Призрачный всадник - Аннабель Ф. Стедман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Сядь, – ворчливо приказала Агата.
Скандар посмотрел по сторонам. В печально известном доме было пусто, не считая двух кованых стульев у горящего камина, коврика из овечьей шерсти и, как ни странно, железной лошадки… нет – единорога-качалки у единственного окна. Не отрывая глаз от острого рога игрушки, Скандар опустился на стул, благо, что сверху на него был наброшен белый пушистый плед.
– Чай. – Не спрашивая, хочет он или нет, Агата всучила ему кружку с горячим напитком.
Повисла неловкая пауза. Скандар сделал маленький глоток.
– Что это? – спросил он, на секунду позабыв о своих горестях. – Очень даже… вкусно.
Он никогда не любил чай, они с Кенной придерживались твёрдого убеждения, что взрослые в присутствии детей только притворяются, что пьют эту мерзкую коричневую жижу, а на самом деле выливают её, когда те не видят. Но этот чай был просто превосходен!
– Он из огненной зоны, – пояснила Агата. – Чувствуешь привкус дымка: немного напоминает огненную магию, не находишь? Это единственный чай, который я могу пить.
Она заправила за ухо седеющую прядь, напомнив Скандару Кенну, и у него защемило сердце. Он до сих пор не смирился с мыслью, что её не было на турнире. Он даже перестал проверять свою капсулу в почтовом дереве. Конечно, он любит папу, но с него хватает разочарований и без писем, написанных не Кенной и без «желейных младенцев». Учитывая, что Негодяй находится под стражей, а весь Остров может кануть в небытие, после чего его квартет распадётся, это стало бы последней каплей.
– Как ты? – напряжённым тоном спросила Агата.
– А вы как думаете? – огрызнулся Скандар. И вздохнул. – Простите, ладно? Просто я… Я даже не могу прикоснуться к Негодяю. Это…
– Я понимаю, – кивнула Агата и отпила из своей кружки.
– Как вы это делаете? – прошептал Скандар. – Как вы справляетесь с тем, что Лебединая Песнь Арктики так далеко?
– По правде говоря, когда стражи схватили меня на Рыбацком пляже, после того как я привезла тебя сюда в позапрошлом году, и его снова у меня забрали, я была готова умереть. Я почти смирилась с этим – как вдруг ко мне в тюрьму явился тощий и растрёпанный мелкий духовный маг. – Она ему подмигнула. – Твои глаза так ярко горели жаждой узнать, кто ты такой, и поступить правильно: сражаться с тьмой. И я подумала… я подумала, что, возможно, для духовных магов ещё не всё потеряно. Ты был готов на всё – лишь бы спасти Британию. Даже на откровенные глупости. – Она вскинула тонкую бровь. – И тебя не волновало, чем это может тебе грозить. Твоя решимость… она напомнила мне мою сестру.
Скандар был потрясен: Агата ещё никогда не говорила с ним в таком доброжелательном тоне.
– Мою маму?
– Твою маму. Мою сестру. Командующую Эверхарт. Ткача. У неё много имён, но когда-то для меня она была просто Эрикой. Талантливой и красивой старшей сестрой. Не знаю, какой она была, когда вы встретились, Скандар, но…
– Не особо дружелюбной, – нахмурился Скандар, прогоняя всколыхнувшиеся воспоминания.
– Она не всегда была такой, – печально вздохнула Агата. – И во многом такой она стала из-за меня.
Скандар притих, боясь сказать хоть слово. Он будто вернулся в их квартиру в Британии и слушал рассказы папы о Розмари Смит, жадно ловя каждую крупицу информации о маме, которой не знал. Скандар думал, что когда он узнал, что Ткач – это она, желание узнать о ней как можно больше покинуло его. Но хотя он и стыдился этого, оно лишь усилилось. Он не знал, почему Агата именно сегодня решила наконец поговорить с ним о маме. Возможно, она надеялась отвлечь его от тоски Негодяя, передающейся ему по связи? Если так, то это работает.
– Мы с Эрикой были очень дружны в детстве. Как у вас с Кенной, она была старше меня всего на год, но всегда меня защищала. Эту ответственность за меня она чувствовала с раннего детства. Родители рассказывали, как в ночь после моего рождения, когда примерно часа в три я наконец перестала плакать и заснула, они вдруг обнаружили, что Эрики нигде нет. Они всё обыскали – и нашли её сидящей у моей колыбели с широко открытыми глазами и острой палкой в руке. Она сама была ещё совсем малышкой, даже говорить не умела, но в ней уже проснулись инстинкты защитницы.
А когда мне было девять, кое-что случилось, и это очень повлияло на Эрику. Наши родители были заняты – они всегда были заняты, – и Эрике поручили присматривать за мной на пляже. Несколько её друзей лепили неподалёку единорогов из песка, и она сказала, что ненадолго отойдёт к ним и чтобы я не сходила с места. У меня уже тогда был характер не сахар, и я, обидевшись, что она меня оставила, решила полазить по скалам, что она мне категорически запрещала. Я до сих пор помню, как гнев гнал меня вверх по отвесной стене, пока я не забралась ужасно высоко. И сорвалась. Очнулась я лишь через три недели.
Всё это время Эрика не переставала винить себя. Я всегда подозревала, что тогда она поклялась каким-то высшим силам, что, если я поправлюсь, она больше не оставит меня ни на секунду. Потому что с тех пор именно так она и делала. Она всегда была со мной: куда бы я ни повернулась, мои глаза обязательно натыкались на неё. И я обожала её за это, и мы были неразлучны. А затем настал её черёд коснуться двери Инкубатора.
Скандар выдохнул, предвидя, чем это могло обернуться.
– Понимаешь, в чём была проблема? – Агата выпрямилась. – Эрика знала, что если она станет наездницей, а я на следующий год не смогу открыть дверь, то мы навсегда разойдёмся в разные стороны. Она хотела, чтобы мы вместе учились в Гнезде. Чтобы продолжать меня оберегать, нужно, чтобы мы и дальше шли одной дорогой.
Скандар вспомнил, как они с Кенной всё детство тоже планировали поехать на Остров: сначала она, а через год он. Он по себе знал силу этого желания. Этой любви.
– И мы придумали план. – Агата вздохнула. – Перелопатили папину личную библиотеку – он тоже был духовным магом – в поисках хоть чего-то, что могло помочь мне получить единорога, если дверь передо мной не откроется. И после многих часов, проведённых за книгами, мы наконец наткнулись на старую легенду о духовном маге, который мог
