Мастерица провокаций, или Одной ночью перечеркнуть все в жизни мужчины - Юлия Шилова

— Не знаю. Их вряд ли чем удивишь.

— Может, вам тогда продуктов принести?

— То есть?

— Ну, яичек там, колбаски…

Достав из кармана кошелек, я вытащила пятисотрублевую купюру, написала на ней номер своего мобильного телефона, смачно на нее плюнула и пришлепнула Костику на лоб.

— Это тебе за работу. За то, что мне колесо поменял. Вот мой телефон. Если ты совсем без работы останешься и тебе вовсе жрать будет нечего, то позвони. Не чужие все-таки, десять лет вместе прожили. Я тебе с работой помогу. Есть вакантное место. В Коктебеле. Будешь обслуживать богатых теток, которым требуются качественные интимные услуги! Насколько я помню, ты языком неплохо работаешь.

Костик не мог произнести ни единого слова. Мне даже показалось, будто он остолбенел. Я ободряюще похлопала его по плечу, села в машину, включила мотор и рванула на бешеной скорости. А он все стоял и смотрел мне вслед.

Глава 25

На следующее утро я расцеловала детей и пообещала им вернуться в самое ближайшее время. Мама стала укладывать в мою сумку жареную курицу и целую кастрюлю домашних, только что испеченных пирожков.

— Мама, ну зачем, куда мне столько?

— Доченька, до Коктебеля дорога дальняя. Тебе кушать захочется. Я тебе в термос горячего чайку налью. Кушать захочешь, чайку попьешь да курочки покушаешь.

— Мам, да я у любого кафе остановлюсь и перекушу.

— Доченька, да зачем деньги тратить? Тут все-таки все свое, домашнее. Пирожки с яйцом, яблоками и черникой, как ты любишь, — мама не поддавалась на мои уговоры и набивала сумку едой.

— Мамуля, ну как я целую сумку съем?

— Как устанешь, остановишься и покушаешь.

— На таком крутом кабриолете остановлюсь, достану баул с пирожками и начну есть… Ну ты хоть думаешь немножко?

— Думаю, доченька, я о тебе всегда думаю, — не сдавалась заботливая мама. — О тебе да о внуках, о ком же мне еще думать?

Решив не расстраивать мать, я взяла увесистую сумку.

— Мама, ну чего ты расстраиваешься?

— Береги себя, доченька. Осторожно ты там в этом Коктебеле. У тебя там что, бизнес?

— Бизнес.

— Поаккуратнее ты там со своим бизнесом. Какой-то бизнес у тебя странный. Такая красивая машина, столько денег. Я очень за тебя переживаю, доченька.

— Не переживай, мам, все нормально будет. — Я достала платок и вытерла маме слезы. — Я вчера Костика видела.

— Правда?

— На Садовом кольце. У меня колесо спустило, а он мне его поменял.

— Ну и как он?

— Старый какой-то стал… Небритый, неухоженный, безденежный.

— Вот как? И чего это с ним? У него же все хорошо было. Неужели жена молодая его довела?

— Выходит, довела. А ребенок у него не родился. Выкидыш.

— А он хоть про наших-то спрашивал?

— Да, спросил ради приличия. Поинтересовался, не надо ли нам яичек с колбаской принести?

— Каких яичек?

— Которые в магазине продаются. С десяточек, а то вдруг объедимся и лопнем.

— Он что, совсем умом тронулся?

— Похоже, что да.

— А денег на детей не предлагал?

— Мам, ну о чем ты говоришь? Какие могут быть деньги на детей?

Я поцеловала маму и отправилась к Владимиру. У подъезда я посигналила. Владимир не заставил себя ждать и спустился к машине уже через несколько минут. Он был в широких цветастых шортах и черной майке, а на шее болталась здоровенная золотая цепь в палец толщиной.

Бросив объемистую сумку с вещами в багажник, он продемонстрировал мне свои шорты и сел рядом со мной.

— А я по-летнему.

— Вижу. А вещей зачем так много набрал?

— Да разве это много? Там плавки, ласты, маска. Я, знаешь, нырять люблю. Рубашки сменные, брюки, вдруг мы с тобой в ресторан пойдем. Ты не представляешь, чего мне стоит эта поездка.

— И чего тебе стоит эта поездка?

— Мне пришлось отложить несколько деловых встреч.

— Так уж и деловых?

— Еще каких деловых, — немного обиделся Владимир.

— Ничего страшного. Это значит, что, пока ты будешь отдыхать в Коктебеле, несколько девушек поживут в России, а не поедут за границу, испытывая и без того нелегкую судьбу. Наша поездка спасет кому-то жизнь.

— Ты так говоришь, как будто я убийца. Ты-то вон как поднялась.

— Я-то да, а другие погибли.

— Ты, Светка, еще меня переживешь, это однозначно. А другие просто пропадают… Хрен знает, где их носит.

— А ты хочешь сказать, что это не одно и то же? Если они пропадают без вести, то они наверняка гибнут.

— Не скажи. Некоторые пашут в каких-нибудь борделях до самой старости, пока окончательно не выйдут в тираж.

— А какая может быть старость у тех, кому ты предоставляешь такой образ жизни? Они умирают молодыми.

Владимир посмотрел крайне недовольно и положил руку мне на плечо.

— Светка, давай не будем о грустном. Мы же едем с тобой отдыхать. Я просто к тому говорю, что эта поездка стоила мне нескольких неотложных дел. А любые неотложные дела стоят денег. Это значит, что, если я еду с тобой, я теряю свои деньги. Но ради такой женщины, как ты, я готов потерять все, что имею. Все к едрене матери!

— Я тебе все компенсирую, — произнесла я без тени улыбки.

— Чем? — по детски рассмеялся Владимир.

— И деньгами и натурой… — также смеясь, ответила я.

Как только машина тронулась, я почувствовала, что Владимир постоянно натыкается взглядом на мою грудь, которая выделялась в плотно облегающей розовой кофточке с откровенно глубоким вырезом.

— Знаешь, у меня еще никогда не было такой женщины, как ты, — Владимир откинулся на спинку кресла.

— Какой?

— У меня никогда не было женщины, которая одновременно настораживает и возбуждает. Я пытался вспомнить, какой ты была, когда я отправлял тебя вместе с Ленкой на заработки.

— И какой я была?

— У тебя был облик порядочной женщины. Ты не была похожа на искательницу приключений.

— А теперь я на нее похожа?

— Похожа. Понимаешь, у тебя такое лицо…

— Какое?

— У тебя лицо сытой, холеной женщины, авантюристки. Ты ничего не усложняешь, как это делают другие.

— Например?

— После одной ночи с мужчиной считают, что имеют на него все права, и стараются затащить его в загс.

— Зачем?

— Затем, чтобы загнать его в мышеловку. Они начинают изводить его звонками, признаваться в любви и претендовать на его собственный уклад жизни. Ты совсем другая.

— Какая?

— Ты не признаешься мне в любви.

— Конечно, — рассмеялась я. — А почему я тебе должна признаваться, если я тебя не люблю?

— Ты не тащишь меня в загс.

— Конечно. Что я, рехнулась, что ли? Мне хватило одного печального опыта, чтобы сделать для себя соответствующие выводы, что хорошее дело браком не назовут. Я не из тех, кто по несколько раз наступает на одни и те же грабли. Мне нравится, что я не замужем. Если я не замужем, то это значит, что от меня никогда не уйдет муж и мне не надо не спать ночами и переживать, куда же запропастился мой засранец.