Шедевры и преступления. Детективные истории из жизни известного адвоката - Александр Андреевич Добровинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бумажник полежал несколько месяцев в кладовой аукционного дома и, в силу отсутствия платежа, был возвращен шалаве-владелице. Последняя позвонила дяде и потребовала свои законные деньги. Дядя объяснял, что и как получилось, говорил про форс-мажор, давил на жалость, возраст и тяжелый характер Гиены. Племянница возражала, что все понимает, но без денег за свою работу sacoche не вернет. От такого кидка дядю хватает удар, и он умирает под четырьмя люстрами русского ампира.
Племянница выслушивает неприятный монолог Гиены по поводу “мокрушной херни”, зная дядю, верит его жене и приходит к выводу избавиться от предмета с тяжелым прошлым, сразу убив двух зайцев.
Я все правильно описываю, Татьяна Васильевна? Ваш покойный дядя никогда бы вам не заплатил ни при каких условиях. Но и вы рассчитывали, что, получив деньги за продажу бумажника (вы же по документам хозяйка предмета), или кидали дядю полностью, или (при лучших для Освенцима вариантах) отдавали ему только половину. Основную работу сделали же вы. По крайней мере, вы так считали. Да?
Ясно, что от предмета надо избавиться. А тут еще вы должны начать следующий процесс против и так уже изрядно пощипанного бывшего мужа. Платить адвокату не хочется. Даже если он все делает отлично. Насколько выгоднее договориться с Александром Андреевичем на процент. И чтобы его уговорить, разжалобить, расположить, ему надо сделать подарок. Тем более что он коллекционер. Подарок грандиозный. Преподносится вместе с каталогом. Там же фигурирует цена продажи. Нигде же не пишется, что победитель торгов вещь не выкупил. Выглядит все феерически. Остается положить на счастье сто долларов около потайного кармана, и адвокат-коллекционер все съест, случайно найдя настоящую фальшивку. Договоренность по проценту от выигрыша у вас в кармане. Но что-то пошло не так.
Просто вы забыли, что когда-то говорила обо мне моя мама. А я вам об этом рассказывал. Когда маму спрашивали, чем занимается ее сын, она всегда с улыбкой отвечала: “Саша очень удачно торгует одной частью тела – головой. Торгует без ошибок”. И не учесть данное обстоятельство было вашей большой ошибкой. Прощайте».
Прошло около десяти лет. Судьба, характер и жизнь вытворяли головокружительные кульбиты со всеми персонажами этой истории.
Татьяна Васильевна не смогла до конца раздеть своего бывшего супруга и отнять у него все деньги, которые он украл у вкладчиков своего собственного банка. Но и того, что ей отсудило в свое время адвокатское бюро «Александр Добровинский и партнеры», с лихвой хватило ей на приобретение шикарной виллы на Лазурном берегу Франции и очень безбедное существование. Рассказы про отосланные деньги потерпевшим оказались обычным художественным вымыслом. Одно время долетали слухи, что госпожа Васильева (она же племянница, она же шалава) живет затворницей в своем доме и полностью погрузилась в религию. В какую и с какой целью – не знает и не верит никто.
Наталию Петровну Соболеву (урожденную Розен) я часто навещал, и мы даже подружились. Она оказалась очень неординарным собеседником с невероятной судьбой. Гиена происходила из аристократической русской семьи, и портрет ее предка, героя войны с Наполеоном, Григория Владимировича Розена украшает галерею 1812 года в Эрмитаже. Ирония судьбы. Семья была сослана в тридцатых годах куда-то в Магадан или на берег Печоры. Там еще ребенком она познакомилась с сыном таких же, как ее родители, врагов народа, очень худеньким и болезненным на вид мальчиком Костей. В отличие от семьи дворян, Костин отец был известным русским интеллигентом-искусствоведом. Соболев – автор множества монографий по русскому искусству, левый эсер, а после революции еще и чекист. Именно Костин отец был организатором и одним из руководителей комиссии по изъятию культурных ценностей семьи Романовых и православных шедевров. Именно Соболеву принадлежало последнее слово: «Культурной ценности не представляет» под документом, разрешающим или переплавку изделий из золота и серебра и/или продажу ценностей на Запад. Логично, что в 1937 году папу-искусствоведа за все хорошее расстреляли, а семью сослали. Они познакомились в школе, потом поженились, всю жизнь любя и ненавидя друг друга. Она выговаривала ему, что из-за таких тварей, как его папа и вся его семья, случилась революция. Он называл ее родственников никчемными мягкотелыми пиявками на теле страны, неспособными ничего сделать хорошего. Оба мстили советской власти как могли. Обоим советская власть мстила, как хотела. За что Наталию Петровну прозвали «Гиеной», я уже рассказывал. Константину Сергеевичу Соболеву дали прозвище «Освенцим» из-за страшной худобы в более несуществующем жутком изоляторе под названием «Таганка». После кончины мужа Наталия Петровна довольно быстро все продала и уехала первым классом в путешествие по Юго-Восточной Азии. Скончалась она у подножия Тибета, оставив по завещанию (которое я и составлял) все свои средства русскому старческому дому под Парижем. Причины мне неизвестны.
Российский историк, питерский специалист по военной истории Франции Олег Соколов[127], который мне так помог в решении загадки бумажника Бонапарта, был арестован, а затем судим за убийство любовницы.
Виктор Батурин также был судим, но совсем по другой, очень модной в последние годы 159 статье Уголовного кодекса («Мошенничество»). Отсидел свой срок, вышел на волю и, кажется, снова был арестован по новому делу. Что стало с его великолепной коллекцией, я не знаю.
Что же касается меня, то я за эти годы приобрел архив Любови Петровны Орловой[128] и Григория Васильевича Александрова[129]. Помните? «Веселые ребята», «Цирк», «Волга-Волга», «Весна» и так далее. Материал настолько интересен, что я решил его издавать. Сейчас выходит пятый том. Под влиянием этой покупки начали складываться еще три очень серьезных собрания. Коллекция плакатов, коллекция фотографий, коллекция агитационных украшений. Да-да, было и такое. Это помимо русского фарфора советского периода, агитационной лаковой миниатюры (агитлак), агитационных изделий из кости (агиткость), ковров, живописи, графики, мебели, книг, часов, виниловых пластинок и тому подобного. Больше всего меня интересует период двадцатых – тридцатых и шестидесятых годов XX века. Остальное мне не очень интересно.
Иногда мне дарят вещи, лежащие вне сферы моих коллекционерских увлечений. Бронзовая подставка для карт, мела и щеток. Все для ломберного стола середины позапрошлого века. Каминные серебряные часы фирмы «Павел Буре» с императорской яхты «Штандарт», бумажник Наполеона Бонапарта, который он потерял во время бегства из сожженной и совершенно негостеприимной Москвы и другие.
Удивительно, но из предметов, которые я не собираю, начинает складываться отдельная коллекция. Забавно, не правда
