Разорванный круг - Владимир Федорович Попов

— Очень приблизительно, — призналась Ракитина. — Читала, что попадалось под руку из опубликованного.

Не скупясь на подробности, Дубровин поведал о том, как в стенах ЦНИИшина родилась мысль подвергнуть резину воздействию атомной энергии, как искали оптимальные параметры, терпели неудачи. Рассказал и о теоретических схватках, которые пришлось выдержать, — многие ученые считали, что облучение не улучшит свойств материалов, а, наоборот, ухудшит их.

По оживленности, с какой излагал Дубровин все тонкости новой технологии, Ракитина поняла, что радиационная вулканизация ему ближе всего не только потому, что она нова, но и потому, что наиболее перспективна.

— Я горячо советую вам, Елена Евгеньевна: заинтересуйтесь радиационной химией, — принялся уговаривать Дубровин. — Возможности ее безграничны и пока находятся за пределами наших знаний. Мы еще далеко не точно представляем себе, что происходит в облученных шинах, но уже можем прогнозировать увеличение ходимости их на пятнадцать — двадцать пять процентов. Скоро мы приступим в Крыму к дорожным испытаниям шин, подвергнутых радиационной вулканизации, и, как только наши предположения подтвердятся, будем рекомендовать их для серийного производства.

Ракитина прикинула, какой примерно экономический эффект даст такое повышение ходимости, и, смущаясь, сообщила Дубровину.

Эта ее способность к экономическим выкладкам окончательно подкупила профессора. Инженерным практицизмом и знанием экономики шинного производства могут похвастаться далеко не все даже весьма опытные научные работники.

— У нас часто возражают против параллелизма в разработке тем разными институтами, — продолжал Дубровин. — Я с этим не совсем согласен. Вот вам наглядный пример. Вопросами старения резины занимались только в НИИРИКе, и что получилось? Пшик. Почему? Став монополистами в этой области, они варились в собственном соку. А подключился бы в такую работу другой институт — тут тебе и взаимоподстегивание, и взаимная проверка, и желание сделать лучше, чем твои соперничающие коллеги. Иначе говоря — здоровое соревнование.

— Клавдий Яковлевич, — робко заговорила Ракитина, теперь уже прямо глядя на Дубровина, в лице которого удивительно сочетались правильные очертания и простецки-грубые. — Меня весьма привлекает проблема старения. Что, если…

— Ну, ну, — подзадорил Дубровин.

— …если подвергнуть шины с сибирским антистарителем радиационной вулканизации? Мне кажется, тут можно ожидать весьма результативных улучшений.

— А что, в этом есть здравый смысл! — не сдержал радостного возгласа Дубровин. — Вот вы и нашли себе применение, Елена Евгеньевна. И знаете, с чего начнем? С самого простого, но, не скрою, и с самого тяжелого. Езжайте-ка на испытания в Крым. Там соберутся все радиационники, познакомитесь с ними, войдете в курс дел. А потом… Потом видно будет. Не придется по душе — так тому и быть. Учтите только: жара, пылища, дискомфорт. Ну так как? База у нас в Симферополе.

Заметив колебание на лице Ракитиной, Дубровин потускнел. Он так обстоятельно развернул перед ней перспективы нового направления в науке, так старался заинтересовать ее и, казалось, заинтересовал. Чего же она спасовала? Трудностей испугалась?

— Дело в том, Клавдий Яковлевич, — отвечая на вопросительный взгляд, сказала Ракитина, — что отъезд на длительный срок… У меня сын-подросток. В восьмом классе. Оставить надолго одного… Переходной возраст…

— Жаль, жаль, — не скрыл досады Дубровин. — Но пока ничего другого…

— Я не отказываюсь. Но дайте, пожалуйста, мне сутки на устройство домашних дел. Если на это время согласится приехать моя мама, я с радостью воспользуюсь вашим предложением.

ГЛАВА 25

Разговор с Ракитиной на многое открыл Дубровину глаза. Он понял, что Хлебников попытается всеми мерами, дозволенными и недозволенными, дискредитировать заводской антистаритель и таким образом спасти репутацию института. Первая попытка сделать это ему не удалась. Но кто знает, как развернутся события дальше? Окончательно этот вопрос будут решать там, где его подняли, — в Комитете партгосконтроля. Но комитету нужны не мнения и предположения, а точные данные лабораторных, стендовых и, главное, дорожных испытаний. Как бы ни был далек человек от химии и науки вообще, но, когда ему говорят, что шина прошла на испытаниях столько-то тысяч километров, он понимает, какова эта шина. И очень было бы кстати, если бы какая-нибудь объективная организация положила на чашу весов, на которых колеблется судьба брянцевского антистарителя и самого Брянцева, результаты дорожных испытаний. Только вот беда в том, что испытания такого рода стоят дорого и с каждым годом обходятся все дороже, поелику ходимость шин быстро увеличивается. Давно ли шины выходили из строя, не пройдя и пяти тысяч километров, а сейчас уже сто тысяч километров не редкость. Сложно организовать такие испытания, не имея специального фонда. И какая организация возьмет на себя смелость добровольно вмешиваться в функции другой? У Хлебникова вопросы старения в плане, а посторонней организации придется заниматься испытаниями в порядке самодеятельности и как бы в пику коллегам. Это всегда неприятно. Отношения между институтами порой складываются так же, как между людьми: помоги мне — я помогу тебе, а еще чаще по принципу: ты меня не трогай — и я тебя не трону.

Никакого желания изменять этому принципу у него, Дубровина, не было, тем более что сегодня он уже поступился одним своим принципом — принимать в отделение людей бесспорно одаренных, пообещав работу Ракитиной, которая существенной ценности, по ее собственному признанию, представлять не могла. Он боялся бездарностей не только потому, что они не приносят реальной пользы науке, но, главным образом, потому, что становятся тормозом на пути других. Вот хотя бы Чалышева. Сумела же она, не создав ничего сама, столько лет тормозить поиски и внедрение такого крайне необходимого препарата, как антистаритель. Но Чалышева хоть оказалась человеком добросовестным. Убедившись в ошибочности своих выводов, набралась мужества признаться в этом. А сколько таких, кто не осознает своих ошибок или, что гораздо хуже, осознав их, продолжает упорствовать и тем самым вести науку в неверном направлении. Конечно, не легко ученому, затратившему годы на разработку той или иной проблемы, зачеркнуть вдруг свой труд, признать его несостоятельным, тем более ученому в годах. Чем старше возраст, чем прочнее авторитет, тем больше мужества требуется, чтобы решиться на такой шаг. А тут еще находятся покровители, которые то ли из эгоистических, корыстных соображений, то ли из корпоративных чувств препятствуют прозревшему стать на путь истинный. К сожалению, традиция эта укоренилась прочно, поскольку выявлять покровителей не так-то просто и почти невозможно бороться с ними. Попробуй разберись с тем, какие деятели столь долго помогали поддерживать ошибочное утверждение, будто на территории Советского Союза нет газовых месторождений, потому что не было геологических условий для их возникновения.

Всю жизнь Дубровин был верен себе. Как ни трудно было отказывать в приеме на работу малообещающим людям, за которых хлопотали, да