Не загоняйте в угол прокурора. Сборник - Сергей Высоцкий

«Неужели преступники добрались до прораба раньше, чем я? — подумал Никитин.— Но как?»

— Константин Демьянович, обратите внимание на фото,— он сунул фотографию Вобликову прямо под нос.— Куда вы смотрите?

— Наверное, оглянулся на свой дом! — впервые лицо прораба осветило подобие улыбки.— Я все-таки на месяц уезжал! — Он взял крупную ягоду из миски и, оторвав листочки, отправил в рот. Никитин еле удержался, чтобы не последовать его примеру. Уж больно аппетитно выглядела клубника.

— Я, наверное, совершил ошибку, что не посвятил вас в подробности. В то утро, на улице Халтурина, можно сказать, в то самое время, когда там находились вы, совершено преступление. Похищен или убит известный певец Леонид Орешников. Вы, конечно, слышали о нем?

— Нет. Все эти крикуны для меня — на одно лицо.

Никитин чуть не прикусил язык, чтобы не выпалить какую-нибудь резкость. Чтобы так — о его любимом певце!

— Ну что ж. Кому поп, а кому попадья… Но эти, как вы выражаетесь крикуны, люди. И похищение человека — опасное преступление.

— Что вы мне прописи читаете! — недовольно сказал Вобликов и отправил в рот очередную ягоду. Он делал это, наверное, машинально, даже не вполне ощущая их вкус.

«Какое добро переводит!» — возмутился в душе младший лейтенант.

— Я вам не прописи читаю.— Он лихорадочно соображал, стоит ли намекнуть этому упрямому или запуганному человеку, что и его жизни угрожает опасность. Если преступники у него побывали — он и сам прекрасно знает об этом, если нет — можно напугать его. Когда Никитин и Панин обговаривали перед отъездом в Опухлики, как себя вести с прорабом, они, кажется, предусмотрели все варианты. Но и вообразить не могли, что свидетель откажется давать показания.— Не прописи,— повторил младший лейтенант,— а просто хочу, чтобы вы поняли: от вас зависит, сможем мы спасти жизнь человеку или нет.

— Это от вас зависит. Вы — милиция.

— Да ведь преступники видели вас! Видели! И фотография ваша у них есть. Как вы думаете, зачем?

— Вот потому я и молчу,— шепотом сказал Вобликов.— И буду молчать. И даже от этих своих слов отопрусь, если вздумаете приобщить их к делу. Поняли? Потому, что сейчас я вам понадобился, вы и за тридевять земель приехали. А когда свое заполучите, я один на один с бандитами останусь. Вы даже шагу не шагнете, чтобы меня защитить!

— Вот вы и высказались. Прекрасная речь. Яркая.— Никитин говорил очень спокойно, хотя внутри у него все клокотало от злости.— Мы так и запишем в протоколе: от дачи показаний товарищ Вобликов Константин Демьянович отказался. А за это, кстати, его могут и к уголовной ответственности привлечь.— Он протянул бланк прорабу: — Распишитесь.

Вобликов демонстративно отодвинул его, оставив на бумаге красное пятнышко клубничного сока.

— Что? И подписывать не желаете? Логично. Так и изобразим: «Подписать протокол гражданин Вобликов отказался».

Никитин вышел на дорогу. У «Москвича» были распахнуты двери, а молодой шофер спал, сладко похрапывая.

«Что же мне делать? — думал младший лейтенант.— Хоть не возвращайся. Кто мне поверит, что свидетеля не смог разговорить? Засмеют».— Он не на шутку расстроился и стоял у машины в нерешительности. Уезжать в Ленинград с пустыми руками никак не хотелось.

— Евгений Петрович! — окликнул его проснувшийся шофер.— Как охота?

— С пустыми руками,— тихо сказал Никитин. Краем глаза он заметил, что прораб подошел к калитке и смотрит на них. Показывать свое огорчение младший лейтенант не собирался.

— Едем, Коля! Мы свое дело сделали.— Он кинул кейс на заднее сиденье и сел рядом с водителем.

Из Великих Лук Никитин позвонил в Ленинград. Панин молча выслушал младшего лейтенанта, лишь время от времени отрывисто бросая: «Так! Так-так!» А когда Никитин закончил, капитан сказал: «Интересно»,— и долго молчал.

— Мне-то чего делать? — спросил Евгений.

— Поскорее возвращаться. Ты здесь позарез нужен.

— А с этим хмырем как?

— Да никак! Ты же не будешь ему пятки прижигать? Законом не предусмотрено.

То, что капитан ни в чем не упрекнул, и обрадовало и удивило Никитина. Он знал, сколько надежд возлагал Панин на «мужчину с портфелем».

— Вспомните еще раз, что произошло на съемочной площадке,— попросил капитан, когда рано утром пригласил к себе в кабинет режиссера и оператора.

