Поводыри на распутье - Вадим Панов

– С определенной точки зрения – да, – медленно и очень серьезно произнес Кирилл. – Выбери Роман иного хранителя, жизнь Петры оказалась бы спокойнее. – Теперь он выдержал многозначительную паузу. – Но Урзак стал бы искать Петру в любом случае, а я – единственный, кто способен ее защитить.

– Единственный? – прищурилась Эмира.

– Порой судьбы сплетаются в причудливый узор, чтобы создать картину немыслимой красоты и величия. Однако чувствовать линии, которые изменят ход истории, дано не всякому. Из тех, кто владеет этим искусством, я – единственный друг Петры.

– Да ты, оказывается, предсказатель… – Она хотела развить мысль, отпустить шутку, но вдруг вспомнила прыжок Банума. И раздумала смеяться. Сначала надо кое-что прояснить: – Твой слуга, Олово, он генавр?

Кирилл не ответил. Смотрел девушке в глаза и молчал. Перебирал черные четки, украшенные брелоком в форме головы дракона.

– Трансер?

Тишина.

– Что ему пересадили? Или он прятка? Кто он?

Грязнов молчал. А Эмира вдруг окончательно осознала, что никто из перечисленных не смог бы повторить шестиметровый прыжок с места спиной вперед. Она знала. Офицеру ОКР положено знать возможности лучших бойцов современности. Трансеры, генавры, прятки… Щуплый Олово превзошел всех. Во всяком случае, в прыжках.

– Новый вид? Последняя разработка Мутабор?

Антиквар позволил себе легкую улыбку. Немного грустную.

– Кто он, Кирилл? – очень тихо спросила Эмира.

– Мой человек, – просто ответил Грязнов. – Мой Пес…

* * *анклав: Москватерритория: неизвестнаприятно менять облик с первыми лучами солнца

Дрогас избавился от прежнего облика, подобно змее, сбросившей старую кожу.

Краем уха Стефан слышал, что в некоторых культах эту процедуру считали сакральной, чуть ли не очищением от груза прошлых грехов и началом нового пути. Некий смысл в подобном отношении присутствовал, но Дрогас ничего сверхъестественного в смене облика не находил. Для него сбрасывать кожу было такой же обыденностью, как и для змеи.

В сущности, он и был змеей – опасной, безжалостной, хладнокровной.

Для начала избавился от старого комплекта «балалаек». Пять чипов, которые использовал Стефан последнюю неделю, отправились в стеклянную банку с концентрированной кислотой. Прилагаемые к ним документы сгорели в пепельнице, а цюрихские машинисты, получившие условный сигнал, уже чистили базы данных. Пять личин Дрогаса исчезли без следа.

Затем Стефан занялся лицом. Перед отъездом в Москву над ним поработали пластики СБА, внеся в облик Дрогаса несколько дополнительных штрихов: изменили форму носа и губ, чуть подправили уши, добавили морщин и даже парочку едва заметных шрамов – люди хорошо реагируют на такие «неприметные» приметы, они бросаются в глаза, запоминаются. Внесенные пластиками изменения легко убирались при помощи нехитрого косметического набора. Волосы Дрогас состриг, что было его единственной приметой на удачу – уходить бритым наголо, – и настроил наноэкран на подлинный цвет глаз – серо-стальной. Двадцать минут, и Стефан увидел в зеркале привычное лицо. Настоящее лицо.

Изменилось все, теперь Стефана не узнает никто из тех, с кем он общался в Москве. Змея сбросила кожу.

– Положение в Аравии стабилизировалось. Спецоперация по поиску боевиков продолжается только в кварталах, залитых «молоком», на всей остальной территории вот уже несколько часов вспышки насилия не фиксируются. Улицы контролируют патрули СБА. Редкие случаи мародерства решительно пресекаются…

Мертвый все-таки молодец, его профессионализм внушал уважение. Справиться с разъяренной толпой всего за одну ночь – это дорогого стоит. А ведь на улицы вышли не сотни людей – тысячи. Когда подобное случилось в Марселе, филиалу СБА потребовалось трое суток, чтобы локализовать мятеж. Марсельский директор приятельствовал с Моратти, и Дрогасу по приказу президента пришлось участвовать в подавлении бунта. Он знал эту работу не понаслышке и мог уверенно судить о квалификации Кауфмана и его помощников: молодцы. Действовали быстро, но без спешки, уверенно и продуманно. Где надо – давили, где надо – угрожали, где надо – не стеснялись быть жестокими. Крови не боялись, но и лишнего себе не позволяли. Профессионалы. Образец для любого филиала СБА.

