Последняя кровь первой революции. Мятеж на Балтике и Тихом океане - Владимир Виленович Шигин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Куда хочешь, веди нас. Мы на все готовы, — говорили матросы.
Куда же мог повести я их, как не на верную смерть?
Идти к арсеналу не было смысла, так как, еще подходя к енисейским казармам, мы узнали от вольных, что арсенал взят отрядом матросов, но что теперь там действуют пулеметы. Пальба оттуда была слышна нам, а кроме того, мы были отрезаны енисейцами от центра города. Оставался один выход — бежать.
— Придется уступить, товарищи, — сказал я, — хотя и досадно, но другого выхода нет.
И мы… побежали…»
Матрос-эсер Николай Егоров на деле оказался никудышным предводителем. Единственно, что он умел, — это безжалостно и с упоением убивать безоружных людей. В этом Егоров был весьма схож со знаменитым Афанасием Матюшенко с броненосца «Потемкин» который с упоением крушил ружейным прикладом черепа раненым офицерам, да вспарывал штыком живот раненому врачу. В неразберихе подавления мятежа Егорову удалось скрыться — помогли товарищи по партии. Вскоре после этого Егоров напишет свои воспоминания, а затем отличился тем, что застрелит главного военного прокурора Павлова. Но на этот раз фортуна отвернулась от матроса-эсера. Егоров был схвачен на месте преступления, судим военным трибуналом и расстрелян как террорист.
Другой вожак кронштадтских мятежников, эсер Федот Онипко, за участие в мятеже будет приговорен к смертной казни, которая в самый последний момент будет заменена на ссылку в Туруханск. Оттуда Онипко бежал, жил в эмиграции во Франции. Любопытно, что Онипко, как и его собрат Фундаминский, являлся на тот момент депутатом Государственной думы, т. е. представителем высшего законодательного органа государства, против которого же сам и поднимал мятеж. Впоследствии Онипко воевал во французском Иностранном легионе. Вернулся он в Россию после Февральской революции. Был генеральным комиссаром Балтийского флота. Являлся одним из лидеров эсеровской боевой организации, за что был арестован ЧК, но потом прощен. Работал в советских учреждениях, являлся членом общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев. Вновь был арестован в 1938 году органами НКВД и в том же году расстрелян. То, что не довершила с эсером-боевиком Онипко власть царская, завершила власть советская.
Глава пятая. Тяжкое похмелье
А в Кронштадт уже входил лейб-гвардейский Финляндский полк. По городской брусчатке стучали каблуки солдатских сапог. Настроены лейб-гвардейцы были решительно. Вскоре гвардейцы уже гнали прикладами и штыками перепившихся матросов 1-й дивизии. Одновременно начали движение к центру и енисейцы.
Из воспоминаний матроса Л. Ленцнера: «Захватив двадцать винтовок, матросы с возгласами “Да здравствует вооруженное восстание!” вышли на улицу и присоединились к восставшим матросам других экипажей. Командир 10-го флотского экипажа капитан 2-го ранга Николаев вместе с фельдфебелем Рака возглавили группу квартирмейстеров, фельдфебелей и кондукторов, вооружили их и пытались оказать сопротивление восставшим, но были обезоружены. В это же время раскрылись ворота, ведущие в 11-й и 20-й экипажи. Здесь были слышны одиночные выстрелы… Вскоре из ворот вышло около 400 человек и направилось к воротам 94-го Енисейского полка. Около 12 часов ночи минеры из учебного отряда перелезли через забор во двор соседнего артиллерийского отряда, чтобы помочь артиллеристам справиться с сопротивлением офицеров и примкнувшим к ним фельдфебелей, квартирмейстеров и стрелков. Вместе с восставшими артиллеристами они ворвались в казармы отряда и захватили оружие. Дежурным офицером сводной роты 11, 16 и 20-го экипажей в эту ночь был штабс-капитан Стояновский… которому вынесли смертный приговор… Восставшие вышли во двор и начали строиться в ротную колонну. К этой колонне вскоре подошли взводы восставших из соседних экипажей. Всего выстроилось здесь около 400 человек…
Когда вооруженное столкновение восставших с оставшимися верными самодержавию частями, происходившее на Павловской улице, закончилось, все восставшие (около 1500 человек) по приказу руководителя восстания Ивана Никифорова разделились на три группы: первая группа (800 человек) во главе с Никифоровым пошла к Енисейским казармам; вторая группа (500 человек) под командой Никитина направилась к главному морскому арсеналу и к пристаням; третью группу (200 человек) возглавил Сорокин и повел ее для захвата электростанции…
Когда первая группа… подошла к воротам Енисейского полка, и Никифоров предложил часовому открыть ворота и впустить матросов во двор, оказавшийся у ворот офицер в очень строгой форме приказал восставшим немедленно удалиться, указав при этом на стоявшие у ворот роты вооруженных солдат. Всем стало ясно, что без оружия на успех восстания рассчитывать нельзя. И Никифоров повел восставших к арсеналу. Но на пути к арсеналу восставших матросов ожидал Иркутский полк и пять рот матросов школы строевых квартирмейстеров. На Офицерской улице вскоре завязался жестокий бой.
…В это время к арсеналу подошел отряд восставших матросов во главе с членами военно-революционного центра Сорокиным и Никитиным… Начались поиски винтовок, пулеметов и патронов к ним. Патронов вообще обнаружить не удалось. В разгар поисков в арсенал прибежал со своими дружинниками Бакланов. Он рассказал, что в Енисейском полку солдаты выдали всех подпольных революционных работников и выступили на подавление восстания, что на Петербургской пристани высадился лейб-гвардии Финляндский полк…
В это время к арсеналу подошли восставшие матросы учебно-артиллерийского и учебно-минного отрядов, а также матросы других экипажей… Из собравшихся у арсенала 700 матросов осталось не более 300, остальные стали расходиться в разных направлениях… Вскоре со стороны Петровской и Княжеской улиц послышались мерные шаги пехоты, а в конце Поморской улицы замелькали гимнастерки солдат роты Енисейского полка… Когда они почти вплотную подошли к засаде, раздался залп, и рота почти полностью была уничтожена… Через несколько минут подошедшая со стороны Княжеской улицы рота лейб-гвардии Измайловского полка открыла огонь по дружинникам. Мы ответили на выстрелы двумя залпами. Противник занервничал и открыл огонь из двух пулеметов, заставив нас прижаться к земле… Когда пулеметы смолкли, гвардейцы с ружьями наперевес бросились на нас в атаку. Подпустив их на близкое расстояние, мы дали по ним три залпа, и они побежали назад. Но у нас кончились патроны… Мы быстро перебежали улицу и через открытое окно проникли на первый этаж нашей казармы… Со стороны Павловской улицы также не слышно было больше выстрелов, но там шли аресты матросов солдатами лейб-гвардии Семеновского и лейб-гвардии Финляндского полков… Затем мы все одели на бескозырки белые чехлы и ленты, прикрепили кокарды, спрятали в рундуки сапоги… После этого все разделись и легли на свои койки. Вошел Бакланов и, приведя в порядок бескозырку, обратился ко всем матросам с такими словами:
— Будут аресты и допросы, во время которых нас будут бить и пытать. Никто не должен