Николай Мартынов, полулежавший в глубоком кресле, посмотрел на Максимова, призывая его начать вспоминать первым. Вид у оператора был сонный, словно его только что вытащили из постели. Да наверное так оно и было.

— Что же еще вспоминать? — нерешительно сказал режиссер.— Все так обычно… Мы с Леней немножко поконфликтовали из-за его костюма. Наряд он себе придумал невероятный!

— Какая-то желтая хламида! — проворчал оператор.— Можете себе представить: желтое здание архива, и он выезжает в желто-черной тряпке. Попробуйте снимать! — Мартынов снова прикрыл глаза. Дальше злополучного наряда певца разговор не двигался.

— Когда снимаешь дубль за дублем, все настолько привычно, рутинно,— сказал Максимов.— Вы уж, Александр Сергеевич, намекните, чего от нас ждете?

— Никто из посторонних не подходил к певцу?

— Да какие посторонние в такую рань? — даже не приоткрыв глаз, сказал оператор.

— Ты, Коля, не прав. Несколько молодых людей подходили к нам. Как раз в тот момент, когда мы с Леней пикировались. Но с ним не разговаривали. Леня тут же сел на велосипед и уехал. А что — это так важно?

— Посудите сами — дважды вы снимаете один и тот же эпизод. Третьего дубля могло и не быть. Правда?

Максимов кивнул.

— И дважды Орешников не уезжает за угол, не исчезает из поля зрения. Почему на третий раз он это делает?

— Да он такой холерик! — опять, не открывая глаз, сказал Мартынов.— Он даже одну и ту же песню никогда не поет одинаково.

Панин посмотрел на режиссера, призывая и его высказаться.

— Правильно,— подтвердил Лев Андреевич.— Леня такой! Да и чего тут особенного? Один раз — доехал до угла, второй — заехал за угол…

— Третий!

— Ну третий! Это же так понятно! Действовал спонтанно.

— Спонтанно! А похитители его ждали за углом тоже спонтанно? Ведь вы, Лев Андреевич, говорили мне, что третьего дубля могло и не быть? Говорили?

— Говорил.

— Что, третий дубль у вас тоже спонтанно родился?

— Что вы хотите этим сказать? — насторожился Максимов. И даже оператор наконец совсем проснулся и посмотрел на капитана с удивлением.

— Хочу сказать, что между вторым и третьим дублями Леониду Орешникову могли передать записку или сказать, что кто-то ждет его на улице Халтурина. Это одна версия. А вторая — он действительно, как вы говорите, спонтанно завернул за угол и стал свидетелем преступления. Может быть, даже кинулся кого-то защищать. Есть и третья версия — он попал под машину. Если принять вторую или третью версии, его давно уже нет в живых. Поэтому до сих пор не предъявлено требование о выкупе.

Несколько минут все молчали.

— А вы знаете, ребята,— вдруг воскликнул Мартынов,— если Леньку похитили, чтобы получить выкуп, то они не зря тянут! Через пять дней у него гастроли, не так ли?

Максимов согласно кивнул.

— Западная Германия, Бельгия, Швеция. Два месяца. Представляете сумму контракта?! А? И сумму неустойки, если Ленька не поедет? Да они просто все рассчитали, эти сучьи дети. За день-два предъявят ультиматум, Ленконцерт все заплатит. Рэкетирам платить рублями, а неустойка-то в твердой валюте. Гениальная идея?

— Да… Что-то тут есть.— Максимов вопросительно посмотрел на Панина, ожидая его реакции.

— Что-то тут есть! — передразнил оператор.— Вот так всегда! Да говорю вам — гениальная идея! Голову на отсечение даю!

— Это вы вовремя про гастроли вспомнили,— сказал капитан.— Если они за день до гастролей выкуп потребуют, то и у нас времени на разработку операции будет мало.

— Вот-вот! — Мартынов нацелил палец в грудь режиссера.— Ты, Левушка, меня сильно недооцениваешь, а товарищ капитан сразу понял, с кем имеет дело.

— Теперь бы вам вспомнить, кто подходил к певцу на Дворцовой площади,— вернул капитан своих собеседников к первоначальной теме.

— Пожалуй, никто не подходил. Ребята поглазели на Леню издалека. Даже с автографами не лезли,— сказал Мартынов.

— А из съемочной группы?

— Из наших? — хором спросили режиссер и оператор.

— А почему бы и нет?

— Я в группу подбираю проверенных людей,— с обидой сказал режиссер.— Бандитов среди них никогда не было.

— Мы в группу действительно подбираем приличную шоблу,— сделав многозначительное ударение на слове «мы», добавил оператор.— Но поручиться за каждого?! Увольте. Ты, Лев, как будто только что родился. Среди наших ассистентов, осветителей, рабочих столько новых людей! И ты за каждого поручишься? Не разыгрывай обиженного. Лучше вспоминай, кто из наших общался с кумиром.— И он снова прикрыл глаза.