Самозванка - Бренда Джойс

— Мадам, что с вами? Прошу вас, пройдите… Виолетта несмело улыбнулась.

— Простите, — принялась объяснять она. — Я не говорю по-французски. Я выучу ваш язык, как только представится возможность.

Из глаз ее полились слезы.

— Ах, бедняжка, — прощебетала француженка. — Пойдемте со мной.

У нее оказалась добрейшая улыбка и мелодичный голос.

Виолетта смахнула с ресниц слезинки и позволила женщине увлечь себя внутрь. Пол магазина был устлан ковром кирпичного цвета. Настенные панели красного дерева сияли зеркалами, отчего пространство магазина существенно увеличивалось. Помещение было освещено хрустальными люстрами, свешивающимися с украшенного лепниной потолка. Повсюду стояли диваны, кресла, козетки, где усталые посетительницы магазина могли отдохнуть. Француженка подвела Виолетту к желтому дивану и усадила ее.

— Прекрасная незнакомка, позвольте я принесу вам что-нибудь выпить.

— Но… но я всего-навсего обычная покупательница, — пролепетала Виолетта, решив, что женщина перепутала ее с кем-то.

— Вы выглядите такой растерянной, что чашечка кофе вам, надеюсь, не повредит.

Виолетта кивнула и, пока рыжеволосая француженка ходила за кофе, с любопытством изучала, что творится вокруг. В противоположном конце зала две посетительницы с восторгом рассматривали коллекцию новых тканей. Как трудно поверить, что она в Париже! Виолетта надеялась, что, покинув Лондон и Блэйка, не совершила ошибки.

Рыжеволосая француженка вернулась, держа в руках изящный серебряный поднос, на котором стояла чашечка черного кофе со сливками. Серебряная сахарница и сухарница, где под кружевной салфеточкой лежало печенье, которое, казалось, растает, еще не будучи положенным в рот, дополняли сервировку.

Виолетта поблагодарила свою неожиданную благодетельницу, а та, поставив поднос на столик возле дивана, сама устроилась рядом с Виолеттой.

— Вам нравится кофе?

— Очень вкусно, — смутилась молодая женщина. — Благодарю вас.

— Вы, очевидно, как это у вас говорят, голодны?

— Думаю, что да, — согласилась Виолетта.

— Ешьте. Я мадам Лангдок.

Молодая женщина едва не поперхнулась.

— Так вы… владелица всего этого?

— Да, — гордо улыбнулась дородная француженка. Виолетта справилась с печеньем, и мадам Лангдок задала очередной вопрос:

— Вам уже лучше?

— Да. Спасибо. Вы очень добры.

— Что с вами случилось? Вы молоды, красивы, но очень печальны. Это… мужчина?

Виолетта почувствовала, как щеки ее заливает румянец.

— Ну конечно. — Мадам Лангдок нежно коснулась руки Виолетты. — Вы в Париже, и это мужчина. Что еще, кроме любви, может заставить молодую женщину печалиться?

— Да, — прошептала Виолетта. — Я печальна. Я совершенно потеряна.

— Значит, вы его очень любили.

— Очень. Всегда. — Слезы снова подступили к глазам.

— Тогда… не отправится ли вам к вашему возлюбленному и не открыться ли ему? Я уверена, что он тоже вас любит.

— Мы разводимся, — всхлипывая, прошептала Виолетта.

— Это невероятно! — даже рассердилась владелица магазина. — Что за наглец!

— Все так сложно, — шмыгнула носом Виолетта.

— В любви все сложно, — наставительно сказала мадам Лангдок. — Но развод в наше время… нет, это невозможно.

— Видите ли, он женился, чтобы защитить меня. Но мадам… я стояла возле витрины вашего магазина, потому что надеялась получить работу. До замужества я некоторое время служила в подобном магазине Лондона, у леди Алистер. Нет ли у вас работы для меня?

Виолетта сложила руке в мольбе.

— Мадам, я труженица. Я люблю учиться. Обещаю, что через несколько месяцев буду безукоризненно говорить по-французски. Работа станет для меня всей жизнью, о, мадам…

— Бедняжка, я вам верю. Я не собиралась нанимать новых продавцов, но вас я выручу. Я уже начала подумывать о том, что сама я могла бы работать меньше.

Виолетта выпрямилась. Впервые после того, как она рассталась с Блэйком, жизнь стала приобретать для нее смысл.

— Да, дорогая, — подтвердила сердобольная мадам. — Я уже не молода, а работа у меня трудная.

Едва она завершила фразу, как двери распахнулись и в магазин вошли три изысканно одетые дамы. Навстречу им поспешил продавец. Мадам Лангдок поднялась.

— Завтра вы можете приступить к работе. А сегодня… я настаиваю, чтобы вы хорошо поели и отдохнули.

Вслед за мадам встала и Виолетта.

— Мадам Лангдок, вы очень великодушны, но вы не пожалеете о своей доброте. Обещаю вам, мадам.

— Я знаю людей, моя дорогая, и совершенно уверена в том, что не пожалею о своем решении.

Письмо, датированное первым декабря 1858 года начиналось так:

«Моя дорогая Катарина!

Париж самый прекрасный город на свете! Я счастлива как никогда. Я живу в маленькой квартирке, расположенной в домике, построенном двести лет тому назад. Консьержем служит старик, который каждое утро по собственному желанию приносит мне свежий круассан из пекарни напротив. Я уже немного говорю по-французски и с увлечением изучаю этот мелодичный язык. Я работаю в магазине для женщин. Это самый изысканный магазин Парижа. Я люблю свою работу, людей, которые меня окружают, владелицу магазина мадам Лангдок и покупателей. Как я счастлива!

Конечно, я по-прежнему продолжаю учить английский язык. Каждый вечер до поздней ночи, какой бы усталой я ни была, я занимаюсь по тем книгам, которые вы мне дали. Сейчас я пытаюсь читать Шекспира. Как это тяжело! Это письмо я написала сама.

Я надеюсь, что Джон чувствует себя лучше. Пожалуйста, передайте ему, графу и графине мои наилучшие пожелания. Я желаю вам всего наилучшего. Я очень скучаю по вам. Я надеюсь, когда-нибудь мы сможем сесть друг против друга и поболтать как в старые добрые времена.

Мои наилучшие пожелания.

Ваш верный друг Виолетта Гудвин».

Катарина дважды перечитала письмо. Руки ее дрожали. В письме не было ни единого упоминания о Блэйке. Тон письма был таким, будто отправитель пытался убедить адресата в своем безмятежном счастье. Так ли это?

Катарина не знала, что и подумать. Со дня исчезновения Виолетты прошло около шести недель. Катарина помнила, как страстно была влюблена ее подруга в Блэйка. Неужели любовь прошла?

Что ж, если Виолетта счастлива, то она, Катарина, может только порадоваться за нее. Но что же тогда Блэйк? Он делал вид, что совершенно равнодушен к происходящему, а в глубине души страдал. Он был не просто предан Виолеттой, он был раздавлен. А ведь он этого не заслужил. Сначала Габриэлла, теперь Виолетта… Вряд ли он сможет поверить женщине в третий раз. Если бы Виолетта вернулась… впрочем, теперь она беглянка, и, если она вернется, ее приговорят к смерти за убийство сэра Томаса.