Северный ветер - Анна Кочубей

— У тебя не было женщин, Пери? Никогда?

— Были. Но я не буду этого делать, — повторил Лу.

— Вставай!

Красавчик поднялся и обреченно пошел за Фарсидом. Моран прилегла, положив гудящую голову на руку. Она думала не о Лу, а о Ханлейте. Эльф прожил с кочевниками больше десятка лет… Может, пятнадцать, двадцать. Он взрослел среди этих полудиких, откровенных в любви людей. Наверняка, он становился заложником подобных сделок не раз, не два, а постоянно! Как говорил Красавчик? «Свежая кровь в жилах потомства?» Тогда сколько зеленоглазых полуэльфов кочует сейчас по просторам пустыни? «Им понравился Лу… А что говорить о Хане?!»

У колодца Харита звякает посудой, с улицы доносится отдаленный гул. Что это? Голоса? Где-то далеко невидимые кочевники одобрительно шумят и стихают в ожидании неведомого действа. Вот, опять. Соревнование, игра? Возможно. А сердце зачем-то скачет прямо в горле, подгоняя дыхание. «Я же ревную! Я просто задыхаюсь от ревности! Я ненавижу каждую женщину, что живет на земле Хармы, за то, что Ханлейт мог ее касаться. И Гервант еще утверждал, что Хранители дают обет целомудрия?! Какая чушь! Галар был искусен в постели, но куда ему до страсти Ханлейта, его чувственности и опыта! Я не задумывалась — отчего он такой, но теперь я знаю… И я ревную мертвого!»

Амаранта закусила губы и несколько раз с силой ударила кулаком по земле, чувствуя, как податливо проваливается песок под мягкой шкурой. Она ничего не может изменить! Достать Хана с того света — не может, убить Императора, кем бы он ни был — не может; она даже не может покинуть эту проклятую страну, куда ее насильно притащили! Зачем, для чего было возвращаться?! Королева Амаранта умерла, а слабое существо с цепью на ноге заслуживает только презрения!

В шатер неслышно вбежала Фати, проворная, несмотря на беременность. Каким-то шестым чувством догадавшись, что пленнице плохо, она села рядом и обняла. Моран до боли прикусывала с внутренней стороны щеки, вытирала редкие слезы, набегающие на глаза, и никак не могла взять себя в руки, — настолько ее расслабили крепкое пойло и чужое сочувствие.

— Он вернется! — прошептала Фати по-своему, но Амаранта ее поняла.

— Кто? Хан?! Нет!

— Ему будет приятно. Не страшно.

— Ты про Лу? Да мне плевать на него! Он получил то, что заслуживает!

Фати озадаченно умолкла. Это отрезвило.

— Тебе помочь чем-нибудь?

Моран показала на пол: исчезла только грязная посуда, а недоеденная еда осталась.

— Не надо, Фарсид придет.

— Где Сури? С другим? Потому, что не может зачать, как ты?

— Сын Гайшита. Так надо, — Фати снова вздохнула и предложила — хочешь, я заплету тебе косы? Будет красиво!

Харматанка вытащила кожаную веревочку. Моран согласилась и закрыла глаза. Фати осторожно копалась в волосах, несильно дергая и напевая. «Косы» — означало много маленьких косичек: от висков и лба — наверх, в высокий хвост, перевязанный кожаным шнурком, а затылок Фати заплетать не стала, разложив распущенные пряди по плечам.

Вдруг снаружи раздались шаги и звяканье цепи, в шатер ворвался Фарсид, вытолкнув Красавчика вперед.

— Не мужчина! — гневно выкрикнул он по-эймарски и бросил Лу ничком на пол.

Красавчик лежал и не шевелился, Фати убежала, ушел Фарсид ушел, снаружи притихла Харита. Амаранта коротко рассмеялась над злым роком, который люди подобострастно именуют судьбой.

Ночью Моран разбудила сильнейшая жажда. Даже Фарсид выпил немногим больше: харматанцы тянули напиток по глотку, заедая мясом, а не выливали в себя залпом. Семья кочевника спала неполным составом — ни Кавира, ни Сури не было. Странно, но и Красавчик куда-то исчез. Подобрав цепь, Амаранта пробралась к выходу и услышала тихий хрип. Стояла спокойная ночь, обитатели стойбища свернулись в своих шатрах, и лишь вдали небо подсвечивалась одиноким костром. Лу нашелся у каменной изгороди. Обмотав цепь вокруг шеи, он упирался в свободный конец обеими ногами, пытаясь себя задушить.

— Помочь? — спросила Амаранта.

Нелюдь кивнул.

— Сейчас, подожди.

Она подобрала глиняную чашку, не спеша сходила к колодцу, вдоволь напилась и принесла воды с собой. Потом сняла удавку с шеи Красавчика. Старался он на совесть — цепь оставила багровые пятна.

— Пей.

Лу хотел что-то сказать, но не смог. Держать чашку дрожащими руками — тоже. Пришлось его поить.

— Ты пообещала меня убить, помнишь? Убей, — сипло выдавил Красавчик.

— Не стану. Наблюдать за твоими страданиями — сплошное наслаждение.

