Перекрёстки Эгредеума - Эмпирика Аттонита

Ингвар, чтоб тебя! Не знал он!

— Маш, ну как дела? — с порога бросил Сан Саныч с видом таким беспечным, словно посещение обезумевших ординаторов на дому было обычным делом.

— Как себя чувствуешь? — мягко вторил ему Павел Сергеевич с приветливой улыбкой.

«Ужас, какой позор!» — подумала Эмпирика и тут же осеклась.

Ситуация, конечно, не из приятных: её наставники достаточно хорошо разбираются в психиатрии, чтобы прийти к неутешительному выводу по поводу причины её болезни. Может, и на кафедре уже знают… Короче, прощай, ординатура! Ненавистная — но родители не обрадуются. А старшие коллеги, чего доброго, в больницу упекут…

Но это — проблемы Марии Станиславовны, а её больше нет.

Ведь нет же?

Она пробормотала что-то невразумительное, пряча глаза и прикрывая лицо рукой.

— Вы удивительно похожи на мать, — звонкий голос с порога, показавшийся смутно знакомым, вынудил Эмпирику исподлобья взглянуть, кого там ещё принесло.

И тень Марии Станиславовны, ожившая в самый неподходящий момент, в глубине её души запрыгала от радости.

Кристофер Теодороу собственной персоной!

Но как?

Междисциплинарная конференция с международным участием?..

— Получилось замечательно: сперва я поражаю зал отрывками из моей новой книги, а потом вы добиваете его обозрением старых!

Тот умопомрачительный доклад, во время которого её и накрыло…

А речь? Он же говорит без акцента! Неужто взыграли славянские корни? Или… выучил — в прошлой жизни?

Да, теперь многое вставало на свои места.

И всё-таки это было невероятно. Эмпирику не покидала неприятно свербящая мысль, что…

— Всё подстроено.

Сан Саныч вспыхнул, взвился, накинулся на Хранителя:

— Вы что, не давали ей тех лекарств?!

Эмпирика накинулась следом, но молча — одним взглядом. Какие ещё, в бездну, лекарства?!

— Всё хорошо, я проследил, — вмешался Павел Сергеевич, примирительно похлопывая заведующего по плечу.

Поймав взгляд опешившей «больной», он подмигнул с небывалым лукавством — от этого и вправду поверилось, что всё хорошо.

Когда врачи в сопровождении временно хозяйствующего Хранителя вышли на кухню попить чаю — нет, ну подумать только! — Эмпирика осталась наедине со столь обожаемым ею некогда теоретиком, чьи идеи — отчасти, по крайней мере, — вернули ей память об Эгредеуме. И о собственном имени.

— Удивительно, да? Теоретики измышляют, а практики — воплощают. Иногда совсем не так, как представлялось теоретикам. Меж ними — древний раздор, но и друг без друга — никак. И там, где натворил бед один практик, порядок навести сможет только — не теоретик, заметьте! — другой практик. Эмпирик.

Поэтому я не пойду с вами — одного теоретика вполне достаточно. Даже если он и не мнит себя таковым.

Хранитель из рода Теотекри!

Эмпирика рывком вскочила с кровати, огорошенная внезапным осознанием: Теотекри, он же исчез, отправился на Игнавию — туда, где заточил Ир-Птака, и… прошёл тем же путём, что и они с Ингваром, в обитель Гедрёзы?!

Может ли статься, что…

— Вы — Теотекри?

Кристофер Теодороу покивал с тихой улыбкой.

— Видишь ли, Ир-Птак ошибся, решив, что Теотекри — дальний потомок Сцио Ланрати. Это — одно лицо. С множеством отражений.

И эксцентричный физик Крис Теодороу, и загадочный бонифратр брат Теодор, и разгульный математик Лаге Йонстрём — только его тени, мелькающие в разных временах другого мира.

Сцио Ланрати. Один из древних ашей. Друг Ир-Птака, обернувшийся непримиримым врагом. Тот, кто впустил знание о Чиатуме — а значит, и её саму, — в мир. Тот, кто по путаным тропам пересекающихся времён и пространств отправился за спасителем-Радошем. И привёл его на Эгредеум.

