Наследие войны - Уилбур Смит

Когда она представляла, как пройдут эти дни с ее кузенами, это был момент, когда Шафран увидела, как Сантен и Шаса реагируют, как они всегда делали в прошлом, с немедленным, беспрекословным желанием помочь ей. Вместо этого ее слова были встречены с безразличием. Сантэн не ободряла его ни словами, ни выражением лица. Вместо этого она сосредоточилась на Шасе, который задумчиво затянулся сигарой и, глядя в потолок, выпустил длинную струю дыма.

- ‘Я хотел бы помочь,’ наконец сказал он.

Но ... подумала Шафран, внезапно обрадовавшись, что не рассказала ему всего.

- Но в наши дни все немного сложнее. Вы, конечно, правы, мы с Де Ла Реем искренне ненавидели друг друга с того самого дня, как впервые встретились. Вы также правы, описывая Де Ла Рея как человека большого влияния. Он старший министр и самый молодой член кабинета Национального правительства. Это делает его человеком будущего в южноафриканской политике, особенно если, как и я, вы думаете, что националисты у власти надолго. Это партия африканеров. Африканеры составляют большинство белого населения, а у чернокожих нет голосов.

- Пока, - сказала Шафран.

- Ты говоришь, как человек, которого я знаю. Поверь мне, у них не будет права голоса при нашей жизни.

- Вот то же самое здесь говорят о черных в Кении. Я думаю, они ошибаются.

- ‘Да, может быть. Британцы не так целеустремленны, как африканеры. В конце концов, в Лондоне слишком много людей, которые считают Империю злом. Они будут поддерживать чернокожих в Африке, даже против своего собственного народа. Они даже учат черных восстать против своих белых хозяев. Кеньятта, здесь, в Кении ... Джулиус Ньерере в Танганьике ... Черт, Ганди в Индии ... Люди, стремящиеся уничтожить Британскую империю, и все они получили образование в Великобритании. Посмотри на того молодого человека, которого мы сегодня встретили, Бенджамин. Учась в Лондоне, он вбил себе в голову множество идей. Осмелюсь сказать, ему тоже не терпится покончить с империей.

- Он не может, ты прав. Но, с другой стороны, не могли этого сделать и Бенджамин Франклин, Томас Джефферсон и Джордж Вашингтон. Они боролись за право управлять собой. Черные африканцы будут делать то же самое, если мы не примем неизбежное и не найдем мирный способ дать им ту же свободу, которую мы считаем само собой разумеющейся".

- ‘Ну, ты можешь так думать, Шафран, но я могу заверить тебя, что национальное правительство этого не делает. И именно они определяют будущее Южной Африки".

Шафран почувствовала болезненное разочарование. Ей не нужно было больше слышать ни слова от Шасы. Было очевидно, что он откажется помочь ей. Она сказала себе, что должна была предвидеть это.

То, как Шаса вел себя в клинике, то, что Сантэн говорила о нем и Таре ... Почему я не понимала, как сильно он изменился?

Мысль о том, что Шаса может не поддержать свою семью, что он поставит политику выше крови, была горьким, удручающим ударом.

- ‘Извините за вторжение, - сказал Герхард. - За последние несколько лет я немного разбираюсь в африканской политике, но, конечно, знаю меньше, чем вы все трое. Но я не могу не заметить кое-что, Шаса. Я прав, думая, что вы член парламента от оппозиционной партии?

- Объединенная партия, это верно.

- Национальная партия - ваш противник. Но простите меня, вы говорите не как человек, который выступает против правительства своей страны. Вы говорите так, как будто согласны с националистами.

- Ну, я бы не стал заходить так далеко, - сказал Шаса тоном политика. - Я не одобряю то, как они держат черное население в нищете. Как бизнесмен, я, конечно, хочу контролировать заработную плату рабочих, но разве не Генри Форд сказал, что хочет, чтобы его рабочие могли позволить себе автомобили, которые они делают? Нет смысла держать миллионы людей слишком бедными, чтобы покупать продукты, которые бизнес должен продавать".

- Но вы согласны с националистами в том, чтобы лишить чернокожих права голоса?

- Да ... Да. И будь я проклят, если должен извиняться за это.

- Нет, конечно, нет. Каждый человек должен иметь право на свое мнение. Но я хочу сказать, что чувствую, что ты больше не считаешь Манфреда Де Ла Рея врагом. Может быть, теперь он наш союзник.

Шаса еще несколько секунд смотрел на свою сигару, затем сухо улыбнулся и сказал: - "Ты хитрый ублюдок, не так ли? Я имею в виду, что ты представляешь себя хорошим братом, совсем не похожим на другого. Но ты крепок, как старые сапоги. Я полагаю, ты должен быть таким, чтобы пережить то, через что тебе пришлось пройти. Кстати, я говорю это как комплимент ... искренне.

- ‘Я принимаю это как должное, - ответил Герхард.

Шафран пришло в голову, что Герхард незаметно отодвинул ее в сторону.

Он берет на себя ответственность за переговоры, подумала она.

Это было не то обращение, к которому она привыкла. Она должна была прийти в ярость. И все же, к своему удивлению, она была заинтригована и немного привлечена неожиданной напористостью мужа.

Она взглянула через стол на Сантен и увидела, что та тоже очарована этой новой стороной характера Герхарда. Он сообщил Шасе, что в комнате находятся два альфа-самца. Шаса признал его равным. Как разрешится спор между ними?

- Теперь, - сказал Герхард, - я чувствую, что на мне лежит ответственность, поскольку речь идет о моем брате. И я, как и ты, Шаса, оказался ответственным за большой семейный бизнес. Так что давайте будем откровенны. Я не думаю, что вы окажете нам ту помощь, о которой мы просим. Правильно?

- Правильно.

- Но в равной степени я знаю, что вы с Шафран близки и что вы никогда не захотите причинить ей боль или отказаться от ее интересов в пользу кого-то, кто не член семьи.

- Тоже верно.

Двое мужчин сосредоточили свое внимание друг на друге. Но Шафран случайно посмотрела на Сантен, когда Герхард произнес слова "не член семьи", и Шаса ответил утвердительно. Она увидела, как Сантен слегка, непроизвольно покачала головой, так едва заметно, что, возможно, сама этого не заметила.

Но она покачала головой. Она не согласилась. Значит ли это, что она ... Нет, это