Аравию с Кришной успокоили и другие территории удержали. Дрогас не без оснований рассчитывал, что полыхнут Урус с Занзибаром, что бунт перекинется на Болото. Не полыхнули, не перекинулся – Мертвый не допустил. Жаль, что Кауфман не в команде Моратти, – столь мощных директоров в СБА немного.

Стефан улыбнулся. Не с издевкой – с уважением, но при этом – с некоторым превосходством.

«Мертвый, ты молодец, ты хорош, но я лучше! Я тебя обыграл. И Моратти тебя обыграл».

Профессионал Дрогас оценил уровень директора московского филиала СБА, признал его необычайно высоким. Но решать судьбу строптивого Кауфмана будут не профессионалы службы, а верхолазы, самоуверенные толстосумы, гении бизнеса и финансов, но полные нули в области безопасности. Они не оценят скорость и уверенность, с которыми Мертвый подавил бунт. Зато сам факт беспорядков в их головах застрянет. «Как он допустил?!» И сладкоголосому Моратти не составит особого труда убедить верхолазов в низкой квалификации недруга.

К своему шефу Стефан относился с искренним уважением. Может, и не выдающийся специалист, зато прекрасный политик, блестящий оратор и хитрая лиса, способная провернуть подковерную интригу любой сложности. И ничего удивительного в том, что именно Моратти, а не профессионал вроде Дрогаса или Кауфмана руководил СБА. Президент не обязан лично заниматься подавлением мятежей или обеспечением безопасности верхолазов. Его дело организовать людей, которые справятся с этими задачами.

Кстати, о президенте…

Услышав сигнал коммуникатора, Стефан сразу понял, что звонит Моратти.

– Как у тебя дела?

Не поздоровался, не сказал, кто звонит. Имени не назвал. Все правильно. Пусть сдвоенное шифрование, которое использовалось в незарегистрированных коммуникаторах, даже теоретически невскрываемо – это не аргумент против традиционной осторожности.

– А вы не знаете?

– Ты молодец.

По голосу Дрогас понял, что Ник улыбается. Однако почувствовал, что настроение Моратти тем не менее не радужное.

– Только я молодец?

Президент понял, о чем спрашивает Стефан.

– По большому счету – да.

– У остальных проблемы? – насторожился Дрогас.

– Топчутся на месте.

– Я могу помочь?

Несколько долгих секунд Моратти боролся с искушением. Направить своего лучшего помощника на другое задание? Нацелить на поиск Петры Кронцл, параллельно с переставшим внушать доверие Банумом? Но сдержался:

– Нет. Уходи.

– Если дело действительно застопорилось, я буду полезен.

Дрогас любил свою работу.

– Нет, – повторил Моратти. – Для тебя есть задание не легче.

– Могу я узнать, какое?

– Похоже, мы переоценили лояльность одного нашего друга…

Закончив разговор со Стефаном, президент некоторое время просто сидел в кресле, глядя на потемневший экран коммуникатора, а затем, уже в третий раз, запустил недавно полученное сообщение:

«Ник, думаю, ты должен узнать о моей встрече с Шоном…»

Письмо пришло от шотландского верхолаза, корпорация которого давно и прочно села на иглу неофициальных финансовых поступлений из Народной республики. Вот только Макферсон, в отличие от Моратти, об этих обстоятельствах осведомлен не был.

Досмотрев сообщение до конца, Ник стер его, покачал головой и набрал номер Ляо:

– Вы меня узнали?

– Разумеется, мой друг.

– Мне нужна ваша помощь… друг.

* * *анклав: Сиэтлтерритория: Гейтс-паркотель «Нирвана Hilton»бывают встречи, которые не могут не состояться

Сделанное москвичами предложение было из разряда тех, что требовали немедленных действий. Время на раскачку отсутствовало, оставшиеся до выборов недели следовало потратить на встречи и переговоры – не просто заручиться поддержкой союзников, а донести до них свою решимость всерьез побороться за кресло президента СБА. Но не до всех: информация не должна дойти до Моратти. Одним словом, рассиживаться некогда, и, слушая Мишеньку, Шон Макферсон прекрасно понимал, какой объем работы ему предстоит выполнить. Ему предложили не синекуру, не роль болванчика, послушно ожидающего, когда москвичи посадят его на царство. Нет. Макферсон знал, что русские не способны обеспечить нужный результат, иначе бы не предложили союз. Отнять у Моратти корону можно только объединившись, и потому договор заключался на паритетных началах.

«А что будет дальше – посмотрим».

В глубине души Шон побаивался Кауфмана. Мертвый резок и жесток, способен на любую подлость и чертовски умен. Его бойцы превосходно обучены, и часть из них – Макферсон был реалистом – служит не СБА, не закону, а лично Кауфману. У каждого высшего офицера были преданные люди, но история с Фадеевым показала, что Мертвый опирается не на команду, а на целую гвардию. И полностью контролирует свой филиал.