Но как же, как это может быть? Как могло статься, что они с Хранителем — не единственные обитатели Эгредеума, очутившиеся на Земле? Сколько ещё бродит здесь беспробудных душ, сколько сомнамбулических странников ищут свою дорогу, свой потерянный перекрёсток?!

Должно быть, она недоумевала вслух, ибо…

— Читала Рональда Лэнга? — улыбнулся вернувшийся Павел Сергеевич, протягивая ординатору — очевидно, уже бывшему, — дымящуюся кружку. — Помнишь, он писал, мол, все мы — солдаты разгромленной армии, не ведающие своего предназначения, не помнящие сокрушительной битвы, но всё ещё ощущающие её отголоски на тревожных окраинах разума?

Лэнг, еретик и отступник Лэнг, талантливый психиатр, ставший одним из вождей антипсихиатрической революции… Вот, значит, откуда у вас эти неподобающие мысли, вдумчивый Павел Сергеевич. Что ж, пока есть такие, как вы, и для психиатрии не всё потеряно, вестимо.

* * *

Эмпирика сидела рядом с Хранителем на кровати в глубоком раздумье, скрестив ноги. На дне глубокой кружки, которую она тихо покачивала в руках, крохотные чаинки складывались в чарующие узоры, непрестанно меняющие форму. Вот искорёженные часы, зыбкие, текучие, как само время, а вот, если слегка наклонить и поболтать — старинный корабль с перекошенными мачтами, смазанный ветром, наперекор которому он плывёт в неведомую даль…

— Ладно, ребята, — с мягкой усмешкой молвил Павел Сергеевич, вставая со стула, — надеюсь, вы найдёте обратную дорогу. Главное — не провороньте свою вспышку. Не даром же о ней предупреждали загодя — аж за четыре тысячелетия.

Бывшая некогда ординатором встрепенулась, поглядела на него, на Хранителя. На Кристофера Теодороу — или Теотекри — ответствовавшего со вздохом:

— Абусирские пророчества. Ну же, соображай, девочка, никто не будет сплетать логические взаимосвязи в твоей голове, когда ты покинешь эту комнату.

Эмпирика недоумённо похлопала глазами.

Что-то такое было в новостях. Байеровский архив, солнечные пятна… Седхи!

Самосбывающиееся пророчество — ещё одно на их пути! Неужели и те «хозяйственные отчёты», якобы намекающие на конец света, принадлежат руке безумного принца?

Так, ладно, в бездну Ир-Седека, сейчас важнее другое. Вспышка — Солнечные Врата. Прореха в защитных чарах Гедрёзы. Путь в другой мир.

Но где он откроется?

Думай, Эмпирика, думай, не лететь же на Солнце, в самом деле.

— Башни — это порталы, — пробормотала она.

— Да, да, где вход, там и выход, — закивал учёный, — выбирай любую. Входишь в другой мир через портал — как в дверь. Ну, знаешь, Врата, замки, гранёные ключи.

— Я не понимаю, — вмешался Хранитель.

Кристофер Теодороу окинул его неожиданно посуровевшим взглядом:

— Ещё бы, Ингвар Теотекри! Уж кому-кому, а тебе должно быть стыдно. Закончить Агранисский университет без отличия! О, прошу, не оправдывайся служением королю. Оберегать его дочь — вот твоя задача, и решение её не эквивалентно бездумному размахиванию мечом. Разум — это главное орудие.

— Что у вас творится? Я слышал…

Сан Саныч, ввалившийся в комнату, рассеянно моргал, потирая глаза, точно со сна.

— Ничего, — оборвал его Павел Сергеевич повелительным тоном, — ты ничего не слышал и не видел. Ты спишь и не вспомнишь этот сон, когда проснёшься.

— Да-а? — усмехнулся заведующий. — Ну ладно.

Врачи снова удалились, а физик