Анатомия призраков - Эндрю Тэйлор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мистер Уичкот?
– Кто же еще, сэр? Дьявол во плоти.
– Я встретил его на дороге.
– Он ударил меня стеком. В этом самом дворе. Я такой же свободный гражданин, как и он, сэр, и, возможно, я подам на него в суд. Это оскорбление действием – вот что оно такое. А еще он должен мне денег, злодей, все равно что украл их.
– Что случилось? Где мистер Фрэнк? Мистер Уичкот разговаривал с ним?
Малгрейв задергался, как будто вопросы были пулями и он пытался от них уклониться. Холдсворт не сразу понял, что джип молчаливо смеется.
– Мистер Фрэнк искупал его в мельничном пруду.
– Что?
Безмолвное дерганье возобновилось.
– Искупал его – вот что, это преподаст дьяволу урок.
– Но где мистер Фрэнк? – Джон возвысил голос.
Малгрейв ткнул большим пальцем:
– В вашей так называемой гостиной.
Не успел джип договорить, как Холдсворт уже направился прочь. Непочтительность Малгрейва подождет.
Джон нашел Фрэнка в кресле с подлокотниками за столом в гостиной; перед ним стояла чашка чая. Волосы причесаны и слегка напудрены, одет аккуратно и строго. Он мог бы посетить богослужение в Большой церкви Девы Марии, и никто бы и бровью не повел. Фрэнк так увлеченно читал свою книгу – «Ночные размышления», – что словно не заметил появления Холдсворта.
– Мистер Олдершоу… я искренне сожалею о вторжении, которое вы пережили сегодня днем. Надеюсь, вы не пострадали?
Фрэнк аккуратно положил книгу на стол и с величайшей снисходительностью встал и поклонился Джону.
– Мне не следовало оставлять вас без защиты, – продолжил Холдсворт. – Понятия не имею, как Уичкот вызнал ваше местонахождение…
– Я в полном порядке, сэр, как видите, так что это не важно.
– Но почему он приехал? Что случилось?
Фрэнк улыбнулся.
– Кря, – сказал он. – Кря.
Вечером пошел дождь, легкая, но непрестанная морось, которая вынудила Элинор остаться дома. Она сидела у окна и переворачивала знакомые страницы «Расселаса». «Не существует людей, простых или образованных, в среде которых не бытуют и не пользуются доверием рассказы о явлениях призраков». Ей никак не удавалось отрешиться от беспрестанного движения вокруг – шагов на лестнице, хлопанья дверей, суеты в прихожей, бормотания слуг.
В восемь часов она вызвала Сьюзен, якобы чтобы та принесла чайные принадлежности. Но когда служанка вошла в комнату, Элинор спросила ее о суете внизу.
– Это мистер Ричардсон, мадам, он весь вечер то приходит, то уходит. И еще заходили мистер Холдсворт и молодой мистер Аркдейл… и Мепал. А сейчас хозяин послал Бена за мистером Соресби.
Время еле тянулось. После чая Элинор сочла необходимым дважды спуститься вниз: один раз – забрать книгу из столовой, другой, когда дождь прекратился, – отважиться на вылазку в Директорский сад, пока еще не стемнело. Оба раза она слышала голоса за закрытой дверью библиотеки доктора. Несмотря на сильное искушение, женщина не могла опуститься так низко, чтобы подслушивать под дверью; к тому же слуги то и дело сновали мимо, так что ее могли обнаружить.
На улице Элинор расхаживала по гравийным дорожкам и поразительно часто оказывалась у окна библиотеки. К несчастью, оно было закрыто. Находясь рядом, миссис Карбери слышала голоса, но не могла разобрать слов. За одним исключением, впрочем, когда Соресби произнес или, вернее, воскликнул: «Но я клянусь в этом, сэр! Всем, что у меня есть святого!»
Вечер продолжался, и загадка становилась все более будоражащей. Соресби покинул Директорский дом. Элинор, которая в это время сидела в столовой, подняла взгляд и увидела, как его долговязая фигура проходит мимо окна: голова опущена, мантия волочится по земле.
Настал час ужина. Элинор поела одна в столовой. Мужа не было видно, хотя он не покидал стен дома. Доктор имел обыкновение ужинать в зале или профессорской, но если оставался дома, то обязательно с супругой. Элинор осторожно расспросила Сьюзен и узнала, что муж даже не велел Бену принести поднос в библиотеку. Она отбросила возможность, что муж чувствует себя особенно плохо, ведь в таком случае он поставил бы в известность Элинор и слуг; он не из тех, кто страдает молча.
Его поведение было необъяснимо. Но она не осмеливалась побеспокоить его, чтобы удовлетворить любопытство. Доктор положил одним из правил их брака, что она не должна приходить к нему. Он приходил к ней сам, и тогда, когда ему того хотелось.
После ужина Элинор вернулась в свою гостиную, зажгла свечи и задернула шторы. Она провела в ней немного времени, когда услышала на лестнице знакомые волочащиеся шаги. Муж вошел в комнату, опираясь на трость. Его лицо казалось серым и осунувшимся. Кожа свисала с челюстей, подобно складкам испачканного и сморщенного холста.
– А вот и вы, сэр. – Она встала и развернула кресло, чтобы ему было удобнее сесть. – Я почти оставила надежду увидеть вас.
Он едва заметно поклонился и тяжело осел в кресло.
– Вы не ужинали. Вам нездоровится?
Он отмахнулся от вопроса.
– Да, наверное, я должен перекусить, самую малость. Я послал Бена за парой бараньих ребрышек и куском того пирога с голубями, который мы ели прошлым вечером, если от него что-нибудь осталось. Больше мне не проглотить.
– Дражайший сэр, вы сами не свой.
Он хрюкнул:
– Сегодня вечером я получил известие, которое совершенно отбило мне аппетит. В жизни не поверил бы. Не кто-нибудь, а Соресби!
– Что с ним случилось?
– Лучше спросите, что он натворил, мадам. Час или два назад ко мне явился Ричардсон… о, он был очень мрачен, но в глазах горело злорадство. Похоже, Соресби украл ценную книгу из библиотеки.
– Украл? Не одолжил?
– Тот, кто одалживает книги, не взламывает запертый шкаф, не крадется прочь и не прячет книгу в матрасе. Нет, сомнений быть не может. Соресби все отрицает, разумеется, но свидетельства против него неопровержимы. Должно быть, он собирался продать книгу, поскольку, как мне сказали, в Лондоне за нее можно выручить пару гиней. Господу известно, как он нуждается в деньгах. Все сайзары нуждаются.
– Но ведь ему был обещан Розингтон…
– Да, но Розингтон освободится не раньше чем через полгода. Кроме того, Соресби в любом случае не мог надеяться получить членство сразу. По правде говоря, он мог не слишком полагаться на силу обещания, поскольку не получил еще степень. И все же это странно… он должен был прийти ко мне, я ссудил бы ему денег, если необходимо. Могу лишь предположить, что у глупца случилось помрачение сознания и он поддался неодолимому порыву. И это после того, как я выказал
