Паника - Александр Мазин

— Допустим, — не стал спорить Рохан, — ты управлял климатом и устроил рай на земле. И львы у тебя питались травой, а олени спали вперемешку с волками!

— Львы не могут питаться травой! — возразил АНК. — Для этого у них неподходящие внутренности. Конечно, можно изменить изнутри и льва, как Госпожа изменила Древних. Но лев красив как хищник, а не как зебра!

— Стоп! — перебил Рохан. — Ты сказал: Госпожа изменила Древних?

— Не думаешь же ты, что мои Древние охотились за крысами и пожирали тела своих мужей после совокупления?

Рохан промолчал.

— Госпожа сделала это, — продолжал АНК, — потому что осталась одна. Потому что ей нужно было сохранить хоть что-то. И потому что такова ее собственная суть!

— Вот как? Я бы хотел…

— Позже! Мы говорим о моем мире!

— Значит, твои Древние не были хищниками?

— Разве у них есть клыки и когти? Госпожа изменила их изнутри и пыталась изменить — снаружи. Ты слыхал об оборотнях, верно? И о египетских богах? Ложные формы отвратительны. И они обречены, даже если Госпожа питает их своей силой. М о и Древние — не хищники! Они не внушали страха, а дарили радость! Весь страх в моем мире воплотился во мне, брат! Только меня следовало бояться!

Слова АНКА задели Рохана. Было в них что-то жуткое. — Выходит, в мире Древних олень не боялся тигра? — спросил он нарочито веселым голосом.

— Брат! Олень не боится тигра и в этом мире! Если олень быстр и силен, зачем ему бояться тигра? Достаточно быть осторожным. Я говорю не об этом страхе. Меня боялись Чужие!

Повисла напряженная пауза.

— Не понимаю, — выдавил наконец Рохан.

— Естественно, — согласился АНК. И, почувствовав напряжение брата, мысленным прикосновением ослабил его эмоции.

— Мир Древних, — продолжал он, — был открытым миром. Многое пришло на землю извне. Например вы, Дети Дыма. Не я ваш создатель. Я не мог быть столь жестоким, чтобы отпустить своему творению жалкую тысячу лун жизни. И обременить множеством слабостей разумное существо. Ваш создатель жил не по моим законам, и у него были другие цели. И не думаю, что он хотел изгнать меня из моего собственного мира, скорее — позабавить. Но был Враг, который изгнал его самого. И сумел низвергнуть даже меня. Во всех моих сущностях. Сразил моим же оружием. Но, — голос Того-Кто-Пришел стал грозным, — он не смог сокрушить все! Не смог даже изгнать моей крови из крови Детей Дыма! Той крови, которая есть в тебе и была в моем отце! И не сумел заставить мой мир забыть меня! Мне жаль одного, — продолжал сын Древней, — что моя месть не свершится над ним!

— Почему? — спросил слегка потрясенный развернутой картиной Рохан.

— Его больше нет!

Некоторое время оба молчали. Рохан посмотрел на Фло. Девушка по-прежнему спала. Это было немного странно. «Надо ее разбудить!» — подумал он. Но вместо этого спросил:

— Брат! Воспоминания — это понятно. Но откуда у меня, например, кровь Древних, о которой ты говоришь?

— Древние дарили радость всем, я же сказал! — ответил АНК. — Дети Дыма не были исключением!

— Значит ли это, что Древние рожали от людей?

— Нет! Древние всегда рожают только Древних! — АНК нахмурился, вспомнив. — По крайней мере, такова их природа. Но Дети Дыма, женщины, вполне могли зачать от Древних-мужей! Такова была шутка их создателя. И все-таки то, что появился я, то, что мой отец стал моим отцом, — редчайшая, почти невозможная вещь. В нем пересеклась кровь жрецов Госпожи, жрецов двух независимых линий, и одна многократно усилила другую. И Госпожа сделала все, чтобы очистить кровь Древних от крови Детей Дыма. И от… другой крови. Так появился я! — закончил АНК мягко. — А теперь буди свою подругу. Сейчас начнется дождь!

Джибс выбрался на поверхность неподалеку от восточного берега. Здесь скала, которая была фундаментом острова, дала трещину. По дну образовавшейся щели струился ручей. Края же ее поросли узловатым кустарником с длинными прямыми шипами. Джибс увидел, как несколько капель упало на твердые блестящие листья. Потом— еще несколько на голую спину Дина. Он поднял голову и обнаружил, что серые клубящиеся облака висят над самыми верхушками деревьев.

Капли тем временем все чаще и чаще барабанили по глянцевой листве. Когда змеящаяся белая трещина пронзила массу туч, Джибс нырнул под ближайшее дерево — чешуйчатоствольную пальму с широченными листьями, образовавшими подобие гигантского зонта.

