Стинг. Сломанная музыка. Автобиография - Стинг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Потом мы играем в Эйндховене, Роттердаме, Неймегене, Масбре и в самом конце – в Амстердаме. Мое последнее воспоминание о турне с Wayne County – это выступление в бывшей церкви в центре города, переделанной в клуб под названием Paradiso. Сцена расположена на том месте, где раньше был алтарь – под окном с мозаикой, расположенным под высоким готическим потолком. Лучи стробоскопа ослепляют немногочисленную публику, устроившуюся в разных частях зала в той или иной степени блаженного забытья. Некоторые разлеглись по углам под грязными спальными мешками, некоторые спят, счастливо улыбаясь, словно младенцы. Часть людей танцует, крутясь, как дервиши, и натыкаясь на других танцоров, которые бесцеремонно отталкивают их в сторону. Один из ребят падает, ударяясь головой об пол, некоторое время лежит без движения, после чего вскакивает и снова продолжает бешено крутиться. На сцене творится что-то невообразимо сюрреалистическое. Вейн орет в микрофон песню Rolling Stones «The Last Time», а сильно пьяный Грег держит гитару за гриф и бьет ею по полу сцены.
Это конец турне, а кажется, что конец света.
На следующий день мы отплываем из Зебрюгге в Англию. Грег еле живой от похмелья. Он сидит на палубе, обхватив голову ладонями, над ним стоят Вейн и Алистер.
«Ну ты и идиот».
«Где мы возьмем деньги, чтобы купить новую гитару? А? Есть предложения? Ты просто кретин».
«Ты все заработанные деньги потратил на бухло. Теперь смотри, что из этого получилось».
Кроули театрально плюет против ветра, и слюна попадает на его косуху.
«Болван, нет слов».
Грег резко вскакивает, подбегает к борту и блюет в море струей своих желтых демонов.
«Ну, блин, кретин», – бормочет Алистер, словно ставит последний и окончательный диагноз.
«Оставь его в покое», – произносит Вейн, смотря на перегнувшегося через перила Грега. Он идет успокоить своего любовника, и я понимаю, что Вейн любит Грега и будет заботиться о нем, как уже неоднократно до этого делал. Алистер уходит, предварительно мрачно посмотрев на меня.
На другом борту лодки стоит барабанщик Крис, наблюдая приближающийся берег туманной Англии. Он явно мерзнет, потому что одет в летнюю одежду, в которой выступал во время всех концертов. Порт города Фолкстон становится все ближе, а вид у Криса становится все более озабоченным.
«Как дела, Крис?»
«Все в порядке. Надеюсь, мне разрешат сойти на берег».
«А если не разрешат?»
«Тогда не знаю. Если меня отправят в Венгрию, то я попаду в тюрьму».
Он пытается зажечь сигарету, но ветер слишком сильный, и незажженная сигарета висит у него изо рта, как у французской кинозвезды.
«Может, мне спрыгнуть за борт и доплыть до берега?»
«Я думаю, что вот этого точно не стоит делать, Крис. Будем надеяться, что все будет в порядке».
Он пожимает плечами и уходит в трюм, а я неожиданно понимаю, как мне повезло в этой жизни.
После высадки в Фолкстоне иммиграционные власти задерживают американцев шесть часов, проверяют разрешения на работу, досматривая багаж и в целом доставляя им массу неудобств. Мы, англичане, ждем их на парковке. Потом мы еще четыре часа ждем Криса, но потом нам сообщают, что его отправляют ночным паромом назад в Зебрюгге. Бедняга. Мы ничем не можем ему помочь и в состоянии глубокой депрессии едем в Лондон.
Когда я добираюсь до дома, то едва узнаю своего сына, который сильно вырос. Фрэнсис спрашивает меня, знаю ли я Дебору. У меня на душе тут же становится тревожно.
«Да, знаю. А что такое?»
«Звонила твоя мать и сказала, что Дебора умерла».
В ту ночь я долго не могу заснуть, лежу и смотрю на жену и ребенка. Я пытался заснуть, молился, но ничего не помогало. Я размышляю о том, какой ужасно странной является эта жизнь. Такое ощущение, что впервые в жизни мне удалось постичь своим простым человеческим умом всю сложность происходящего. Как я оказался там, где нахожусь сейчас? Мне кажется, что моя жизнь до Фрэнсис была какой-то фрагментарной, словно сумма результатов мелких, незначительных выборов и непоследовательных решений. Тем не менее все эти мелкие перенастройки компаса моей жизни привели к тому, что на моих плечах лежит ответственность. Я стараюсь проследить путь, который прошел, словно потерявший память пытается осознать, как он оказался там, где сейчас находится. Прихожу к выводу, что одно небольшое изменение могло привести к совершенно другим, непредсказуемым последствиям. Я стал мужем и отцом, живу вдали от родного города, занимаюсь тем, что мечтал делать, а девушка, которую я любил и на которой мог жениться и иметь с ней совершенно другую жизнь, умерла.
Спустя несколько дней на какое-то мимолетное мгновение мне покажется, что я увижу призрак Деборы. Кооператив, членами которого мы являемся, занимает территорию в восточной части тенистого парка Бэйсуотер-Сквер к северу от Гайд-Парка. Кооперативу принадлежат шесть высоких, покрашенных белой краской шестиэтажных домов. В каждом из домов тридцать шесть квартир. Все квартиры, за исключением шести подвальных, выходят окнами на зеленые лужайки и растущие на них деревья на территории в центре площади.
Наша квартира, как и все остальные в подвальном помещении, находится ниже уровня тротуара. Мы входим в квартиру через отдельный вход. К сожалению, из наших окон видна только небольшая часть площадки у дома и лестница с каменными ступеньками, ведущая на улицу. Мы с Фрэнсис не можем себе позволить квартиру наверху, и нас совершенно устраивает наше полуподземное существование, которое соответствует нашему нынешнему финансовому состоянию и тайным амбициям.
Потом некоторые из соседей сверху начинают топить за то, чтобы оставлять свой мусор на небольшой площадке напротив окон подвальных квартир. Вид из окон подвальных квартир начинает напоминать свалку, и проживающие в них жильцы недовольны. Мы живем под землей, но это еще не значит, что к нам можно относиться, как к людям второго сорта. Жители подвалов начинают роптать.
Когда жильцы верхних этажей начинают оставлять свой мусор перед дверью нашей квартиры, я понимаю, бунт – это единственный выход из сложившейся ситуации. Жильцы подвальных помещений собираются в квартире № 32, и я первый прихожу на эту встречу.
Я спускаюсь вниз по каменным ступенькам и, заглядывая в окно квартиры № 32, понимаю, что планировка в ней такая же, как и в нашей. Дверь открывает мужчина со светлыми волосами, которому на вид чуть больше тридцати. Его зовут Джеймс,