— Зря ты мне помешала.

— Так у тебя не получилось, мой аквилейский пери… — насмешливо протянула Амаранта.

— Я бы смог покончить с собой.

— А я про неудачную ночь любви.

— У меня и не могло получиться.

Лу тяжело дышал, и Моран снова поднесла к его губам чашку. Глотал Красавчик с трудом, но ему было одинаково трудно и говорить, и молчать:

— Жизнь — такое дерьмо!

— Еще бы! Горло опухло? Надо было дергать цепь резче.

— Не издевайся надо мной, звезда моя. В тебе столько злости!

— Поэтому я сижу тут при луне и отпаиваю водой самоубийцу, продавшего меня в рабство за десять харм? Да, я невероятно зла!

От свежего воздуха Моран подурнело. Она хотела уйти, но Красавчик схватил ее за руку.

— Ты бросишь меня здесь?

— Не хочу тебе мешать. Продолжай, такими темпами к утру закончишь. Докажи, что ты мужчина! Не Фарсиду, — мне.

— Я был лучшим любовником во всей Эльфийской бухте! — возразил Лу дрогнувшим голосом.

— Все временно, не правда ли?

— Ты меня никогда не простишь? Пери, ты не знаешь, что со мной случилось…

Красавчик продолжал цепляться, но Амаранта жестко его оттолкнула. Она подходила к шатру, когда в бормотании нелюдя прозвучало знакомое имя:

— Ты делаешь, как хуже, да? Даешь мне воды, вселяешь надежду, а потом добиваешь оскорблениями? Прав был старый Гарт, когда говорил, что в Эрендол нельзя соваться! Нет расы гаже, чем эльфы и их получеловеческие выродки, вроде тебя!

— Старый Гарт? — Моран обернулась, пропустив мимо ушей все остальное, — Гарт Баден? Дварф?

— Да, Гарт из Бадена. Не говори, что ты его знаешь!

Амаранта вернулась. Лу с облегчением перевел дыхание, видимо, он в самом деле боялся остаться один, твердо решив свести счеты с жизнью, если никто не помешает.

— У него шрам на животе, верно? След от эльфийского меча.

— Гарт его всем показывает, но мне досталась сказка про пиратов.

— Где дварф сейчас?

— В Эстарисе, в Харстане, откуда мне знать! У него свой торговый корабль — «Прекрасная сирена».

— Харстан — харматанский город. Чем торгует Гарт Баден? Или кем? — спросила Моран, неприятно догадываясь.

— Чем только не…

Красавчик красноречиво отвернулся. Амаранта опустилась на землю рядом с ним, прикрыв лицо рукой. Морея, Гота, промозглая осень. Избитая, потерявшая память девушка, брошенная в яму… «Оказывается, я редко оглядываюсь назад. Когда-то я поклялась закрыть глаза на любое преступление, совершенное Гартом Баденом в благодарность за бескорыстную доброту, проявленную ко мне. Не прошло и года, а он стал работорговцем. Умею ли я прощать? Возможно, да. Если люди меняются».

— Что с тобой случилось, Лу?

Нелюдь удивился спокойному тону вопроса.

— Нужна новая пища для издевок?

— Неудача в постели — не повод убиваться. Или повод?

— Смотря для кого, — невесело усмехнулся Лу, — «твой пери» отлюбил свое два года назад, поймав нож в пах. Подозреваю, что целились выше, но в темноте досадно промахнулись.

— За что? Из-за женщины?

— Из-за мужчины, если тебе интересно. Не делай такие большие глаза, звезда моя, меня смутить — дело гиблое: я вырос в борделе, а что к чему подробно разобрался годам к тринадцати. К тридцати я уже сам выбирал, с кем игра стоит свеч, а кого послать подальше, и кувыркался не только за деньги, но и ради удовольствия. Ты была бы в моем списке первой по счету и бесплатно, даже больше — я бы сам заплатил. У меня были ничтожные, в понимании некоторых, мечты: открыть свое заведение, остепениться и совершить какую-нибудь глупость. Жениться, например. На красотке вроде тебя, но не такой мстительной.

— Но любимый был важнее?

Лу отрицательно покачал головой.

— Совсем не то, моя пери! Меня наняли для… для того, что я умел делать лучше всего, но на благо родины. Ты слышала об имперских карателях?

— Ты стал убийцей? — не поверила Амаранта.

— Я?! Что ты, звезда моих очей! Я взялся для них подглядывать. «Твой пери» умел проникать в замочные скважины и бывал очень убедителен по ночам.

— Так ты шпионил.

— Да, пери. И хорошо зарабатывал. Все случилось в Гадаре, где я строил глазки одному вельможе. Среди них полно извращенцев, но сильные мира сего умеют скрывать свои пороки. Поберегу твою невинность: спать с ним я не собирался, сир даже браслетов моих не видел, иначе лишился бы чувств от ужаса. Замечаешь, лицо, руки и шея без украшений? Специально, звезда моя. Чтобы не смущать «чистых» людей. К сожалению, я был хорошим любовником, но посредственным вором. Сам не знаю, что стащил у него из кабинета, конверт какой-то, а меня нашли и наказали. Вот так.