Черный Истребитель - Татьяна Апраксина

– Он был не мальчик, Рин. А мужчина и офицер. И он погиб, как мужчина и офицер.

– Кэсс, да он мне в сыновья годился, если не во внуки! И я, своими руками…

Кэсс резко рванула его за руки, отводя их от лица. И охнула - лицо Рина было залито слезами. «Счастливый человек - плакать может…», - мелькнула мысль и пропала.

– Рин. Прекрати немедленно. Ты всех нас спас, - медленно сказала Кэсс.

– Не всех я спас. Не всех! - выкрикнул Рин ей в лицо. Только сейчас Кэсс обратила внимание на то, какого цвета у него глаза - светло-серые, почти серебряные. А на скуле у него была здоровенная ссадина, и свежий синяк под правым глазом, и еще одна ссадина, поменьше - на виске. И воротник комбинезона был порван.

– Рин! - тряхнула она техника за плечи. - Возьми себя в руки. У меня погиб пилот. И вечером мне его провожать. Ты хочешь, чтобы у меня совсем крышу сорвало, раньше времени? Если я еще и тебя буду утешать…

Рин вытер лицо, постарался улыбнуться.

– Нет, не хочу. Простите.

– Рин, всегда говори мне «ты». Хорошо?

Рин кивнул.

– Вот и славно. А теперь умойся и проводи меня до медиков. Во избежание…

Рин скрылся где-то за стеллажами, вернулся с канистрой.

– Плесни мне на руки.

Кэсс едва подняла канистру, из горла которой полилось что-то ярко-голубое и мало походящее на воду.

– Это что еще за чертовщина?

– Это для промывки контактной аппаратуры. Солевой раствор со всякими добавками. Хорошо снимает отеки с морды, - пояснил Рин, плеща себе в лицо.

– Учту. Буду к тебе приходить умываться с похмелья… - через силу улыбнулась Кэсс.

– Что вы понимаете в похмелье, с вашими-то модификациями… - насмешливо буркнул Рин, и Кэсс чуть расслабилась. Здесь, по крайней мере, на время, инцидент был исчерпан. Представив, сколько еще таких сцен предстоит ночью и утром, Кэсс поежилась. Они все понимают, они славные ребята, особенно командиры звеньев. Только у Истэ погиб ведомый, а у Рона Анэро с Кэном складывалась хорошая дружба. Складывалась, да вот не сложилась. И они придут к ней, где-то в уме помня, что ей тоже больно, но нимало этим не интересуясь. Она - командир, она старше. Они придут к ней. Все семеро. Она - командир. Она будет слушать их и стараться облегчить боль утраты. А кто выслушает ее?

Они вышли - пальцы их рук неожиданно сплелись накрепко. Сколько лет она уже не держалась ни с кем за руки? Может быть, запретив себе это еще в детстве, она ошиблась? Может быть, правы были презираемые ей штатские психологи из службы поддержки? Эмоциональные контакты необходимы. Нельзя быть одной. Нельзя быть настолько замкнутой.

«Это минутная слабость. Это мне просто очень больно…», - уговаривала себя Кэсс. А руку забирать не хотелось, тепло и сила пальцев техника помогали идти, дышать, думать. Молча они дошли до медицинского помещения, и многие оглядывались на странную пару - женщину без возраста в летном костюме Корпуса и немолодого мужчину-техника с побитым лицом, держащихся за руки. А Кэсс было плевать - первый раз с момента, когда она увидела, как машина Кэни беспомощно падает вниз, каждый вздох давался без боли.

Они все были - жестокие дети, дети, нарочно остановленные психотехниками на грани отрочества, потому что детям свойственно сбиваться в стаи и убивать, не задумываясь о том, что творишь. И игрушки - возможность управлять сказочной по мощности машиной, сбивать мишени, разрушать города, как замки из песка - для детей гораздо актуальнее, чем вопрос «что я делаю и имею ли право?» Они были не люди, дополнительная деталь в конструкции истребителя. А Рин был - человек. Человек - это, помимо прочего, тепло, поняла Кэсс. В ней не было тепла ни на гран. Преданность своим, умение помочь, решить проблему, защитить - но в этом не было тепла. Все это было вырезано инструментами психотехников подчистую.

