Первый элемент - Алина Розова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Периодично мои мысли очень резко возвращались к Ониксу. Иногда ни с того, ни с сего слезились глаза, как только я могла подумать о нём. У меня просто в голове не укладывалось, как я смогла так сильно привязаться к магическому существу за такой короткий период времени, прошел где-то месяц, может, чуть больше. А он… а я ведь давала себе обещание, что к этому миру меня ничто и никто не сможет привязать. Я хотела, чтобы это было страшным сном, о котором я забуду вскоре, после того, как вернусь домой. Но всё становится только сложнее. За три месяца в этом мире, я сделала больше, чем на Земле за всю свою жизнь. В моральном плане, конечно. Даже, вон, на турнир с присутствием королевской семьи собираюсь.
Тяжело вздыхаю и морщусь. Воспоминания о турнире сразу пробудили и воспоминания о ссоре с проректором. Опускаю взгляд на руку, лежащую перед раскрытым учебником в кожаном переплёте с пожелтевшими страницами и грубыми зарисовками. Профессор Виртель был страшным фанатиком старых книг. Он говорит, что в книгу раньше вкладывали не просто текст, а душу. В принципе, хоть в чём-то наши мнения совпали.
На указательном пальце моей руки блестело кольцо, подаренное магистром Эшфордом. Я прислушалась к себе — нет, больше не злюсь, лишь после самой ссоры довольно неприятный осадок, но такое нормально после конфликтов. Но я так и не смогла понять причину его злости. Он же начал говорить, что я не высыпаюсь и провожу с кем-то ночи. Если отталкиваться только от последнего, то можно подумать, что он ревнует. Но это невозможно.
Или?..
Задумываться об этом мне всегда было как-то неловко. Магистр Эшфорд хоть и был проректором, но, когда мы были наедине, то таковым я его совсем не ощущала. Да, иерархия, вежливость есть, но было что-то ещё, что-то сильнее и больше, чем статус или мнение общественности. Все его поступки, взгляды, касания — что это? Он спасал меня так часто просто потому что мой мозг громко верещал мысли? Думаю, в академии много кто несчастен, им нужна помощь даже больше, чем мне. Он всем так помогает? А что тогда чувствую я?
В первую очередь, страх. Я привязалась к Ониксу, и вот чем это обернулось. Совсем не жалею об этом, но, когда я вернусь домой, то Кристофер не пойдет за мной. Мы разойдемся. А я буду долго страдать после, потому что на короткую интрижку это не похоже. В итоге, мои чувства мне же самой принесут лишь боль и огорчение. Мне не нужно привязываться к проректору, это плохо закончится.
Но… мне так приятно быть с ним. Это просто интерес к красивому мужчине, кратковременная влюбленность, или что-то большее? Может ли это быть той самой сказочной любовью?
Фыркаю и отворачиваюсь к окну. Лия, какая ещё «сказочная» любовь? Любовь — не добрая сказка, она — опасное оружие, уничтожающее без жалости каждого, кто к ней посмеет притронуться.
Но вопрос всё равно остается открытым. Надо бы с ним увидится. Теперь, когда мои мысли никто не может прочесть (камень в огород проректора, да), я могу позволить себе думать, о чём угодно. И мой «хитрый» план никто не раскусит. Наверное… вспоминаю, что он оставлял мне листочек с днями, когда он свободен. Кое-как нахожу его в маленьком кармашке сумки. Ага, сегодня после шести вечера и ещё послёзавтра с трех до семи. И что это всё? У него больше нет выходных? Впрочем, да. Всегда, когда мы пересекались, это было либо очень внезапно, либо по учебе, либо в коротких промежутках. Но это не отменяло частоту наших встреч.
Так, Камелия, соберись! Сегодня, значит, сегодня.
* * *
Я не знала, где искать проректора. Это не было новостью, поэтому я не расстроилась. Просто решила начать поиски с его кабинета.
Стучать было страшно. Ещё страшнее было услышать ответ… но он таки последовал.
— Войдите.
Сердце почему-то бьётся в жутком волнении. Отмечаю это, стараясь держать себя в руках. Выдыхаю и толкаю массивную дверь. Естественно, здороваюсь.
Магистр Эшфорд поднимает глаза, не отрывая пера от свитка. Как только он видит меня, то письменная принадлежность замирает, грозясь оставить не очень красивую кляксу. Я осмеливаюсь посмотреть магу в глаза, но он собирается с силой, духом и мыслями, поэтому голос его звучит особенно по-деловому:
— Здравствуйте, адептка Васильченко. Не ожидал вас увидеть так скоро.
— Почему же? — Спрашиваю, слегка нахмурив брови. Он думал, что я обижаюсь?
Но он предпочитает не отвечать. Отводит взгляд, замечает испорченный свиток, шумно выдыхает. Да, мне тоже жаль. Надеюсь, это не такой важный документ, который существует в единственном экземпляре.
Проректор убирает перо на место, сжимает челюсть. Интересно, о чём он думает? Как жаль, что я не читаю мысли. Почему-то трогаю кольцо на пальце. Становится куда спокойнее.
— Что вас привело? — Спрашивает он, отпивая из белой чашки крепкий кофе.
Я показываю листочек, который он сам мне дал:
— Это. Если верить написанному, то сейчас вы свободны.
Он опускает взгляд на испорченный документ, на кипу свитков, лежащих рядом и на ещё одну, которую явно нужно разобрать (а она была больше раза в два) и откидывается на спинку стула. Безумно уставшим взглядом смотрит на меня.
— Впрочем, всё это совсем не срочно, я могу прийти в другой раз и вообще… — Я уже собралась уходить, даже к двери отошла, ручки коснулась, чтобы дверь открыть, как проректор тихо предлагает:
— Давай, сбежим.
— Что?
Да, к предложениям подобного рода я точно была не готова.
Но этот взгляд изумрудных глаз надо было видеть. Настолько пронзительный, немного лукавый, бросающий вызов и дико уставший одновременно. Ему явно это всё надоело и хотелось выбраться куда-нибудь хотя бы на несколько минут.
— Вас ругать не будут? — Спрашиваю, в голове уже рассматривая несколько вариантов мест, где мало адептов. Проректору явно нужна была тишина. Лес — самый лучший вариант.
Магистр корчит моську и
