Ангел мести - Элизабет Грегг

17

Было лето 1865 года. Роза Ланг никак не могла понять, что больше огорчило и опустошило ее – отъезд Джарреда Линкольншира или прощание с Тресси. Оба этих человека навсегда изменили ее жизнь. Джарреда она проклинала, потому что он пробудил в ней любовь и презрел ее чувства; Тресси благословляла, потому что она доказала Розе, что юность, отвага и душевная красота еще кое-что значат в этом дряхлом бесцветном мире.

С тех пор как почтовый дилижанс увез Джарреда Линкольншира на Восточное побережье, где он должен был сесть на корабль, идущий в Англию, все другие мужчины казались Розе безнадежно скучными и докучливыми юнцами. В конце концов она вообще перестала иметь с ними дело, предоставив зарабатывать для нее деньги девушкам из салуна. Теперь Розе даже некуда было пойти развлечься – только общество Джарреда Линкольншира открывало ей до сих пор путь в такие фешенебельные местечки, как, например, театр или дорогие рестораны.

Город Вирджиния между тем разросся до почти угрожающих размеров. Сюда приезжали уже целыми семьями, а это значит, что в городе прибавилось женщин – и это были уже не только жены богатых торговцев или старателей. Таким образом в Вирджинии возник средний класс, а для него уже требовались школы и церкви.

Роза и не прочь была бы посещать воскресные службы вместе со всеми этими достойными дамами, но это сочли бы неприличным. Потому она выстроила себе домик на окраине города, подальше от «Золотого Солнца», разбила перед ним сад и наняла себе в помощники сына владельца китайской прачечной. Парнишка умаялся, без конца таская воду для роз, – саженцы привезли дилижансом аж из Сент-Луиса. В тот день, когда распустились розовые нежные лепестки первой питомицы, Роза Ланг прижала к губам благоухающий цветок и разрыдалась. Какое это было счастье – принести красоту в этот дикий, уродливый, неухоженный город.

Скоро в саду у нее цвели не только розы. Среди роскошных зарослей особенно выделялись изящные кустики горного лавра. Следующей весной Роза надеялась вырастить у себя лилии, жонкилии и тюльпаны – луковицы она уже заказала в Пенсильвании.

Как-то днем в первых числах августа Роза вошла из садика в дом черным ходом – и тут у парадной двери постучали. Она привыкла уже, что девушки из «Золотого Солнца» в свободное время заглядывали к ней в гости, чтобы полюбоваться розами и выпить лимонаду со своей подружкой и работодательницей. Роза поощряла эти визиты – они помогали ей хоть немного скрасить одинокое существование.

Утерев пот с лица и сняв садовые перчатки, она открыла дверь и, к своему изумлению, увидела незнакомого юношу. Он переминался с ноги на ногу, нервно комкая в руках черную шляпу, и смущенная улыбка дрожала на красиво очерченных губах. При виде Розы он неловко поклонился, отчего светлые отросшие пряди волос соскользнули на лицо.

– День добрый, мэм. Прошу прощения, что побеспокоил, но мне велели принести вам вот это.

– «Это»? – удивилась Роза, не заметив в его руках ничего, кроме шляпы, которую посланец судорожно прижимал к животу.

Юноша, явно смутившись, широко улыбнулся, блеснув белыми крепкими зубами, и принялся рыться в карманах.

– Да вот оно, где-то здесь…

Не удержавшись, Роза улыбнулась в ответ. При виде ее мужчины всегда отчего-то приходили в смятение. Она привыкла пользоваться этим в своих целях и до недавнего времени так и поступала. Но сейчас Роза так печалилась по Джарреду, словно он умер, а вдове не пристало заглядываться на других мужчин. Но этот такой славный юноша. И очень симпатичный.

Молодой посланец между тем все шарил в карманах черных брюк и наконец с торжеством извлек на свет плоский сверток в оберточной бумаге. Он протянул сверток Розе и залился жарким румянцем, когда их пальцы случайно соприкоснулись.

– Что это?

– Дагеротип, мэм.

Роза подергала бечевку длинными ухоженными ногтями.

– Ох, боюсь, мне не под силу развязать этот узел. Может быть, зайдешь на минутку? – предложила она и отступила в сторону, не сводя глаз со свертка. – Хочешь лимонаду? Я принесу, а ты покуда развяжешь узел.

Молодой человек оглядел изысканную гостиную с занавесками из бело-розового ситца – под цвет чехлам на изящной мебели, посмотрел на лампы со стеклянными, расписанными вручную абажурами, на вышитые салфетки и нарядно одетых кукол и покачал головой, робко переступив с ноги на ногу.

– Не знаю, стоит ли, мэм. В жизни не видал такой хрупкой мебели, мне и сесть-то будет страшно – вдруг сломаю.

Роза от души рассмеялась:

– Стало быть, ты сельский паренек? Что ж, пойдем тогда в кухню, там нам обоим будет уютнее, да и кухонные стулья не в пример прочнее.

И, не дожидаясь ответа, величественно проплыла в кухню, где царили белые и золотистые тона. Солнечный свет так и лился в кухонные окна, выходившие в цветущий садик. Юноша ахнул от восторга.

– Нравится? – спросила Роза, вынимая из шкафчика возле мойки кувшин с лимонадом. Открыв ящик со льдом, она бросила по паре кусочков льда в стаканы и наполнила их ледяным искристым напитком.

– Вот уж не думал, глядя на ваш домик, мэм, что внутри здесь все такое… ну, женственное.

Услышав комплимент, Роза расцвела улыбкой и подала гостю стакан.

– Как тебя зовут и кто послал тебя принести вот это? – Она указала на сверток, лежавший на гладком, до блеска натертом столе.

Юноша кашлянул, лишь сейчас, похоже, вспомнив о своем поручении.

– Ну, значит, зовут меня Бен Пул, и я… – Он умолк и с удовольствием отхлебнул холодного лимонаду. – Словом, послал меня Рейми, хозяин «Толстого Мула». Сказал, что вам-де захочется на это глянуть.

– Что ж, буду тебе благодарна, если распакуешь для меня эту посылочку, – сказала Роза, усаживаясь на стул. – Да сядь же, Бен, ради бога. Сядь и покажи, что ты мне принес.

День выдался жаркий, и золотистые локоны Розы, уложенные в высокую прическу, стали влажными от пота. Вынув из-за корсажа белоснежный платочек, она промакнула шею и холмики белоснежных грудей, едва прикрытые низким вырезом платья.

Бен Пул снова покраснел до ушей и принялся возиться с бечевкой, стараясь при этом не слишком пялиться на Розу. Выходило это у него не слишком ловко.

Розе стало даже немного жаль юношу. Он явно еще не имел дела с женщинами и оттого мучился тайным желанием, не ведая даже толком, чего ему хочется. На вид ему было лет пятнадцать-шестнад-цать. Этот мальчик вполне мог быть ее сыном.

– Вот что, Бен, покажи мне этот дагеротип, а потом ступай в «Золотое Солнце» и скажи Мэгги, что это я тебя послала. Тебе с ней будет хорошо, сынок. Кровь в тебе играет, следует ее немного остудить. На самом-то деле ты меня вовсе не хочешь – старовата я для тебя, в матери гожусь, – а вот Мэгги тебе как раз подойдет. Она тебе такое покажет, о чем ты, быть может, и не мечтал. И еще скажи ей, чтобы платы с тебя не брала. Я сама обо всем позабочусь.