Агентство «Томпсон и K°» - Жюль Верн

Блокхед собрался с силой, чтобы протестовать.

– Я, напротив, в восторге! Да, в восторге! – пробормотал он жалобным голосом, следуя своей привычке.

– В восторге? – повторил Сондерс, изумленный.

– Да, сударь, в восторге, – еще энергичнее утверждал Блокхед. – И лошади тут, и острова с неграми… все это необыкновенно, положительно необыкновенно!

В чрезмерном увлечении, Блокхед забыл о своем ушибе; он неосторожно выпрямился в седле, торжественно протянул руку.

– Блокхед, сударь, такой человек – душа нараспашку!.. Ай!.. – крикнул он, опять свалившись на брюхо, возвращенный к действительности резкой болью, между тем как Сондерс удалялся от этого неисправимого оптимиста.

К одиннадцати часам прибыли в одну из многочисленных деревень, гнездящихся между уступами Куимбры. Туристы ехали через нее, беспечно разговаривая, как вдруг дорога привела их на площадку, не имевшую другого выхода, кроме того, по которому они проникли сюда. Кавалькада остановилась в большом замешательстве.

Очевидно, ошиблись два часа тому назад, на перепутье, и единственное, что оставалось сделать, это вернуться обратно.

Робер хотел сначала справиться у деревенских жителей. Но представилось большое затруднение. Испанский язык Робера был непонятен спрошенным крестьянам, тогда как испанская речь крестьян оставалась таинственной для Робера.

Последний не казался особенно удивленным. Ему небезызвестно было невероятное различие местного наречия.

Однако с помощью пантомимы и благодаря повторению слова «Тедле», названия города, куда желали отправиться и где рассчитывали позавтракать, Робер в конце концов получил удовлетворительный результат. Туземец, хлопнув себя по лбу в знак понимания, позвал мальчишку, напутствовал его обильной и непонятной речью, потом жестом предложил кавалькаде следовать за новым, импровизированным проводником.

В продолжение двух часов шли следом за мальчишкой, насвистывавшим разные мотивы. Поднялись за ним по тропинке, спустились по другой, перерезали дорогу, опять вступили на тропинку – конца этому не видно было. Они давно должны были бы находиться в месте назначения.

Робер в отчаянии хотел попытаться во что бы то ни стало добиться каких-нибудь разъяснений у проводника, как вдруг тот в момент вступления на новую дорогу радостно замахал фуражкой, указал в направлении к югу и, быстро спустившись по козьей тропинке, исчез.

Туристы пришли в изумление. Какой дьявол разберет Канарского крестьянина? Как бы там ни было, жалобы ни к чему не привели. Оставалось лишь ехать дальше, и действительно поехали, но не к югу, а к северу, в единственном направлении, где имелись шансы повстречать город Тедле.

Между тем часы проходили, а измученные и проголодавшиеся путешественники еще не видели никаких признаков жилья. День прошел, а кавалькада все еще продолжала свое грустное шествие. Девицы Блокхед особенно внушали жалость. Держась за шею лошадей, они давали себя везти, не будучи даже в силах стонать.

Часов около шести самые отважные туристы стали поговаривать о том, чтобы расположиться бивуаком на открытом воздухе, как вдруг были замечены дома. Ход лошадей тотчас же ускорился. О, неожиданность – то был Лас-Пальмас! Через час, быстро проехав через город, туристы прибыли на «Симью», сами не понимая, каким образом это могло случиться.

Живо заняли они свои места за столом и с удовольствием принялись за суп. К несчастью, принципы, два дня тому назад господствовавшие при заготовлении меню, оставались еще в силе на «Симью», и пища оказывалась слишком недостаточной для голодных желудков.

Это неудобство показалось, однако, неважным. Один вопрос подавлял все другие. Как идет починка машины? Конечно, она еще не кончена. Стук молотков свидетельствовал о том. Всюду проникал он, этот адский шум: в столовую, в каюты, где прогонял сон. Всю ночь длился он, доводя до крайней степени озлобление пассажиров.

Благодаря усталости и пережитым волнениям Робер скоро уснул. В пять часов утра внезапно наступившая тишина разбудила его. Все замолкло на пароходе.

Наскоро одевшись, Робер взошел на пустовавшую палубу. Только капитан Пип и мистер Бишоп беседовали на краю спардека. Робер собирался было спуститься к ним за справками, когда до него донесся голос капитана.

– Итак, вы готовы? – спрашивал он.

– Да, капитан, – отвечал мистер Бишоп.

– И вы довольны вашими починками?

– Пф! – процедил мистер Бишоп. Последовало молчание, затем он продолжал:

– Артемон скажет вам, капитан, что из старья нового не сделаешь.

– Верно, – согласился мистер Пип. – Но наконец мы можем продолжать наше плавание, я полагаю?

– Конечно, – отвечал мистер Бишоп. – Но дойдем ли?

Наступило новое молчание, более продолжительное, чем раньше. Робер, наклонившись, увидел, что капитан страшно косил, как это бывало, когда переживал какое-нибудь волнение. Потом он помял себе кончик носа, и, наконец, схватил за руку старшего механика.

– Вот так перипетия, сударь! – заключил он торжественно, прощаясь с офицером.

Робер не считал нужным сообщить своим товарищам неприятные предзнаменования, о которых случайно узнал. Что же касается вести об отплытии, то не было надобности и передавать ее. Столбы дыма, вскоре увенчавшие трубу, осведомили на этот счет и других пассажиров.

Глава пятая

На вершине Тейда

Всего миль пятьдесят отделяют Лас-Пальмас от Санта-Крус. «Симью», вернувшись к своей нормальной скорости – двенадцать узлов в час, употребил четыре часа, чтобы пройти это расстояние. В половине четвертого пополудни он бросил якорь у главного города Тенерифе.

Между этим городом, соперничающим по значению своему с Лас-Пальмас, и Европой сообщения часты и легки. Многочисленные пароходные линии соединяют его с Ливерпулем, Гамбургом, Гавром, Марселем и Генуей, не считая местной компании, обеспечивающей сообщение два раза в месяц между различными островами архипелага.

Поднимаясь амфитеатром на своем поясе гор, Санта-Крус имеет очень соблазнительный вид и может в этом отношении выдержать сравнение с Лас-Пальмас.

Однако прелесть его была недостаточна, чтобы стряхнуть равнодушие пассажиров. Во время проезда мимо него они бросали лишь беглые взгляды на эти грандиозные и дикие берега, на обнаженные скалы, к которым их нес винт «Симью». В порту же большинство их немного посмотрели на панораму, и этим, казалось, было удовлетворено их любопытство.

Какое значение имело для них это зрелище, несомненно дивное, но ставшее банальным вследствие того, что пригляделись к нему, поняли, что этот город, безусловно красивый, но слишком похожий на другие, уже виденные города? Единственно, что интересовало здесь туристов, это знаменитый пик Тейд, более известный под названием Тенерифского пика, восхождение на который составляло главную приманку путешествия. Вот что, конечно, было ново и оригинально! Уже одно приближение такой экскурсии заставило акции Томпсона значительно подняться.