Дорогой чести - Владислав Глинка

— Как вы узнали направление их похода? — спросил Непейцын.

— Проехал на обе заставы и обывателей расспросил, — сказал Паренсов. — А еще позвольте доложить, что двадцать шестого числа близ Можайска дано генеральное сражение и нами выиграно.

— А сие откуда узнали?

— С курьером говорил, который к нашему графу проскакал.

— Слава богу! — перекрестился майор. — Что ж еще он сказал?

— Что мы не отступили ни шагу, что потери с обеих сторон страшные — до ста тысяч человек, что князь Багратион тяжело ранен. Больше ничего сказать не мог, так торопился.

— Новость чрезвычайная, — сказал Сергей Васильевич. — Но от Можайска до Москвы только верст сто остается.

— Сто десять, — подтвердил Паренсов. — Вот оттуда и погонит князь Кутузов врагов обратно.

— Но давайте же, господа, обсудим, что нам делать, — сказал Непейцын. — Может, действительно, Григорий Григорьевич, — обратился он к майору, — начать с проездки к Городку? Дать людям и коням нынче отдохнуть, а завтра чуть свет тронуться?

— Позвольте для первого раза взять два эскадрона, а ингерманландцев тут оставить, — доложил Буткевич. — Мы на траве были, а они только с аванпостов пришли.

В то утро всего в двадцати верстах от Невеля передовой разъезд ямбургских драгун встретил взвод французских уланов. После короткой схватки французы повернули коней. Когда подошел отряд, офицер и шесть уланов лежали убитыми. Возвращавшиеся из погони ямбуржцы вели десяток пленных. В кармане офицера нашлось письмо во Францию, помеченное вчерашним числом.

— Противно порядочности в секреты покойника проникать, — сказал Паренсов, пробежав его глазами, — но здесь весьма важное… Вот-с: «Наша бригада и полк пехоты посланы охранять большой транспорт продовольствия, которое интенданты забирают у населения. Мы в дикой стране глухих лесов, красивых озер и угрюмых людей. Чувствуем себя очень тревожно, потому что где-то близко рыщут казаки. Но зато здесь мы и наши бедные лошади наконец-то сыты…» Помечено «деревня Козьяны». — Поручик развернул такую же, как у Непейцына, карту. — Ага, вот Козьяны. Действительно, лесов и озер изобилие… Позвольте еще расспросить пленных.

Один из уланов подтвердил, что сильный отряд стоит уже три дня в деревнях Козьяны и Жильцы, ожидая, когда интендантские чиновники свезут туда собранное в округе из помещичьих и крестьянских амбаров, чтобы конвоировать обоз в Полоцк.

Отправили пленных в Невель и двинулись дальше. Через двадцать верст, в селе Загоряны, взяли спавших на сеновале трех французских пехотинцев. Они показали, что отстали от своих, заблудились в лесу, и повторили уже известное о перевозках муки и овса.

Посоветовавшись, решили возвращаться: с двумя эскадронами нападать на три полка Непейцын и Буткевич сочли рискованным. Штабс-капитан Балк сказал, что он бы «попытал счастья».

— Нам лучше, господин полковник, — заметил Паренсов, — пущаться в сию операцию из Невеля, чтоб, обойдя Козьяны с запада, преградить французам проселок, по которому пришли из Полоцка и обратно двигаться сбираются, — вот он на карте намечен.

Когда Непейцын и Буткевич остались одни, майор сказал:

— А штабиста сего не зря к нам послали. Чего же продвинут, однако, мало? Только поручик, хоть лет под тридцать.

— Из канцеляристов, сказывал, в военную службу пошел, — вспомнил Непейцын.

— Пером скрыпеть претило, — кивнул майор. — А состояния самого бедного: мундиришко затертый и лошадь трофейная, за грош куплена.

— Почем вы знаете?

— Тавро у ней Наполеоново, и башку держит, как по ихней выездке приучают…

Узнав в Невеле, что казаки пришли вчера с поиска, Сергей Васильевич, несмотря на поздний час, отправился знакомиться с Родионовым. Стоявший в калмыцкой войлочной кибитке, точь-в-точь как дяденькина, седоусый крепкий казак принял гостя радушно, и денщики мигом заставили стол штофами и блюдами. А когда Непейцын сказал, что, как младший в чине, поступает под начальство господина полковника, тот и совсем расчувствовался.

— Сообча, сообча будем воевать, — сказал он, уважительно оглядывая ордена и деревяшку Непейцына. — Вы, видно-таки, не все годы сладкие пироги кушали, а немало и службе порадели…

Сергей Васильевич рассказал Родионову, что узнал за день.

— Про сей отрядец и мы наслышаны, — подтвердил казак. — И что же долго раздумывать? Завтра пущай драгуны да казаки передыхают, а в четверг — и день хороший — выступаем всеми силами. Надобно ж и нам на Кутузовский пир хоть малой ватрушкой отозваться.

