О чем молчит соловей. Филологические новеллы о русской культуре от Петра Великого до кобылы Буденного - Виницкий Илья Юрьевич

В опубликованных исследовательницей русского скаутского движения Катериной Маскевич показаниях вождя «племени Белого клыка» Сабинина говорится, что он не только принимал участие в работе русского отделения Киббо-Кифта, но и «по подписанному договору являлся с группой из 4 лиц представителем» этой организации в России. Из-за расхождений с другим активис­том, Вадимом Хабаровым, Сабинин прекратил «связь с Англией и работу по группе Киббо-Кифт» [28]. Почти все эти факты из признательных показаний Сабинина приведены в памфлетной главе хорошо осведомленного Дитриха о контрреволюционной деятельности Собочки — сладкоголосого агента английской фирмы «Киббо-Кифт» в Петрограде, уводившего, подобно гаммельнскому крысолову, советских детей от социальной действительности в леса. В приведенном Дитрихом тайном воззвании Сабинина «Так сказали вожди!», датированном 9-м числом «месяца гроз» (то есть июля) 1922 года, говорилось о том, что новый «союз» основан «на интересах всего человечества», своей целью имеет «рациональное оздоровление человечества путем воспитания физического, союза личностей, создания истинно братской семьи новой международной нации, воспитания детей» и «объединения их в племена» под «влиянием природы» [29].

Базой сабининских «дикарей» (в количестве приблизительно тридцати человек) была «элитная» (читай: интеллигентская) 197-я школа на проспекте Карла Либкнехта (бывшем Большом) Петроградского района города. С 1915 по 1917 год здесь нахо­дилась частная Славянская мужская и женская гимназия, откры­тая Товариществом профессоров и преподавателей (директором был профессор кафедры Истории русского права юридического факультета в Петербургском университете В. М. Грибовский; эмигрировал в 1920 году). С 1919 года гимназия была преобразована в советскую единую трудовую школу I и II ступеней, где преподавались история искусств, социология и основы философии. Заведующим школы был знаменитый лингвист Лев Щерба (автор любимой всеми студентами-филологами «заумной» «глокой куздры»; весной 1921 года он был арестован и подвергся краткому тюремному заключению за «принадлежность к партии кадетов» и участие в заговоре) [30]. В 1923 году школа получила 197-й номер.

Очень скоро создателями «лесного племени», состоявшего из учеников этой школы, заинтересовались власти. «Красная газета» со ссылкой на городскую прокуратуру писала, что «общество это возникло самочинно и тайно существовало довольно продолжительное время, собираясь в доме № 30 по пр. К. Либкнехта, на Петроградской стороне» (в этом доме рядом со зданием 194-й школы первой ступени находились Театр культурно-просветительного отдела Петроградского совета и клуб «Коммунар»). Из гневной статьи в «Красной газете» со всей очевидностью следует, что связанная с соседними школами на проспекте Либкнехта «английская» группа «вождей» КК (своего рода «союз пятерых») представляла собой организационное ядро эзотерической «Ганьямады» — тайным руководством, или, в терминологии Харгрейва, «ложей» игрового «индейского» сообщества, явившегося едва ли не первой неформальной молодежной субкультурой в советской истории.

Кем же была на самом деле Иен-Ганьяма? Увы, идентифицировать эту загадочную личность нам пока не удалось, но мы знаем, из какого материала «сделан» ее идеологический образ. Заговор обреченных

Один из создателей дореволюционной «Петроградской дружины» русских скаутов Константин Перцов упоминает в своих воспоминаниях какую-то юную англичанку, руководительницу отряда герлскаутов, «кажется, выросшую в России» и многим помогавшую старшему скаутмастеру Сабинину [31]. Эта девушка неожиданно скончалась весной 1918 года, «незадолго до своего предполагавшегося возвращения в Англию» [32]. В России во время Первой мировой войны и в период Гражданской работали несколько английских девушек-инструкторов. Известно, что в 1918 году в Архангельске (родина Сабинина) какая-то англичанка Дэвидсон организовала отряд русских герл­скаутов. Возможно, что либо она, либо какая-то другая англичанка-скаутмастер, занесенная Февральской революцией или ин­тервенцией в Россию, и была прототипом интересующей нас героини, перенесенной бывшим руководителем ее отряда и создателем русского киббо-кифтинга Сабининым в начало 1920-х годов. Старый «Волк» мог воспользоваться какой-то прежней игровой наработкой, а может быть, на его выбор повлияли какие-то романтически-рыцарские воспоминания, но неизбежно возникает вопрос, зачем основателям «Ганьямады» понадобилась старая история в новых обстоятельствах.

