Отряд - Андрей Посняков

- Как Париж? - неожиданно поинтересовался Жан-Поль. - Нравится?

- Красивый город. Особенно - Нотр-Дам, Сите, Ратуша.

- О! Видел бы ты Нормандию! Море, рыбацкие лодки, вечнозеленые поля с пасущимися тучными стадами, вязовые и буковые рощицы, желтые гнезда омелы.

- Ну, омелы везде у вас много. И вот насчет красоты…

- Постой-ка, Иван. Можно тебя кое о чем попросить?

По тому, как нормандец прикусил губу, по прищуру глаз Иван понял, что просьба окажется непростой. Тем не менее готов был выслушать.

- Видишь ли, Жан… - Жан - так обычно здесь называли Ивана, и только близкие друзья правильно выговаривали имя. - Что ты делаешь в субботу, в день святого Матиаса?

- В субботу? - Иван почесал затылок. - Еще не знаю. А что?

- Не согласился бы ты вместе со своим другом Прохором постоять некоторое время у дверей одного дома в Сите близ Нотр-Дама. Видишь ли, я хотел бы проучить одного наглеца…

- И ты просишь в этом о помощи?!

- О, нет, нет: если б можно было проткнуть его шпагой - я бы вас ни о чем не просил. - Жан-Поль натянуто улыбнулся. - Сей наглец - подлого звания, но он оскорбил меня… А я ведь неплохо дерусь… Но боюсь, как бы не помешали стражники.

- Стражники?

- Да, вот бы вы с Прохором устроили там, у дома, хорошую свалку сразу же после мессы. Недолго, но мне бы вполне хватило этого времени. А?

- Ну и просьба у тебя! - Иван покачал головой. - Драку какую-то устроить. Что ж, дело нехитрое. Поговорю с Прохором - уж тот согласится поразмять кулаки, тут и думать нечего.

- Да, Прохор отличный боец! Как-то показал мне пару ударов.

- Нас с Митькой тоже учил. Одно слово - кулачник.

- Так, значит, поможете?

- Да поможем, чего там…

- Эй, трактирщик! Как там наши каплуны?

Каплун оказался вкусным, как и вино, и Иван отдал должное местной кухне. Жан-Поль что-то говорил, смеялся, махал рукой знакомым; Иван его не особо слушал, жевал молча - думал. Вообще, кажется, нормандцу можно было доверять. Они все подружились за зиму: те, кто квартировал в доме господина Будена. А все началось еще в октябре, когда приехали и королевской волею определились в университет. В университет-то определились, а вот с жильем оказалось хуже. Можно было бы, конечно, снять недорогой пансион, но все упиралось в деньги - а их приходилось экономить, ведь было неизвестно, как долго ребятам придется прожить во Франции. Кто-то из братьев-студентов посоветовал поискать небольшие апартаменты в доходных домах, и тут нарисовался Жан-Поль, у которого как раз имелся на примете подобный домишко, вернее - апартаменты. Господин Буден с охотой сдавал студентам комнаты на двух верхних этажах, правда, на одного цена - полсу в день - выходила все ж таки дороговатой, а вот если поделить на двоих…

В общем, Жан-Поль уговорил. И ребята о том не пожалели - апартаменты у господина Будена в самом деле оказались славными. Уютные комнатки с цветами, ширмами и двумя деревянными кроватями - почти совсем без клопов! - а после полудня в распахнутые ставни вовсю светило солнце.

Одну комнатку заняли Прохор с Митькой, другую, соседнюю, - Иван и Жан-Поль. Столовались все вчетвером, ну и языковая практика была богатой. Нормандец поначалу смеялся над выговором новых друзей, но потом ничего, привык и даже похваливал иногда Ивана, приговаривая: «bien», «bien», «tres bien».

Вообще, занятный оказался тип, этот Жан-Поль д’Эвре. Потомок разорившегося дворянского рода - из так называемых «людей шпаги», - он, будучи парнем храбрым, оказался к тому же и весьма неглуп, здраво рассудив, что искать богатств на королевской службе без покровителей - дело долгое и, можно даже сказать, гиблое. От махания шпагой на поле брани богаче не станешь - да и крупных войн король Генрих сейчас не вел, так, одни мелкие стычки, в которых не добудешь ни богатства, ни особой славы. Другое дело - взять в свои руки какую-нибудь государственную должность, скажем, прокурора или начальника канцелярии провинции. Уж тут и почет, и деньги. Превратиться, так сказать, из «дворянина шпаги» в «дворянина мантии», как называли богатых буржуа, покупавших придворные должности, земли, дворянство. Правда, таких «выскочек» истинные аристократы презирали… что ничуть не трогало хитрого нормандца. Как он любил говорить:

- Из окон собственного особняка легко плевать на любое презрение!