— А точно ли победа, господин полковник?

— Не сомневаюсь в том, как сам до Смоленска с Первой армией шел. Так натерпелись от ретирады, столько злости накопили… Опять же и Кутузов — не Барклай. Так сколько у вас сабель-то?

— Триста пятьдесят.

— И у меня столько же. Ну, на что силы не хватит, то хитростью брать станем…

Еще затемно 7 сентября выступили из Невеля и, по совету Паренсова, тотчас свернули проселком на юг. Впереди шла казачья сотня. Да, край был глухой. Деревня от деревни верстах в десяти. В лесах озера плещутся рыбой. На привале казаки и драгуны сварили полные котлы. Крестьяне-белорусы плохо знали по-русски и боялись всех солдат одинаково, чужих и русских. Солнце стало прятаться за лесом, когда услышали впереди выстрелы. По узкой дороге подались рысью к авангардной сотне, но застали только конец боя. У деревни Жильцы казаки наехали на эскадрон французов, поивших лошадей после привала. Есаул Попов налетел на беспечного врага и опрокинул, не упустив и всадника, который мог бы поднять тревогу. Расспросив пленных, поручик доложил Родионову и Непейцыну, что эскадрон шел к озеру Свино, чтобы конвоировать от него в Козьяны фуры с зерном. Отправили к Свино того же Попова с сотней, а сами встали в Жильцах на отдых перед нападением, которое решили сделать ночью.

— Только проведете ли нас, поручик, в те самые Козьяны? — спросил Непейцын. — По астрономии одной идти придется.

— Буду стараться, — ответил Паренсов.

Близко полуночи есаул вернулся и доложил, что пехотный караул сдался без выстрела, из обоза он взял только лошадей, а фуры бросил на месте, сказавши соседним крестьянам, чтоб зерно брали себе.

От Жильцов до Козьян, по словам поручика, считалось семнадцать верст. Сначала Непейцын удивился такой точной цифре, но, когда тронулись, рядом с лошадью Паренсова уверенно зашагал невысокий человек в белом домотканом армяке, говоривший по-польски.

— Мельник здешний, — пояснил поручик. — У него французы быка племенного угнали, а я быка вернуть пообещал и еще три рубля вперед дал. Ведь вернем мы Стаху его бугая, господин полковник? — спросил он, чуть повысив голос.

— Ясное дело, да еще зерна и круп сколько захочет, — подтвердил Сергей Васильевич. — Но откуда вы польский знаете?

— Цельный тысяча восемьсот девятый год в Ковне служил, — ответил поручик.

— С тым хлопчиком не пропадем, — крякнул сонным голосом казачий полковник, и Непейцын не понял, к Паренсову или к мельнику это относилось.

Шли извилистым лесным проселком, растянувшись по три, по два всадника в ряд. Прогудит под копытами зыбкий мостик, прочавкает болотная жижа, и снова почти беззвучно ступают сотни коней по земле, застланной ковром сосновых иголок. Темнота почти полная, едва различить соседа. Люди настороженно молчали. Раздавалось только звяканье палашей о стремена да изредка окрик вполголоса: «У, балуй, ирод!» Или «Мать честная! Глаз суком, никак, выбило!» И опять только глухой топот копыт.

— Ну, дорожка, долежу вам, как у черта под мышкой! — бурчал Буткевич, ехавший рядом с Непейцыным. — В финляндском походе мерзли насмерть, да хоть видели что-то…

— Идем без передового разъезда да растянулись на версту, — сказал с беспокойством Сергей Васильевич.

— По темени и ворогу нас не забачить. — успокоил Родионов.

Поднялись в горку. Лес расступился, стало чуть светлее. Впереди залаяли собаки. Сбоку едва обозначились контуры строений.

— Деревня Гороватка, полдороги до Козьян — сказал Паренсов. — Может, за ней остановимся, подтянемся, передохнем?

— Добре, — согласился Родионов. — И трубку выкурим.

— Надобно еще план атаки наметить, — сказал Сергей Васильевич. — Мельника вашего расспросите, где в обход часть послать… — И не договорил.

Справа вспыхнул ряд огоньков, затрещали десятки ружейных выстрелов. Кто-то закричал, кто-то застонал в колонне драгун. Протяжно заржал раненый конь.

— От сукины сыны! — выругался Родионов.

— Я на конец деревни пошел, а вы в лоб берите! — крикнул Буткевич и скомандовал: — Ямбургский эскадрон! За мной, рысью марш!

Сергей Васильевич едва поспел принять в сторону, как мимо тенями промелькнули драгуны, за ними казаки. Услышал, как Родионов приказывал кому-то: «Зажигай сено-то! В темноте своих переколешь!» И уже рядом оказался едва различимый, приземистый, с низко надвинутой каской штабс-капитан Балк.