Выскажем несколько соображений, всецело отдавая себе отчет в их спекулятивности. Прежде всего легко заметить, что в истории Иен-Ганьямы отразились факты биографии самого основателя Киббо-Кифта — пацифиста, служившего до 1917 года в Королевском военном медицинском корпусе, но не принимавшего участия в боевых действиях. Не исключено, что умершая в 1918 году англичанка-герлскаут ассоциировалась создателями ее легенды с какой-то неизвестной нам сподвижницей Харгрейва (в обществе большую роль играли женщины-миссионерки), но более убедительной (и более интригующей) представляется нам иная версия — политико-идеологическая.

В начале 20-х годов преждевременная смерть юного героя становится важной (консолидирующей) темой скаутской мифологии. Достаточно назвать культ памяти московского скаут­мастера Коли Фатьянова, умершего от «фолликулярной анги­-ны» 5 июня 1922 года (эта дата как День Единения станет священной в календаре «разведчиков»). Трагико-героическая идеология позднего советского скаутизма представлена в посвященном Фатьянову стихотворении Веры Бартеневой (1924 или 1925 г.):

Ты умер в тяжелую пору —

Нас враг беспощадно добил.

Во тьме разбрелись мы по норам.

Ушли от свободы, без сил.

Но сильное, смелое слово

Мы все сохранили в сердцах.

И скоро сойдемся мы снова

При новых горящих кострах [33].

В другом произведении, посвященном Фатьянову, покой­ный уподоблялся герою древнеиндийского эпоса «Махабхарата» великому мудрецу Арджуне — аватаре Вишну:

Теперь без тебя распадается братство,

Преследуют всюду нас Ненависть, Злоба.

Прости нас, Арджуно, прости нас, любимый [34].

Смерть Иен-Ганьямы вписывается в этот похоронно-клятвенный контекст. Соблазнительно допустить, что за образом англичанки-герлскаута стоит какой-то авторитетный и самоотверженный скаутмастер, служивший на фронте и скончавшийся в Петрограде в 1922–1923 годах. Возможно, женщина. Но связанные с этим союзом Мария (Муся) Ливеровская (дочь земского врача А. В. Ливеровского и профессора филологии и переводчицы Данте М. И. Ливеровской), Нина Мурзина (Голубая Антилопа) и Злата Щекотова (Крыло Чайки) не вписываются в приведенные выше «критерии» [35].

Выскажем авантюрное (в конце концов наш рассказ написан в авантюрном жанре) предположение, что образ покойной намекал посвященным не на герл- , а на бойскаута (обратим внимание на грамматически неуклюжее «умер Иен-Ганьяма... Ее унесла от нас смерть»). Наибольший интерес здесь представля­ет, как мы полагаем, личность товарища по учебе и соратника Сабинина по «Петроградской дружине» Сергея Георгиевича Тумима — сына учителя и соредактора педагогического отдела товарищества «Просвещение». После октябрьского переворота Тумим бежал из Петрограда от голода на Урал вместе со своим другом и еще одним скаутмастером из дореволюционной «Дружины» Романом Броссе. Активно участвовал в деятельно­сти группы скаутов при челябинском реальном училище. Издавал журнал «Собачья конура». Примкнул к Белой армии и работал под управлением колчаковского штабс-капитана В. А. Березовского (до революции издателя «Солдатской библиотеки» и главного руководства по скаутизму «Юный разведчик») в «Дружине белых скаутов» (название, подчеркивающее преемственность по отношению к дореволюционной организации) [36].