Автово - Андрей Портнов

— Вот здорово будет забиться сюда всей нашей группой, — почему-то подумал я, ожидая снимки, которых всё ещё не было.

Школьницы с раскрасневшимися рожами уже выбежали наружу и тоже подбежали к оконцу. Мне стало плохо, что они сейчас увидят мои вылезающие фотографии, поэтому стоило только аппарату затарахтеть, и из него показаться снимкам, как я молниеносно схватил их, чуть не порвав, и мелкой рысью в следующую секунду уже бежал по Нарвскому проспекту.

Добежав до метро, я смог, наконец-то, перевести дух, и тут я впервые посмотрел на свои фотографии.

В голове мелькнула мысль, что я мог схватить чужие фотки, а те — мои — сейчас смотрят эти школьницы и помирают, наверное, со смеху. Но нет, слава Богу, это были мои фотографии, вернее, скорее всего, мои, потому что то, что я увидел на них повергло меня в настоящий транс. На четырёх микроскопических фотографиях было чужое, но немного похожее на меня лицо с гигантскими глазами, которым бы позавидовал сам Рудик. Объяснялось это внезапной вспышкой света в кабине — от такой неожиданности и страха у меня не только могли раскрыться до размеров блюдец глазки, но и запросто разорваться все внутренности.

Но этого было мало — глаза были накрашенными!!! Вот этого я совсем не понимал, но с фотографии явно и недвусмысленно смотрела рожа эдакого трансвестита с аккуратно подведёнными глазами.

— Господи! А это ещё почему? — спросил себя я и заглянул в ближайшее зеркало витрины одного из ларьков.

— Глаза на месте, ничего не накрашено, — думал я, разглядывая себя. — Надо же какое уродство получилось, хорошо хоть не под сорок лет как у Рудика.

Но были и свои плюсы — щёки мои получились нормальными и не увеличенными, но, честно говоря, это был маленький плюс.

К сожалению, делать было уже нечего, и я поплёлся прямиком в отдел кадров филармонии. Положив на стол кадровичке трансвеститские фотографии, я стал наблюдать за её реакцией. Та не заставила себя ждать. Схватив снимки хищной хваткой, кадровичка переводила свой взгляд с них на меня и обратно. Затем подумала, нацепила на рожу очки и повторила операцию.

— Это — я, правда, даю вам честное слово, — печально вздохнув, произнёс я. — Можете даже не сомневаться.

Однако, похоже было, что мои слова для неё ничего не значили.

— Да вы посмотрите на уши, — не выдержал я, цепляясь за последнюю возможность, — разве их можно спутать с чьими-то другими?

Теперь кадровичка вроде бы начинала мне верить, потому что, поколебавшись для приличия пару секунд, стала меня оформлять.

— Ну, слава Богу, с этим унижением покончено, — подумал я, очутившись на свежем воздухе.

До начала работы оставалось полчаса, поэтому не было никакого смысла возвращаться домой. Я достал сигарету, закурил и пошёл в парк около Русского музея.

— Кстати, — подумал я, выпуская изо рта сизый дым, — пора бы уже Рудику узнать, что я курю.

Тут ко мне подошёл какой-то пацан и спросил сколько времени. Пока я смотрел на часы, я совсем забыл про сигарету и, собравшись ответить, набрал в грудь побольше воздуха и тут же мгновенно захлебнулся в собственном кашле. Пацан, видя такое дело, счёл за лучшее отвалить, а я же, совладав с кашлем, вдруг почувствовал такой балдеж в голове, что не удержался и сел на первую попавшуюся скамейку.

В считанные секунды я понял, в чём дело. Я заглотнул дым! Заглотнул впервые! Не зная, как курить на самом деле, тогда, сидя на подоконнике в 215-ой и раскуривая свой первый «Camel», я втягивал в себя дым, но оставлял его в полости рта и сразу же выдувал обратно. О том, что его надо заглатывать в лёгкие я и не подозревал. А я ещё удивлялся тогда — почему это я не кашляю? Конечно, и сейчас мне об этом никто не говорил, но какая-то интуиция и приятный кайф в голове подсказывали, что именно так и надо курить. И вот он — долгожданный кашель.

Прислушиваясь к новым ощущениям, я засунул в рот жвачку — нельзя же Рудика шокировать вот так сразу — и пошёл к филармонии.

Вскоре пришёл Рудик. Быстро заполнив гардероб и уже привычным жестом положив к себе в карман несколько долларов и пару тонн, я решил подготовить почву для предстоящего разговора.

— Дима, — начал я, — я хочу тебе кое-что рассказать.

— Да, да, — Рудик настроился позитивно.

— Я хочу тебя удивить, — продолжал я.

— Да, ну, — ехидно поинтересовался мой собеседник, — и что же на этот раз?

