Традиции Авангард. №1 (8) 2021 - Литературно-художественный журнал
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Одежду делать надо.
Я не сразу поняла, что речь идет о шаманском костюме. Вроде одетая ведь пришла.
– Сэнсэй, – робко начала я, – а может, не надо пока? Куда мне, я что умею-то?..
Эти возражения явно пришлись старому шаману не по нраву, и он еще строже вопросил:
– Ты когда в школу шла в первый раз, у тебя была ручка, тетрадка, чтобы писать, книга, чтоб буквы знать?..
– Ну да, – покорно покивала я, – было все.
– Вот поэтому надо, – назидательно пояснил дедушка.
На улице сэнсэй заявил, что план действий у него уже есть: нужно три обряда в трех местах, чтобы там силы просить. Иначе гадание на камешках, которое я так хотела освоить, да и все прочее не имеет никакого смысла.
– Сэнсэй, а что, если не дадут? – засомневалась я.
– Как не дадут?! – рассердился сэнсэй. – Как это так – не дадут?! Шаману так не годится – еще не начал, а уже думать, что не дадут! Шаманы так не делают!
Ну а пока мы отправились смотреть священное место – Бобровые источники на берегу Енисея. Сами источники очень ухожены, как рассказал сэнсэй, сюда часто приезжают молодожены. Вода течет из скалы ледяная, прозрачная. Я уже забыла, что такая бывает, – вода без какого-либо запаха и привкуса, вкусная, живая. Сложно объяснить, как вода может быть вкусной, но она такой и была. Люди кидают в воду монетки. Чуть подальше от берега, в степи, – буддийская ступа и ворота с каменными стражниками-львами, которым я обрадовалась как родным – очень они мне напомнили мою жизнь в любимой Японии. И еще потому, что каменный лев-охранник часто снится мне.
Рядом были шаманские святыни – оваа и столбики с ленточками, а еще каменные изваяния, немного похожие на те, что стоят в степях, овеваемые ветрами, но только сэнсэй сказал, что эти – новодел. Все же это было замечательно, что здесь все это мирно соседствует. Сэнсэй на это заметил, что тут так, – вот у него родная сестра буддистка, например. На источниках я впервые посмотрела, как сэнсэй кидает камешки – хуваанок. Кто-то позвонил из его деревни – выяснилось, что пропало немаленькое стадо в сорок коров. Подозревают, что увели, и в село уже выехала полиция. Помощь требовалась срочно, и, поставив телефон на громкую связь и достав мешочек с камешками, сэнсэй наскоро бросил их прямо на капоте машины. Я слышала, что для этого требуется специальная ткань и камешки кидают только на нее. Но, видно, сейчас было не до этого. И первый урок, который я вынесла, был, таким образом, следующий: шаманы люди практические, и если срочно нужно помочь, то можно поступиться какими-то предписаниями. Ведь шаманизм – не духовное учение, а вполне себе практическое занятие, набор методов и средств для достижения сугубо конкретных целей.
Водя пальцем по нагретому солнцем капоту, сэнсэй что-то говорил в телефон. Дав отбой, он пояснил:
– Никуда они не делись, найдут. Никто не крал. Небось проспали, лоботрясы.
И, забегая вперед, должна сказать, что так оно и было, и уже при мне к сэнсэю приходили хозяева этих самых сбежавших коров – поблагодарить.
После сэнсэй вернул меня в «Монгулек», распрощался и посоветовал отдохнуть – дел завтра будет много. Он обещал заехать за мной часов в одиннадцать утра – до этого ему нужно будет здесь же, в городе, провести поминальный обряд – аналог наших сороковин, как я поняла.
Решив, что в город я вполне снова могу попасть лишь в день отъезда, я отправилась осмотреть центр. В планах было посетить местный музей, посмотреть там знаменитое золото скифов и шаманский зал, но сделать это хотелось не спеша, основательно и на свежую голову. Необходимо было также купить мегафоновскую местную симку, так как сэнсэй предупредил, что в тех местах, где мы будем, лучше всего ловит именно «Мегафон», а то и вообще есть такие «края географии», что там вовсе никакой связи нету.
Погода была на диво. Комплекс «Центр Азии» был ухожен, к тому же я с удивлением обнаружила, что видела выставку работ этого скульптора у нас в подмосковной «Истре», в музее Новоиерусалимского монастыря. Освещенный солнцем, уже тронутый желтизной гористый берег Енисея был прекрасен.
Посмотрев снаружи на музей политических репрессий, двориками я двинулась к центру города. Вероятно, в музей-чике этом тоже могло быть что-то по истории местного шаманизма, потому что как раз шаманов-то репрессии сильно коснулись по понятным причинам. Вспомнила рассказ сэнсэя о том, как шаманила его бабушка – шаманка по прозвищу Красный Халат, – только втихую, занавесив все окна. Однако же как-то не хотелось мне сейчас, в такой прекрасный день бабьего лета, поднимать эту печальную тему.
«В другой раз как-нибудь», – решила я.
Дорогой я отметила воистину ужасающий жилой фонд и встречающиеся по дороге цитаты из благодетеля и местного уроженца С. Шойгу. Состояние дворов и детских площадок рождало депрессию. Искренне желаю всем тувинцам избавиться поскорее от нынешнего так называемого главы региона – как можно за пятнадцать лет не сделать вообще ничего для людей, это удивительно и достойно всяческого «восхищения».
В центре города меня охватила ностальгия – на местной пешеходной улице перекладывали брусчатку – ну точно как у нас в Москве. Как у нас шутят по поводу этого деньгоотмывания: «Пришло время менять брусчатку зимнюю на летнюю».
Помню, обилие парикмахерских и похоронных контор в городе N у Ильфа с Петровым наводило авторов на мысль о том, что местные жители рождаются на свет, дабы постричься, побриться и умереть. В Кызыле создавалось ощущение, что его жители приходят в этот мир, чтобы взять микрокредит и потом бегать от коллекторов, ибо большинство объявлений были предложениями «быстрых денег», а оставшиеся обещали в кратчайшие сроки выбить долги из нерадивых должников.
В магазине я с дотошностью оглядела молочку и выяснила, что все привозное, – местного там не было вообще ничего. Даже хлеба. Немолодая продавщица рассказала, что раньше был и молокозавод, и хлебозавод, но теперь собственного производства не осталось. Вообще кы-зылчане – люди отзывчивые. Забегая вперед, скажу, что они не бросят на дороге одинокого путника – подвезут,