– Рин, - остановилась она на пороге, еще не отбирая руки. - Ты ведь не будешь ничего делать Эскеру?

– Не уверен, - мрачно помотал головой Рин.

– Рин. Он сумасшедший, но у него высший допуск. За подписью Императора. Я не хочу потерять еще и тебя. Я же тебя только сегодня нашла!

– Он сделал меня убийцей… - Рин упрямо смотрел в землю. - Такое не прощают.

– Рин! - заорала она в полный голос, уже плюя на остатки приличий и вцепляясь ему в комбинезон. - Я тебя прошу! Слышишь?

– Слышу. И не могу тебе отказать, Кэсс. Вальэ Кэсс. Но… и у меня просьба.

– Да?

– Побереги себя. Хорошо?

Кэсс кивнула, и неожиданно они с Рином обнялись. И ей было плевать и трижды плевать, кто их увидит и кому об этом расскажет. Первый раз в ее долгой жизни было - так, и второй раз с давнего, позабытого уже детства, она вслух сказала короткое - «Элло…» И в ответ было - элле, сестра. Не «эльэ», как говорили на основном имперском. Эллэ. Так говорили у нее на родине.

– Рин… - не веря своим ушам, сказала она. - Ты с Алгеды?

– Ты не знала? - улыбнулся Рин, поднося ее ладони к губам. - Да.

Теплые губы легко коснулись одного ее запястья, другого, и Кэсс почувствовала, что сейчас упадет в обморок. Банально, вульгарно, как в имперских сериалах, упадет в обморок от избытка эмоций. Как героиня этих самых сериалов, узнавшая, что ее жених изменяет ей с другой. «Вот так сейчас все и будет. Поздравляю, капитан. Докатились-долетались…», - сказала она себе.

– Иди, сестренка… - отпустил ее руки Рин.

– На тризну придешь?

– Дурацкий вопрос… - скривился техник и поморщился, видимо, разбитая скула болела. - Конечно…

Погружаясь в упругий гель и чувствуя, как находит ее висок чуткий щуп капсулы, Кэсс чувствовала себя странно. В немыслимые узлы свивались боль и шальная радость. Боли было больше, много больше, но радость не замолкала. И еще близко, очень близко была какая-то важная мысль. Разгадка какой-то тайны. Но ей не хватало еще чего-то, чтобы вылупиться из кокона и раскинуть яркие крылья.

Отдых ей не помог. Из капсулы она выбралась отдохнувшей телом и совершенно разбитой морально. Что-то важное, что дало ей общение с Рином, потухло, а боль и ощущение нестерпимой тяжести в груди остались. Парадный мундир висел на вешалке рядом с капсулой. Как и полагалось - идеально отглаженный, вычищенный, со всеми планками знаков различия и отличия.

Если уж что было в Корпусе отлажено воистину безупречно - так это работа хозяйственной службы. Кэсс никогда не видела близко тех, кто искал, приводил в порядок, разносил по помещениям мундиры и летные костюмы, находил брошенные где-нибудь перчатки, чистил обувь и выполнял всю прочую повседневную работу. Все происходило будто бы само собой. Никому не приходило в голову обратить внимание на этих людей или поблагодарить их. Нет. Они просто работали, и работали хорошо. Кэсс вообще впервые подумала о том, что они есть. И удивилась себе. Впрочем, она была готова думать о чем угодно, хоть о том, почему здесь небо - бледно-зеленоватое, а планета вращается вокруг солнца, а не наоборот. Только не о предстоящей церемонии. До которой оставалось полчаса.