— Нет, ты расслабься, ты должен сильно удивиться.

— А если не удивлюсь.

— Удивишься, просто обязан удивиться.

— Ну-ну, и что же это такое?

Я замолк, потому что не знал, как к этому подступиться. Как-то сказать обо всём прямо не хватало духа.

— Ну, ты попробуй сам угадать, — предложил я, — вот чему бы ты удивился?

— Если бы Владик перестал задевать мою кровать и петь по утрам, — не раздумывая, ответил Рудик.

— Да при чём тут Владик — про меня речь!

— Ну, не знаю… может быть, ты в «Гербалайф» подался?

— «Посмотрите на меня и спросите, как похудеть!» — съязвил я. — Я ещё не совсем того!

— Тебя нашла ещё одна парикмахерша. Нет, две, и теперь они дерутся между собой — кому ты достанешься.

— Тоже нет, мне и моей Светочки хватает.

— Ты стал ходить в церковь или записался в какую-нибудь секту.

— Тьфу!

— Ты помирился с Владиком, и теперь вы вместе ходите к Рябушко!

— Идиот! Это касается только меня! Я что-то сделал! Что-то начал!

— Курить? — предположил неимоверно умный мальчик.

— Да!!!

— Да???

— Да!!!

Наступило молчание. Рудик переваривал информацию.

— Что, ты, и правда, куришь? — ещё раз переспросил он.

Я вытащил из кармана пачку «Camel» и продемонстрировал её перед ошалевшим Рудиком. Я его понимал. Ещё не знаю, как бы отреагировал я, если бы узнал, что курит сам Рудик. Неизвестно, кто бы тогда удивился больше.

Ничего не говоря, Рудик выхватил у меня пачку и стал её обнюхивать.

— Пахнет, — послышалось через некоторое время. — И давно ты начал?

— Скоро уже два месяца будет! А вы с Владиком о чём-нибудь догадывались?

— Нет, я даже и подумать о таком не мог!

Я был чрезвычайно горд за себя, за то, что целых два месяца никто ни о чём и не подозревал.

— Ну, и как, ты удивлён? — спросил я.

Глядя на лицо Рудика, в ответе можно было не сомневаться.

— Ну, что ж, — резюмировал я, — раз ты уже всё знаешь, я пойду покурю.

Я достал сигарету и вышел на улицу. Докурив, я бросил окурок и собрался уже было вернуться обратно, как на улицу выбежал взволнованный Рудик.

— Ты что, уже всё? — разочаровано произнёс он. — А я хотел посмотреть, как ты куришь.

— Ничего, ещё успеешь, — успокоил его я. — А хочешь, я и тебя научу.

— Нет!!! — в ужасе закричал Дима и убежал обратно.

Я пошёл за ним…

Владик молчал, я тоже. Между нами как будто было взаимно-нелепое молчаливое соглашение.

Меня это абсолютно не волновало и даже, наоборот, радовало. Правда, теперь я уже не мог погрызться с ним насчёт грязного стола, зато перед всеми демонстративно смахивал крошки со стола со словами «И вот с такими чушками приходится жить!».

Рудик о моей новой привычке пока никому не рассказывал, потому что я попросил его об этом. Да и не до того ему было — сейчас он почти каждый день ходил, благодаря работе, на свои любимые симфонии и был на грани блаженства. Сколько раз он пытался и меня взять с собой, но мне что-то не хотелось. Однако, Рудик настойчиво склонял меня к прослушиванию симфонической музыки и в один прекрасный день добился-таки своего.

Я решил (главным образом из-за того, чтобы он от меня, наконец-то, отстал) пойти на первый попавшийся концерт. В программке значилось, что назавтра намечается выступление хора девушек из местной консерватории. Что ж, посмотрю хоть на девушек!

На следующий день, раздев последнего посетителя, Рудик великодушным жестом отпустил меня в концертный зал (вдвоём гардероб покидать не разрешалось). Преисполненный какими-то мрачными предчувствиями, я тихонько отворил дверь и проскочил на балкон. Взглянул на сцену и обмер. Увиденное мною абсолютно не вязалось даже с моими самыми извращёнными представлениями.

Хор «юных дев» представлял собой сборище самых настоящих пятидесятилетних тёток. Самой молодой было сорок с небольшим. Все как одна были одеты во что-то белое, очень напоминающее саван, и казались взбунтовавшимися покойницами, восставшими из склепа. Кладбищенскую картинку довольно успешно дополнял потусторонний вой, который издавали «юные девы», изредка перебиваемый странными повизгиваниями. Особенно визжала одна девственница в первом ряду.

Уйти сразу мне помешало внутреннее оцепенение, которое я испытал, увидев «хор девушек», но когда оно прошло, я решил, что делать мне здесь больше нечего. Неизвестно ещё, какие сюрпризы преподнесёт мне эта филармония.