Фауст - Иоганн Вольфганг Гёте
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Какие плески влагу возмутили?
В испуге девы разбежались, — только
Царицы взор не омрачен нисколько.
Она глядит так женственно надменно,
Что лебедь-царь к ногам ее смиренно
Приник. Ее объемлет он колена.
Но вдруг туман встает волной,
И уж за дымкою густой
Сокрылась сладостная сцена.[192]
Мефистофель
Рассказывать, я вижу, ты горазд!
Хоть сам ты мал, за то большой фантаст.
Я ничего не вижу!
Гомункул
Где ж тебе-то!
Провел ты молодости лета
Во мгле, средь рыцарей, попов,
Так вот и глаз-то твой таков!
В туманах только ты и дома.
(Озираясь.)
Сырые стены, гадко, склизко!
Стрельчато, вычурно и низко.
Проснись-ка он, — беда как раз:
Как глянет, так умрет сейчас.
Ручьи лесные с лебедями,
Красавиц видел он во сне.
Как сжиться с этими стенами!
Я терпелив, но невтерпеж и мне.
Умчим его!
Мефистофель
Такому рад исходу.
Гомункул
Ты в битву воина пошли,
А девушку веди ты к хороводу!
Они б места свои нашли.
Классическая, вспомнил я сейчас,
Вальпургиева ночь как раз.
К успеху тут пути прямые.
Снесем его к его стихии!
Мефистофель
Не слыхивал подобного я чуда.
Гомункул
И слышать-то тебе откуда?
Романтикам лишь с призраками жить!
А истый призрак — классик должен быть.
Мефистофель
Куда же путь свой должен направлять я?
Противны мне античные собратья.
Гомункул
Северо-Запад, черт, тебя все влек;
Но нас теперь зовет Юго-Восток.
Там, где Пеней[193] равнину пробежал,
Среди кустов, заливами сверкая,
До самых гор долина все сплошная,
И древний рядом с новым там Фарсал.
Мефистофель
О, горе! Прочь! Хоть битвой пощадите
Тиранства с рабством! Что ни говорите,
Вещь скучная; едва окончат, — глядь!
Опять пошли друг с другом воевать!
И невдомек уму таких людей,
Что сзади их дурачит Асмодей[194].
Все за права свободы, мол, дерутся.
А разглядеть: рабы с рабами бьются.
Гомункул
Оставь людей, коль вздорить им охота;
Им защищаться предоставь самим
С младенчества; так будет и с большим.
Тут весь вопрос, как исцелить его-то?
Коль знаешь чем, так на ноги поставь,
А если нет, то мне все предоставь.
Мефистофель
Тут с Брокена нашлось бы что-нибудь;
Но заперли язычники мне путь.
А греки были век пустой народ!
В глаза-то вам все чувственность их бьет,
Они в грехах весельем соблазняют;
А наши-то все мрачными считают.
Ну, что ж теперь?
Гомункул
Тебя ведь не смущу я;
Коль фессалийских ведьм упомяну я[195],
Так, кажется, довольно я скажу.
Мефистофель
(похотливо)
Ах, ведьмы фессалийские! Особы,
Которых я давно искал.
Но что ни ночь, быть с ними не могло бы
Мне нравиться, я полагал;
А изредка, для пробы…
Гомункул
Плащ сюда,
И рыцаря мы завернем больного!
А эта тряпка, как тогда,
Вас одного поднимет и другого;
Я посвечу.
Вагнер
(боязливо)
А я?
Гомункул
Не суетись!
Останься дома, в дело углубись:
Пергаменты старинные достанешь,
По ним сбирать ты элементы станешь
И соблюдать всю совокупность эту;
Обдумай что и как ты, разбери;
Я между тем постранствую по свету,
Быть может, точку отыщу над i.
Тогда к великой цели ты придешь;
За долгий труд награду жди по праву:
Богатство, долголетье, почесть, славу,
И с знаньем добродетель — может тож!
Прощай!
Вагнер
(опечаленный)
Прощай! Мне грустно поневоле!
Боюсь, тебя уж не увижу боле.
Мефистофель
Лететь к Пенею я готов!
Не брезгаем мы братцем сами.
(К зрителям.)
Зависим мы, в конце концов,
От креатур, созданных нами.
Классическая Вальпургиева ночь
Ферсальские поля. Темнота.[196]
Эрихто[197]
Опять к ночному зрелищу ужасному
Являюсь я, Эрихто, вечно мрачная;
Не так гнусна, как клеветой своей меня
Поэты очернили. Нет конца хвалам
И поношеньям их. Уже убелена
Волной палаток серых вся долина вдоль,
Как призраками этой страшной ночи всей.
Как часто это повторялось! И еще
Век повторяться будет. Уступить никто
Не хочет власти, даже и тому, кто сам
Ее стяжал и держит. Каждый, кто собой
Не в силах управлять, охотно б править стал
Соседней волей, как бы он, гордец, хотел.
Разыгран битвою великий здесь пример,
Как сила пред сильнейшим хочет грудью стать,
Как дорогой свободы пышный рвут венок,
И жесткий лавр чело владыки обогнет.
Вчера здесь грезился величья день.
Там к слову лести Цезарь слух склонял в ночи!
Теперь сразятся. Знает свет, кто победил.
Огни сторожевые красный пламень шлют,
Как пролитая кровь лег отблеск по земле,
И, привлечен таким сиянием ночным,
Всей саги эллинской собрался легион.
У всех огней колеблются в неверной мгле
Или расселись лики баснословных дней…
А месяц хоть в ущербе, но вполне светло
Встает, кидая нежный блеск на все вокруг;
Исчез палаток призрак, — синь огонь костров.
Но надо мной какой нежданный метеор?
Горит и освещает ком телесный он.
Я чую жизнь. Мне не приличествует быть
Вблизи живого, так как я ему вредна;
Худую славу возбужу
