Ноша - Татьяна Нелюбина

А это мы уже прошли Красную площадь. Сколько людей и никто не наступил на ногу, не обругал.

Спасибо, наши дорогие русские берлинцы и ещё один очень дорогой немец, что помните, любите. Незабываемый день, незабываемое зрелище. Пол-миллиона людей и у каждого в руке портрет близких из разных поколений, людей, жизни которых, так или иначе, коснулась война.

Мы вас любим и ждём как праздника в Москве!»

Кришан

Я поехал на компьютерную томографию – из-за болей в плече. 20 минут меня «вводили» в трубу. Обнаружили нарастание косточки, его надо будет убрать (отшлифовать). В понедельник положат в больницу. Плечо резать не будут, вставят «спицу». В среду вернусь.

Резко похолодало, плечо ещё сильнее заныло. Зря ходил на уколы через день целый месяц.

– Деда! – мне навстречу бежала Маша.

Я забыл про плечо, подхватил её, чуть не взвыл от боли.

– Бедный, бедный деда, – Маша и Настя меня пожалели, долго дули на «бедную косточку».

Настя

Собрала Кришана в больницу, проводила, вернулась домой – боже, какая здесь пустота без него.

Ира заехала ненадолго, снова Машу привезла, чтобы мне не было грустно. Ире завтра рано вставать, в командировку летит, а работы ещё непочатый край. Она рассказала подробно про работу, бюро, коллег.

Мы с Машей проводили её до остановки, прошли до следующей, позвонили Людмиле, все вместе забрали Митю из садика и завернули на детскую площадку.

Они долго рыли канал, заполняли его водой из колонки, от пят до макушек покрылись песком, пришлось отмывать их в ванной.

Пока я готовила ужин, Людмила провела соревнование – кто под водой дольше продержится. Выиграл Митя, но Маша, молодец, не расстроилась.

Мы перенесли их на диван, смотрю, у Мити крупные слёзы текут.

– Что с тобой?

– Не хочу домой.

– А я не плачу, – сказала Маша, – потому что не надо грустить, надо радоваться, что снова встретимся.

– Всё равно не хочу…

Маша предложила:

– А давай играть!

– Не хочу… А во что?

– Будем играть в День Победы!

Слёзки высохли.

– Но сначала должна быть война, – резонно возразил Митя.

Он стал вертолётчиком, Маша – зенитчицей, сказал он, или кем-то ещё, кто на танке ездит с «ракетными установками». Я – просто солдатом. Правда, Митя звонил в штаб, а я ему оттуда отвечала. Всё подгоняла к победе. Чтоб бой наконец закончился. Митя сидел в кресле, Маша – на табуреточке, а я передвигалась между ними. Вдруг Митя сообщил:

– Штаб разбомбили.

– Ужас, – вскрикнула я, – а как же теперь… Может, живой кто остался?

– Два солдата осталось, я вижу их сверху.

Слава богу! Кое-как довели бой до победного конца, и начался парад Победы – Митя летел над Красной площадью, Маша ехала на ракетной установке, а я просто маршировала.

«Привет! – написала подруга из Сочи. – Погода нежаркая, в куртке хожу. Были в горах. Тут очень ярко справляли День Победы. Народ гулял на машинах с флагами «На Берлин», разные другие флаги ещё, с надписями на капотах и дверцах. Т-34, некоторые на верхнее окно в машине водрузили «пушки» и стали «танками», ха-ха! Такой подъём в народе! Катера гудели минуту под звёздами. Свеча памяти – все шли по набережной со свечами горящими – с детьми, с колясками, школьники, пожилые люди. Сейчас в интернете идёт вражий поток, что все эти портреты и фотографии дедов наших – всё подстроено. Вот уроды, разве такое можно подстроить, обязаловку сделать – Насть, это невозможно. Ещё не все вышли. Вот мы, например, не выходили в Бессмертный полк, ты тоже не вышла – а то 20 миллионов было бы. Тут в Сочи – на окна машин фото дедов вывесили без всяких акций. Ну а от парада в Москве все обделались, «демонстрация силы», столько визгу. А я до чего люблю, Насть, парады с детства – красиво же! Парад отменили при продажном Горбачёве, фильмы про войну не показывали. При Ельцине вообще никто не понимал, как страна называется, не то СНГ, не то ещё как, и никто не знал, как расшифровать… всё восстановилось при Путине, страна воспряла, развалу конец, опять у нас Россия.

Привет Кришану и Манюне-булочке! Манюня так вытянулась, что уже не булочка, а французский батончик».

Мы спать укладывались, Маша сказала:

– Я закрываю глаза и вижу узоры.

– Ой, здорово.

– А ты, когда маленькая была, что видела?

– Когда я была маленькая, я весь свой день «просматривала».

Маша снова глазки закрыла.

– Я как фотографии вижу. А теперь как фильм.

Один русский на моём вернисаже заговорил о ностальгии по России:

– Да нет такого понятия! – его почему-то уела работа «Моя Родина». – Нет! Мы вспоминаем детство, юность, а не родину!

– Моё детство и юность связаны с конкретным местом – Уралом, Россией, Москвой.

Это его взбесило:

– Ваши работы – чистая пропаганда!

– Ну, слава богу, что хоть не грязная, – вмешалась Вера. – Я, знаете, о чём вспомнила? Сколько же мне было? Но я уже стала пионеркой, мы готовились к Майской демонстрации. Вожатая подозвала меня:

«Пойдёшь за нашим знаменем».

Я и ещё один мальчик, подняв руки в пионерском салюте, шли за нашим знаменем. Мы шли мимо трибуны. Я лопалась от гордости. Какая честь мне выпала! Идти за знаменем!

Мы прошли. Отнесли знамя, плакаты, флажки, лозунги в школу. Кто-то спросил у вожатой, про меня спросил:

«А кто эта девочка?»

У меня ушки, конечно, на макушке.

«Не знаю, но милая, чистенькая, с большими бантами».

Я была убита горем. Я же думала, меня за достижения выбрали – отличница, спортсменка, член редколлегии.

– Вы к чему клоните? – спросил этот русский. – Что с того момента начали критически ко всему относиться?

– Ой, не говорите!.. С того самого. А сейчас я ещё вспомнила, что говорил наш выдающийся писатель Распутин:

«Государство и Отечество не одно и то же. Государство – порядок, сложившийся на сегодняшний день. А Отечество – наша тысячелетняя культура».

Наш русский не мог вспомнить ни одной подходящей цитаты и отчалил.

Кришан сегодня вернётся домой. Закончились три одинокие ночи, когда вся квартира скрипела, шуршала, стонала и ухала. Я и забыла, как жутко стонут старые половицы и ухают столетние створки. Пороги скрипят. В углах шебуршат точно не крысы. Двери шкафов сами собой открываются, ужас. Сказать себе, что это гномики развлекаются, юмора не хватает. Я пробираюсь по комнатам, лампы одну за другой выключаю, ныряю в спальню, дверь закрываю, чувствую себя в относительной безопасности, главное, дотянуть до утра. Вспоминаю, что я не одна, Маша со мной! И никаких леденящих шорохов больше не было. Дом не был враждебным. Удивительно, как крошечный человек все ужасы разгоняет,