Ударил гром. Барабанная дробь капель на какую-то секунду стала реже, а потом внезапно сверху хлынула вода. Хлынула с той яростной мощью, какой обладают только тропические ливни. День превратился в серые сумерки. Все звуки поглотил небесный водопад. Через какую-то минуту жалкий ручеек в ущелье превратился в бурную мутную реку, с ревом несущуюся между скалистыми берегами. Лиственный шатер, служивший Джибсу укрытием, просел на добрых два фута под напором ливня. Пальмовые листья сомкнулись, образовав совершенно непроницаемую для дождя крышу. Зато вокруг стояла сплошная мерцающая завеса воды. Мгновенно возникшие ручьи бежали по полегшей траве.

Черная лесная крыса, вскарабкавшись на пальмовый ствол, уставилась на Джибса бусинками глаз. В любую секунду она была готова взбежать наверх или спрыгнуть вниз, где зверька тотчас снесли бы слившиеся в сплошной водяной ковер струи.

— Не бойся! — сказал ей Джибс. — Я тебя не съем!

Усатый носик крысы приподнялся, принюхиваясь.

— Сейчас все кончится! — сказал человек.

И верно. Через четверть часа дождь прекратился так же внезапно, как начался. Подул ветер, стряхивая с крон водяные капли. Облака разошлись, и солнечные лучи ударили в мокрую листву.

Сразу стало жарко. От деревьев, от земли — там, где посуше, — пошел пар. Джибс вышел из-под дерева. Его разбухшие от воды сандалии скользили по мокрой траве. Джибс посмотрел на нору, из которой выбрался двадцать минут назад. Он не удивился бы, обнаружив, что она доверху полна водой. Но тот, кто делал этот вход в подземелье, предусмотрел ливень. Барьер из плотно утрамбованной, лишенной растительности земли ограждал отверстие от водяных потоков.

Джибс достал из кармана колбы с таблетками и проглотил по капсуле из каждой. Затем подошел к расселине и посмотрел на водяной поток. Бурная мутная река несла листья, мелкие ветки и прочий мусор. Форсировать ее явно не стоило.

Что-то изменилось в голове Джибса. Мысли будто по-новому организовались, и он ощутил какую-то особенную уверенность и прилив энергии. Было ли это действие таблеток Веерховена или его собственная реакция на дождь? Вспомнив, что он собирался на базу за новым ножом, Джибс тут же вспомнил и о дневнике Сэллери, про который говорила девушка. Теперь ему показалось, что эти записи поважнее ножа. И еще он сообразил, что совершенно ни к чему пересекать ущелье понизу. Подпрыгнув, Джибс ухватился за лиану, протянувшуюся от дерева к дереву через расселину, и, перебирая руками, добрался до противоположной стороны. Там, отцепившись, Дин спрыгнул на мокрую землю. Уже давно он не чувствовал себя таким сильным. Рысцой он заспешил вверх по склону. Местность была ему знакома. Да и в любом случае заблудиться было невозможно. Знай поднимайся вверх, пока не окажешься на самой макушке.

Наверху, на базе, ничего за ночь не изменилось. Если не считать того, что с крыш капало, а голая земля исходила паром. Джибс заглянул в казарму, выбрал себе новый нож. Автомат он, естественно, брать не стал. Из казармы Дин направился в бунгало. Ему нужна была рукопись.

В доме царил разгром. И шустрая лесная мелочь уже проникла внутрь, оставив на всем, что можно грызть, следы зубов, а на ковре и паркете — кучки экскрементов. Найти что-либо в таком беспорядке было нелегко, но Дин помнил, что комната — маленькая. И там должен быть стол, а в столе — пишущая машинка.

Джибс обследовал дом, двигаясь быстро и осторожно (мало ли что может случиться на этом острове?), и минут через пятнадцать добрался до нужного места. Попутно он обнаружил массу вещей, которые могли бы оказаться полезными. Вплоть до небольшой, но достаточно мощной радиостанции (знать бы еще — с кем связаться!). Но трогать ничего не стал. Кроме рукописи. Ее Джибс завернул в полотенце и сунул под мышку.

Как только дело было сделано, Джибс немедленно покинул территорию базы. Это мест вызывало у него самые скверные ассоциации. Вроде того, когда идешь босиком в высокой траве и знаешь, что можешь наступить на змею. Или уже наступил…

Дину было все равно куда идти. Совершенно автоматически он выбрал путь, по которому они с Тарарафе поднимались вчера. «Охотник-масаи, скорее всего, уже высадился на берег там, на континенте, и теперь ломает голову, не зная: ждать ли ему друга Рангно или возвращаться в заповедник?» Тропа, довольно удобная, шла поверху вдоль берега. Пройдя же около полумили. Дин оказался на том самом месте, откуда вчера они смотрели на атакующие истребители. Дин вгляделся в блеклую синь неба, но, естественно, не обнаружил ничего, кроме нескольких чаек. Тогда он оглянулся… и увидел орех.