Огниво Рассвета - Алексей Будников

Глен не отвечал. Лишь склабился от боли и громко шмыгал забитым носом.

— Тебе… нравился ее запах? Маттиола. Нежная, сладкая. Ты ощущал его?

Вильфред говорил, как умалишенный, глупо улыбаясь и немигающими глазами смотря на кузнеца.

— Да. Да, — потакал Глен. — Ощущал.

— Он тебе нравился?

— Нравился.

— И ты что же, не решился срезать ни одного ее ароматного локона? — Архимагистр сорвал с пояса мужчины кинжал, приложил острием точно к его глазу.

Кузнец вмиг умолк, перестав даже болезненно всхлипывать, безумно уставился на расположившуюся в ногте от зрачка сталь.

— Нет? — продолжал Форестер. — Хочешь сказать, на этом клинке нет ни волоска? Ни капельки крови или пота Син? Нет?!

Маг вдруг оторвал кинжал от щеки человека, оттянул его посильнее за лохмы, приложил лезвие ко лбу. И, скривив рот от усилия, стал резать, вспарывая кожу кузнеца, оголяя окровавленный череп. Глена заколотило, он кричал, но Вильфред не слышал ни единого вырывавшегося из глотки мужчины звука. Все, что тревожило его уши в данный момент — это треск взрезаемой дюйм за дюймом и отрываемой плоти.

Отбросив скальп, Форестер вскинул руку в сторону. Из тьмы в его открытую ладонь прыгнул тот самый фиолетовый камень, который архимагистр тут же, острым концом, с размаху вогнал в голову кузнеца. Трепыхания Глена моментально прекратились.

— Я удовлетворил твое любопытство? — спросил старик Вильфред, едва отворился чердачный люк, и мои ноги показались на лестнице.

Ответить мне не получилось. Слишком крупным и тошнотворным оказался подступивший к горлу комок. Я боялся лишний раз даже вздохнуть, чтобы меня не вывернуло наизнанку. То ли меня так мутило от миг назад наблюдаемой картины пытки, то ли это был побочный эффект заклятия, не знаю. Однако колотило меня серьезно, ноги были практически ватными, а по спине бежали струйки холодного пота.

Спустившись, я нашел в себе силы лишь на короткий кивок. Учитель развернулся на своем стуле. В руке у него была длинная курительная трубка, из чашки которой вверх струился ровный поток белого дыма. Занятно, досель я не то что не ловил Вильфреда за курением, а даже легкого запаха табака в его доме не ощущал. Теперь же комнату практически объял бледный, пахнущий паленой травой туман.

Я тяжело рухнул на кровать, сжав руками голову в попытках усмирить застучавшую в висках кровь.

— На чем оборвалось твое видение? — невозмутимо, даже не озаботившись моим состоянием, спросил бывший архимагистр.

Объяснить ему словесно я не смог — губы не слушались. Пришлось жестикулировать казавшимися бескостными руками, показывая, как молодой колдун вонзил кристалл в голову того кузнеца.

— Ясно. — Вильфред уплотнил тампером табак, чуть подпалил его зажженным на кончике пальца пламенем, принялся раскуривать. Пустив несколько дымных колец, колдун ровным голосом продолжил: — Его дружков постигла та же участь. Представляешь, какого было удивление трелонцев, когда вместо одного заполненного духом кристалла я принес им три?

Он усмехнулся, серебристые глаза скользнули по моей сгорбившейся фигуре. Видно, под пеленой времени Вильфред стал воспринимать содеянное тогда если не как шутку, то как довольно занимательную историю. Мне же, видевшему все эти изуверства только что, от лишнего упоминания их становилось еще дурнее.

— Что… — нашел в себе силы открыть рот я. — Что случилось после? И когда содеянное вами открылось Лугам?

— Относительно недавно. — Форестер подошел, вручил мне стакан воды, сел рядом. — Около восьми лет назад. Это была очередная экспедиция в Трелонию. Мы проводили ее ежегодно. Когда их сила иссякла, и пораженных темным даром не стало вовсе, академия сама собой закрылась. Наши чародеи посещали обезлюдившую колдовскую башню с одной лишь целью — узнать, какие воспрещенные эксперименты проводили там трелонские птенцы. Одного из преподобных[9] Певчих Лугов вечно преследовала идея о том, что, если там творится непохожая ни на что иное магия, значит она должна обязательно использоваться для чего-то дурного, неправильного, богомерзкого — он был довольно набожной персоной. Впрочем, в его догадках была доля истины. Но другое дело, что всякий раз наши посланцы возвращались ни с чем… — Он закурил, быстро выдохнув бесформенный поток дыма, хмыкнул. — Их оттуда гнала какая-то… неведомая сила. После того, как темные покинули эту сторону Гронтэма, следы их колдовской деятельности вовсе не растворились в воздухе, как это, говоря формально, случается с обычной магией. Нет, брошенная без присмотра Трелония распорядилась своим «наследием» иначе.

Архимагистр вдруг замолчал, затянулся, с наслаждением прикрыв глаза.

— В общем, — продолжил он, одновременно со словами выпуская изо рта плотный дым, — сила там одичала и не принимала чужаков. Но в этот раз она была более… благосклонной. Или просто дремала. Если ранее магическое буйство выгоняло взашей любого, едва тот приближался к башне на расстояние плевка, то теперь же позволила не просто войти, а даже немного поворошить древние писания в библиотеке. Недолго, правда, но достаточно для того, чтобы найти один-единственный листок из хроники исследований трелонцами общения между этой стороной мира и противоположной. Догадайся, запись чьего контакта с духами там была описана? Этого доказательства было достаточно.

Вдруг яростно засвистел, исторгая потоки пара, вскипевший чайник. Я даже не заметил, когда Вильфред успел его поставить. Впрочем, за окном уже светало, в то время как погрузился в чтение я еще вечером… Только сейчас мой не до конца отрезвевший от заклинания разум понял, как же много времени провел в пучине воспоминаний архимагистра.

— Далее они привлекли какого-то паренька, который якобы видел, как я раскапывал могилу собственной жены, — разливая кипяток по металлическим кружкам, продолжал рассказ Форестер. — Для ритуала нужна была ее кровь, которая к тому моменту еще полнила вены. В общем, меня довольно быстро сняли с должности и, дабы не придавать огласке порочащее доброе имя Лугов происшествие, выслали из города, наказав жить в отдалении от больших поселений. Никакой предусмотренной при подобных инцидентах казни и, следовательно, продиктованных Церковью вечных посмертных мук. Королю, как и общественности, набрехали, мол, со здоровьем беда, все такое. На мое место пришел давний друг, бывший глава поискового корпуса, который уговорил верхушку не придумывать для меня какой-то публичный повод взамен этого, чтобы все-таки вздернуть по заслугам. И все в Певчих Лугах зажили, как ни в чем не бывало.