Таксопарк - Илья Петрович Штемлер

— Я хочу вас видеть сегодня. Вы нужны мне, Тарутин… Я хочу.

Тарутин прижал трубку к уху. Ему казалось, что их могут услышать… Абрамцев что-то рассказывал Маркину и хохотал. Залевский и директора филиалов подошли к схеме, рассматривали какой-то узел. Шкляр хмуро поглядывал в их сторону. Изольдов и Мусатов молча потягивали ром…

— Вы слышите, Тарутин, я хочу вас видеть. И сейчас. Немедленно. — И, помолчав, добавила: — Не заставляйте даму повторять такую просьбу. Это неблагородно. Я жду вас.

Вика повесила трубку.

Тарутин вернулся к столу. Последнее время он сравнительно часто видел Вику. Или разговаривал по телефону о ее работе над темой. Иногда Тарутину казалось, что работа каким-то образом отделяла Вику от него, превращала ее в обычную сотрудницу, занятую сугубо производственными вопросами, да и Вика, видимо, испытывала такое же чувство… И вдруг этот звонок. Белый телефонный аппарат, что виднелся в пространстве между головами Абрамцева и директора первого филиала со странной фамилией Круг, словно белая дверь, за которой угадывалась комната в конце темного коридора, лохматый пес Пафик, похожий на волосатого человека, и Вика с чуть вздернутой верхней губой и густо-синими глазами…

Абрамцев наклонился и заслонил головой белый телефон.

— Так что же вы хотите от нас?

— Любви, — улыбнулся Тарутин.

— И доверия, — подхватил Мусатов.

«Странно, как она запомнила его голос, его имя. За время одной короткой встречи у Кораблевой», — подумал Тарутин, бросив на Мусатова быстрый взгляд…

— Сколько же будет стоить проект? — спросил Маркин.

— Порядка пяти миллионов. Предварительно, — ответил Тарутин.

— Мало, — вставил Абрамцев.

— Документацию берется изготовить Стройпроект. Я уже разговаривал с ними… А пока необходимо ваше принципиальное согласие, — ответил Тарутин. — Деньги найдем. И министерство поможет за счет капвложений. Центр мыслится как предприятие хозрасчетное. Излишки дефицита будем продавать. Года через три полностью себя оправдаем.

Абрамцев вытащил из баллончика какую-то таблетку и проглотил. Запил лимонадом…

— Удивляете меня, Андрей Александрович. — Он пересилил гримасу. — Так запросто. Раз-два…

— К чему усложнять и без того сложные вещи? — возразил Тарутин.

— Но и упрощать нельзя… В чем заключается наше принципиальное согласие?

— В долевом участии…

— И не вставлять палки в колеса, — подал голос Шкляр.

Абрамцев и не посмотрел на Шкляра.

— Интересно, почему вы, Тарутин, не пригласили на этот банкет сотрудников управления? Хотя бы Ларикова. Или с ним уже все обсуждено?

— Вопрос не по существу, — перебил Маркин язвительно. — «Обсудили — не обсудили»… Какое это имеет значение? Мы тоже вроде не пешки. И если придем к общему мнению, то управлению придется с этим считаться. Лично я не думаю, что управление легко согласится. Лишние хлопоты. Мы и так план тянем. А каким образом, их мало волнует… Я поддерживаю Тарутина. Не знаю, как Абрамцев и прочие товарищи, а я за…

— Конечно, вам терять нечего, — усмехнулся Абрамцев.

— То есть?

— А то… Работать надо, Маркин, шевелиться. А не искать лазеек. Извините! — Абрамцев зло хлопнул ладонью по столу. Бокал на тонкой ножке длинно зазвенел. — Я брюхо ободрал: наладил выпуск тридцати наименований дефицита. И теперь коту под хвост? Хотите, чтобы я зависел от этого вашего центра?! Пущу на ветер свои мастерские, всажу деньги, а потом буду унижаться и просить взять в ремонт мои автомобили? Именно этим все и кончится. Ученые! А так хоть и плохонькое, да мое… Как считаешь, Лев Абрамович? — Абрамцев обернулся к своему главному инженеру.

Залевский неопределенно пожал плечами.

— Обдумать надо.

— Обдумать? — крикнул Абрамцев. — Ты, Лева, вспомни, как мы построили диагностический пункт. А потом его отняли у нас. Триста тысяч дяде отдали… Да еще в райкоме — чуть ли не партбилет грозили отобрать, собственниками обозвали… Обдумать!

— Ну а вы? — Тарутин обратился к директорам филиалов.

— Господи! Им-то что терять? Не сегодня-завтра их вообще с нами сольют, — не удержался Абрамцев.

Директор первого филиала, белобрысый молодой человек, вытянул тощую шею и посмотрел на Абрамцева.

— Почему же так? И нам есть что терять, если на то пошло… Проект, конечно, интересный… Но сами посудите — для каждого ремонта мы должны гонять таксомотор в город, за сто с лишним километров! Это первое… А главное, нам вообще перекроют все пути: дескать, есть у вас центр, с него и спрос… Нет, лучше нам не соваться в эту историю. Да и денег не набрать…

Кругу возразил директор второго филиала. И они негромко заспорили…

Тарутин их уже не слушал. Он ходил по комнате широким шагом, глубоко бросив руки в карманы нового пиджака.

Шкляр подошел к схемам, свернул их в рулон.

— Напрасно потратились, Андрей Александрович. Жрать они горазды. — И, выругавшись, направился в коридор, но задержался на пороге, отыскал глазами Абрамцева. — Вот ты мне скажи, что там за окном, а?

— Ночь, чего еще?

— Ночь… Ну и олух! — Шкляр вышел в коридор.

— Что же там за окном? — Абрамцев пропустил оскорбление мимо ушей.

— Черт его знает! Псих какой-то… Зыркает из угла. Думал, бутылкой шандарахнет, — поддержал Изольдов.

Дверь коридора распахнулась, и Шкляр высунул голову с нахлобученной на лоб шапкой.

— Город за окном. Люди… «Но-о-очь». На пенсию ступай, ясно? — И он с силой хлопнул дверью.

— Впрямь ненормальный, — буркнул Абрамцев. — Где таких изобретателей набирают? Ко мне тоже один ходил. Трехколесный автомобиль навязывал. Ну и типов развелось…

Тарутин переложил свои бумаги со стола на полку.

— Мне очень жаль. Кое-кто смотрит тут на меня с неприязнью. Очень жаль. Я протягиваю вам руку дружескую и доброжелательную. Я хочу делать дело ради себя, вас, сотен парней, работающих на линии. И дело это я хочу делать не только ради любви к ближнему, а еще и ради потребности честно и добросовестно делать дело, которым занимаюсь. Ради уважения к самому себе. Иначе скучно жить.