держащую меч.

— Конечно, сделаешь…

Шёпот — исчезающий вздох далёкого ветра.

Сиплый вздох, взорвавшийся жутким свистом.

Серый вихрь молнией взрезает пространство.

Чёрный меч из ниоткуда бьёт наискось, полоснув по груди.

Миг — и вихрь вновь обретает форму.

Хранитель оступается, пошатнувшись.

Сиреневый всполох — в опавших листьях.

Крик ужаса застрял в горле.

Эмпирика срывается с места, но само пространство, тяжёлое и вязкое, наваливается на неё, толкая назад.

Глухой стон клинка — и Хранитель падает навзничь, с шипящим свистом взмётывая вокруг листву.

Пространство содрогается, и, пошатнувшись, рушится незримая стена, преграждавшая путь.

Эмпирика бросается к нему, забыв об Эйкундайо.

* * *

Грудь тяжело и часто вздымается, в неровном дыхании — судорожный хрип. В полумраке горячая влага на её руках кажется чёрной.

Нет, нет, так быть не должно! Нужно сделать что-то, нужно…

Вихрь панических мыслей мутит и без того всполошённый разум, и тщетно: она не может ничего поделать, не может — отказывается — даже понять…

Неужели это происходит на самом деле? Нужно проснуться. Пожалуйста, пусть она проснётся! Пусть это окажется жестокой шуткой больного сознания! Пусть время обратится вспять, и всё вернётся на свои места!

— Пожалуйста… Ты слышишь меня? Пожалуйста…

Шесть проклятых лет в ненавистном медицинском — и она не может ничего сделать?!

В парализующей пустоте разливается отчаянная ярость, и с тела, объятого дрожью