Пара не пара - парень не парень - Надежда Кузьмина

Так я и узнала, что последнюю ночь маркиза Эл’Облван — служанки, хихикая, меж собой звали чопорную особу «леди Болван» — не могла уснуть до утра, потому что за стеной вздыхали и стенали замогильные голоса. И только когда пришёл рассвет, наступила тишина. В общем, после обеда леди собирается в Храм.

Спрашивать, рад ли герцог, было излишне. Лучше мне ему сегодня просто не попадаться на глаза. Во избежание.

Но интересно, долго ли продержится ветреная погода? Ещё бы пару дней было б идеально. И, эх, если бы Фейли помогла немножко…

Хотя, если Фейли помочь не может, попробую сама. Намедни у господ на обед подавали дорогущую привезённую с побережья в выстланных водорослями бочках рыбу с интересным названием «небесный окунь». Прозвище «небесный» подводный хищник получил за удивительные свойства чешуи, содержавшей в большом количестве соединения фосфора и слабо мерцавшей в темноте холодным зеленоватым светом. Мусор ещё не вывозили, значит, на помойке лежит кулёк с рыбными очистками. Конечно, возиться с таким — не подарок, но перспективы манили. Взять, к примеру, чёрную тряпку, а на ней, пользуясь рыбным клеем, выложить из крупной чешуи череп. Если тот станет хотя бы немного светиться, я уж сумею продемонстрировать сие художественное девичье рукоделие в правильное время в правильном месте. Например, свешу чёрный стяг ночью с крыши над окном четы Эл’Облван и помашу немножко, благо, занавески те не задвигают — весь особняк уже был в курсе, что леди обожает любоваться звёздами, которые, как известно, глаза Дев-Заступниц, взирающих на нас с небес. Вот и полюбуется. И девами, и моим черепом. А нечего было ловить несчастного помощника секретаря в коридоре, когда Мерзьен послал меня к Кабану с бумагами на подпись, и полчаса пилить за лохматость и неправильную осанку. Я столько работала над тем, чтобы та стала неправильной!

Но, видно, моя прапрапра рассудила, что негоже леди с чёрным флагом скакать ночью по крыше… Привести замысел в исполнение я не успела. Только стемнело, как показалось, что женский голос произнёс: «Присядь на кровать, не то упадёшь». Фейли? Это она?

Послушно села — и обмякла.

Очнулась оттого, что меня трясли за плечо. А что у моей кровати делает мажордом? И почему я сплю одетой? Ах, ну да, Фейли…

— Лорд Филикс, что случилось? Я задремал…

— Их светлость велели проверить каждого в поместье, все ли на своих местах. Леди Эл’Облван кто-то напугал. Герцог подозревает злой умысел.

— Да что вы?! — натурально округлила я глаза.

— Ну ладно, раз ты в комнате, тут и оставайся!

— А помочь я могу?

— Сказал, сиди тут, не путайся под ногами!

Ну ладно, так и эдак завтра всё узнаю от горничных. Но, выходит, Фейли меня снова спасла! Если б я полезла через чердачное окно на крышу и устроила представление для четы Болван с восторженным визгом зрителей в финале, то меня бы наверняка поймали. И рыбочереп, даже если б я зашвырнула свой стяг в кусты, нашли. На том бы моя служба и кончилась… и хорошо, если без тридцати палок или чего похуже напоследок.

Но что привиделось леди?

Хочу знать!

Оказалось, достопочтенной леди явился глаз. Летающий. Точнее, висящий в воздухе прямо в углу её покоев. И, лишь раз взглянув на моргающее диво, маркиза однозначно поняла, что Девы-Заступницы к данному феномену никакого отношения не имеют. Традиционно синюшное и светящееся око было жутким, опутанным сосудами, и, мало того, зрачок вперился прямо в неё, Эфроизу Эл’Облван.

Дальше шло всё как обычно — визг до небес, суета и беготня прислуги и проспавшего всё интересное супруга. Новинкой был лишь обыск особняка и прилегающей территории сабельниками. Естественно, ничего не нашли.

Но, кажется, моими молитвами в этом доме появилась ещё одна оригинальная традиция, кроме регулярного явления светящихся синих призраков: гости так спешат унести ноги, что уезжают, не позавтракав.

Кстати, повар, два дня готовивший ингредиенты для какого-то особенного паштета, жутко оскорбился.

Зря он, паштет всё равно съедят. А на конюшне теперь станет заметно спокойнее.

Только герцог Абелер Эл’Дрэго, Плечо Правосудия Владыки всея Сорренты призраков не убоялся и решил задержаться в особняке.

Если честно, меня это совсем не обрадовало. А потом и откровенно напугало. Потому что вдруг ни с того ни с сего Коршун вызвал меня, чтобы надиктовать письмо. Почему меня, а не своего доверенного секретаря, я сначала не поняла.

Войдя, чуть неуклюже поклонилась — уж какое изящество, когда руки заняты бумагой и чернильницей с пером? — и уставилась на Коршуна в ожидании распоряжений. Сейчас, при дневном свете, на близком расстоянии, можно было отлично разглядеть и волевое лицо с орлиным носом, и то, что в чёрные пряди над висками уже вплелось серебро. Коршун не усмехнулся, а так, дёрнул углом узкогубого рта и повёл пальцем в сторону стоящего у стены секретера с откинутой доской. Наверное, я должна сесть и приготовиться писать под диктовку?

Уселась. Коршун встал сзади так, чтобы смотреть через моё плечо, и начал:

«Милостивая леди! Я прибыл в Кентар и по просьбе нашего общего знакомого занялся расследованием дела об опекунстве сироты…»

Хорошо, что писала я медленнее, чем он говорил. И настолько сосредоточилась, пытаясь сделать почерк твёрже, более мужским, что содержание послания дошло до меня не сразу. Иначе б или дёрнулась, или вовсе опрокинула чернильницу. Потому что имя «Эльма Эл’Сиран» герцог Абелер Эл’Дрэго произнёс именно тогда, когда я сунула перо в чернила. Чудом обошлось без чернильной лужи и клякс, но на пару секунд я замерла, как испуганный заяц. И — спорить могу! — он это заметил.

— Да, я забыл, ты же сам из Меровена? — неожиданно обратился ко мне Коршун.

И что делать? Кивнуть? Вот так, сидя к нему затылком? А вывернуть шею, чтобы видеть лицо их светлости, не получится — я ж не сова с круговым обзором. Отложив перо, вскочила, развернулась и поклонилась. А потом отрапортовала:

— Так точно, ваша светлость!

— Знаешь Эльму Эл’Сиран?

— Как не знать, ваша светлость! Я с детства на конезаводе семьи Эл’Сиран с меровенцами! И здесь с ними работаю!

— Тише, тише, — поморщился Коршун в ответ на мой энтузиазм.

А что делать? Только и остаётся улыбаться и глазами хлопать, стараясь не показать, как коленки трясутся. Но знала я, нутром чуяла, что не к добру этот хищник тут появился!

— Ладно, садись, пиши дальше.

Пришлось стиснуть зубы. И следить, следить, следить за почерком. За каждой буквой!

В коридор я выкалилась с колотящимся сердцем. В висках стучало. В голове билась единственная мысль — немедленно вылететь из особняка и больше сюда не возвращаться. Потом всё же появилась вторая, более разумная: обсудить происходящее с тётей.