Такой вот не совсем типичный был дворянин. Денег на покупку любой, даже самой маленькой должности у Жан-Поля, естественно, не было - приходилось искать обходные пути. И такой путь он нашел - учеба на юридическом факультете Сорбонны. Надо сказать, это был неплохой выбор. Правда, каким образом он скопил на учебу деньги - нормандец умалчивал, впрочем, на эту тему его особо и не расспрашивали. Не хочет человек говорить - не надо, мало ли у кого какие тайны имеются? Вон, хоть те же Прохор с Митькой - по сути, беглые тяглые людишки Тихвинского Богородичного монастыря!

- Ну, так не забудешь про день святого Матиаса? - еще раз спросил Жан-Поль, заедая вино овечьим сыром. - Ведь скоро уже.

- Да не забуду, - хохотнул Иван. - Правда, надо еще с Прохором поговорить. Ну, уж тот не откажет. Ему драку устроить - в радость. Поди, соскучился по кулачным боям. В Тихвине-то частенько стенка на стенку сходился.

- Тик-вин? - переспросил нормандец.

- Это его родной… эээ… не вилль - город… посад… Как же по-вашему - посад? А, пусть будет - «город». Послушай-ка, Жан-Поль, а ты бывал в Алансоне?

- Бывал, конечно. Ведь это очень близко от моих родных мест.

- Там есть королевские оружейные мануфактуры, хотелось бы их посмотреть. Так, из чистого любопытства.

Жан-Поль хохотнул:

- Хочешь - посмотришь! Съездим в июле. Мне и самому хочется, давненько уже не был на родине.

- Ну и славно, - подвел итог Иван. - А Прохора я уговорю, ты не сомневайся.

На том и порешили. Просидели в таверне почти до самого вечера, а едва солнце склонилось где-то над воротами Сен-Мишель, поспешили домой - улицы Парижа с наступлением темноты были небезопасны, а понапрасну рисковать не хотелось.

Дома Иван не удержался, похвастал нежданным знакомством, вернее, начал-то тему Жан-Поль, едва уселся за стол немного перекусить перед сном. На этот раз всех угощал Митрий - сумел заработать переводами с латыни, которую деятельно изучал наравне с французским.

- Этот увалень Робер такой забавный, - рассказывая, потешался Митрий. - В латыни - ни в зуб ногой, а ведь уже третий год учит.

- Он и в других науках так же, - засмеялся Жан-Поль. - Пикардийцы - они ж тупые, все равно как валлоны. Рассказывают, даже время по часам определять не умеют - придут к Часовой башне и у прохожих спрашивают. Потеха!

- Неужто такие тупые? - изумился Иван. - Болтовня все это.

- Не скажи - зря-то болтать не будут.

Митрий, улыбаясь, откупорил небольшой бочонок вина, с важностью разлил по кружкам - еще бы, он ведь угощал-то, на собственные, заработанные на чужбине деньги. Своим умом заработанные, не чем-нибудь, недаром ведь с детства прозвали - Митька Умник. Худой, темно-русый, с серыми большими глазами, Митрий был самым младшим из русской троицы - не так давно ему едва миновало пятнадцать. Тем не менее с ним все считались - ум, он и в Африке ум, тем более такой въедливый, как у Митьки. Сестра еще была у Митрия, Василиска, а кроме сестры, никого и ничего не было. Хотя нет - домик-то сестрице все же купили. Эх, и красива была дева - статная, синеокая, с толстою темно-русой косою. Иван, взглянув на Митьку, вспомнил вдруг Василиску, взгрустнул, искоса посмотрев на только что вошедшего Прохора. Прохор был старше его на целый год, высоченный, крепкий, кулаки что пушечные ядра, косая сажень в плечах, кулачные бойцы его так и прозвали - Пронька Сажень, дрался Прохор знатно, да и не дурак был, только вот не очень-то глянулась ему всякого рода ученость. Чем книжицы-то читать, так лучше лишний раз кулаком помахать - все веселее!

Прохору тоже нравилась Василиска, сильно нравилась. Однако девчонка избрала Ивана, а Проню, при расставании, нарекла братом, так вот…

- Садись, братец Проша! - приветствовал друга Митька. - Поведай, где бродил, что поделывал?

- Старине Пьеру ворота чинить помогал, - потеребив окладистую рыжеватую бородку, довольно отозвался Прохор. - Он, Пьер-то, хоть и знатный кузнец, а все ж не молод уже - сила в руках не та.

Все это, естественно, Прохор произнес по-русски, ибо французскую речь меж своими не жаловал, поскольку плохо ее знал, а узнать лучше ничуть не стремился, не было у него такого желания - иное дело кулаками помахать или, вот, помочь кому по кузнечной части - Прохор ведь в прежней своей, тихвинской жизни молотобойцем служил у Платона Акимыча Узкоглазова, кузнеца, спору нет, знатного, правда, как оказалось, страшного интригана, ну, да это уж другая история. Короче, свое ремесло парень туго знал, чем, не без основания, и гордился.